Стоит среди нашего взбаламученного житейского моря, среди анафем, зубоскальств, соловейразбойничьего посвиста; стоит одинокая задумчивая фигура. Стоит она среди политических, экономических, «культурных» нечистот, нетронутая ими, — фигура ясноглазого, смешливого, остроязыкого человека, своего всюду: во Франции, Германии, Англии, Китае; стоит и говорит: «И угораздил меня черт родиться в России!

Но клянусь честью, ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой Бог ее дал». Стоит человек многоцветно-прекрасный, но шибко уж неудобно-широкий, так что каждому хочется обузить его под свой уровень.
Календарь — толковый словарь времени. Только вместо слов в нем памятные даты.
11 февраля — исполнится 168 лет со дня смерти Пушкина. До недавнего времени казалось, что нам все известно о его гибели, между тем, появляются новые версии.
Но, так или иначе, это все же версии, по большей части относящиеся к внешним, так сказать событийным обстоятельствам смерти поэта.
Нас больше интересует то, что коренится в причинном мире, и была ли эта трагедия неизбежа?
Что же представлял собой сам Дантес? Каков был его духовный облик? Случайно ли судьба уготовила ему столь неблаговидную роль?
«Подобно сотням беглецов
на ловлю счастья и чинов
заброшен к нам по воле рока...»
Первое упоминание у Пушкина о Дантесе (в дневнике) относится к 1834 году, 26 января. Барон Дантес и маркиз де Пина, два шуана, будут приняты прямо в гвардию офицерами. Гвардия ропщет. Шуаны-сторонники (воинствующие) свергнутой монархии революцией 1830 года — Людовика. Приехал же Жорж Шарль Дантес в Россию осенью 1833 года, приехал с уполномоченным министром, т. е. послом голландским — Геккерном.
Познакомились они в дороге. В каком-то немецком городе — Дантес серьезно заболел. Прибывший несколько позже в гостиницу Геккерн стал за ним ухаживать и когда тот стал поправляться — предложил ему войти в его свиту.
А через 2 с небольшим года — усыновил (при живом и здравствовавшем отце Дантеса). Спустя много лет однополчанин Дантеса князь Александр Трубецкой писал об этом: «Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном, или Геккерн жил с ним. В то время в высшем свете было развито буйство. Надо полагать, что в сношениях с Геккерном Дантес играл только пассивную роль».
В России же Дантес был принят, что называется, с распростертыми руками. Царем и его ближайшим окружением. Потому что располагал рекомендательным письмом прусского принца Вильгельма к генерал-майору Адлерберау, пользовавшемуся большим доверием Николая.
Чисто формальный экзамен. И Дантес — офицер гвардии. А вскоре состоялось непредсказуемое знакомство Пушкина с Дантесом: они сидели рядом за обеденным столом у дворянина Дюше. Слово документу: «Красивой наружности, ловкий, веселый, болтливый, как все французы, он везде был принят дружески, понравился, даже Пушкину. А это — очень интересная характеристика Трубецкого. ...Он относился к дамам вообще как иностранец, смелее, развязнее, чем мы, русские; и, как избалованный ими, требовательнее, если хотите принято в нашем обществе».
Именно так относился Дантес и к Наталье Николаевне. Он неприлично ухаживал за ней в течение года. В начале в доме друга Пушкина, Вяземского. Княгиня Вяземская предупредила его о недопустимости подобного поведения. Однако через некоторое время он приехал снова и все (свидетельствует знакомый поэта дипломат Смирнов) продолжилось. Тогда Вера Федоровна сказала, что велит швейцару не принимать его с Геккером. После этого Дантес перенес свои ухаживания в салон Карамзиных.
Для недоброжелателей Пушкина поведение Дантеса было находкой. Поползли слухи, грязные сплетни, «венчал» которые диалогом пасквиль, разосланный в начале 1836 года друзьям поэта. Пушкин вызвал Дантеса, Геккерна на дуэль. Оба испугались и распустили слухи о любви Дантеса к старшей сестре Натальи Николаевны, Екатерине. Пушкин взял вызов обратно. Однако и после помолвки, и после свадьбы — «отец» и «сын» не оставили Наталью Пушкину в покое.
Тогда, доведенный до отчаянья, поэт направил вызов Геккерну, который принял Дантес.
Хоть гадалка Киркгоф предсказывала, что следует бояться белой головы, а Дантес оказался блондином, Александр Сергеевич пошел на дуэль.
Пушкин в последние годы и дни шел стремительно по дороге раскаяния. Нет на этот счет громких заявлений. Есть дела. Отчаянный ловелас, он стал образцовым семьянином, атеист и вольнодумец пришел к выводу, что атеизм — состояние, противное человеческой природе.
Пушкин никогда не жаловался на судьбу. Как настоящий мужчина и истинный философ. Его не занимали вопросы, почему в мире столько страданий, а счастье недостижимо. Он принимал условия земной игры как суровую божественную необходимость. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». «На свете счастья нет, но есть покой и воля».
Погиб поэт, невольник чести.
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой.
В этих стихах Лермонтова о Пушкине все правда, кроме жажды мести. Не было такой жажды у отходящего в мир иной поэта. Когда Данзас пришел проститься с умирающим лицейским другом, он спросил, какие распоряжения будут относительно Дантеса. Можно не сомневаться — дай Пушкин хотя бы малый знак, друзья поэта «достали» бы француза, где угодно, в России или за границей. Его бы вызвали на дуэль и убили. Но Пушкин категорически запретил мстить...
Известно, что перед смертью Пушкин попросил дочь директора Царскосельского лицея Малиновского и сестру своего друга поехать к Дантесу и передать прощение ему — тот в ответ лишь рассмеялся: «Я ему тоже прощаю!»
Пушкин не однажды рисковал жизнью, и смерти как таковой не боялся. Но страшился посмертного суда и адских мучений. Исследователи говорят, что чувство раскаяния, мысль о том, куда пойдет душа после смерти, стали главными заботами 37-летнего Пушкина. Однажды во сне явился ему старец и спросил: «Тебя гнетет вопрос, заслужил ли ты царствие Небесное?». «Да», — ответил Пушкин. «Так вот отвечаю тебе — заслужил».
Какая картина открылась умирающему поэту? Может, это была та Вечная, недостижимая на земле Обитель, к которой шел Пушкин в предсмертном бреду? Выше! Выше! — слышали друзья, находившиеся у смертного одра поэта из его бледнеющих уст.
Видимо он все-таки выдержал последнее, самое суровое, уготованное судьбой испытание, и, вслед за Христом, смог простить убийцу.

Давид Риссенберг
Михаил Спасский

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2005