Известно, что важнейшим упражнением для развития волевых качеств является преодоление трудностей.
Воля заставляет начальника сосредоточить своё внимание на своём боевом участке, командовать, управлять, ободрять ослабевших духом. Воля заставляет высшего начальника думать о главном, отметая мелочи, стремиться к победе, минуя препятствия. Чем выше военное образование начальника, чем больше он понимает обстановку, тем яснее работают его мысли и тем легче ему направить их к победе. В этом великое значение воли, её развития в себе, ибо воля родит храбрость. Волевой человек легче будет храбрым.

Подготовка на сознательном уровне может дать многое, но не всё. Очень трудно в обыденном режиме работы психики преодолевается страх смерти, ещё сложнее получить доступ к резервным возможностям организма. Всё это достигается при переводе организма и, соответственно, психики в особые режимы работы, одним из которых является воодушевление.
Воодушевление — это такое состояние человека в экстремальной ситуации, когда он действует, думая не о себе.
В любых даже самых тяжелых условиях 12-25% людей сохраняют самообладание, правильно оценивают обстановку, чётко и решительно действуют в соответствии с ситуацией. Эти люди, испытавшие ужас при осознании катастрофичности происходящего, думали не о собственном выживании, а об ответственности за необходимость исправления случившегося и сохранении жизни окружающих. Именно эта «сверхмысль» в сознании и определяла соответствующие действия, выполнявшиеся чётко и целенаправленно. Как только «сверхмысль» заменялась паническим страхом и незнанием, что конкретно делать, наступала потеря самообладания, и развивались различные психогенные расстройства. Большинство людей (примерно 50-70%) при экстремальных ситуациях в первые мгновения оказываются «ошеломлёнными» и малоактивными».
Воодушевление не только помогает человеку преодолеть страх и адекватно действовать в бою, но и даёт доступ к резервным возможностям организма. Примером такого поведения людей может явиться документальная запись впечатлений иеромонаха А. Кожевникова, находившегося на геройски сражавшемся и погибшем крейсере «Рюрик» во время знаменитого боя у Цусимы в период русско-японской войны 1904-1905гг., приводимая писателем В. С. Пикулем в романе «Крейсер»: «Я наполнил карманы подрясника бинтами, стал ходить по верхней и батарейной палубам, чтобы делать перевязки. Матросы бились самоотверженно, получившие раны, снова рвались в бой. На верхней палубе я увидел матроса с ногой, едва державшейся на жилах. Хотел перевязать его, но он воспротивился: «Идите, отец, дальше, там и без меня много раненых, а я обойдусь!» С этими словами он вынул матросский нож и отрезал себе ногу. В то время поступок его не показался мне страшным, и я, почти не обратив на него внимания, пошел дальше. Снова проходя это же место, я увидел того же матроса: подпирая себя какой-то палкой, он наводил пушку на неприятеля. Дав по врагу выстрел, он сам упал как подкошенный...».
В.С. Пикуль, рассказывая о дальнейшем ходе боя, пишет: «Смерть уродовала всех подряд, не разбирая чинов и титулов. На корме «Громобоя» полегло сразу полсотни матросов и офицеров — труп на трупе. Людей разрывало в куски, они сгорали заживо в нижних отсеках, обваривались паром и кипятком, но сила духа оставалась прежней — победоносной. Капитан 1-го ранга Николай Дмитриевич Дабич держался молодецки. Пучки острых осколков врезались под «гриб» боевой рубки, два осколка поразили командира — в бок и в голову. Его утащили вниз, едва живого... Минут через двадцать сигнальщики замечают:
— Бежит как настеганный... Носа не видать!
Дабич с головой, замотанный бинтами, взбежал на мостик:
— Ну, слава богу, я снова на месте...
Вторично взрывом подле него убило пять человек, и его вторично отнесли в каюту — замертво... Не прошло и получаса, как — глянь! Дабич ползет по трапу на мостик — на четвереньках, как собака...»
Семнадцать ранений получил в этом бою Дабич, но остался жив. Позже он дал интервью журналистам: «Вы не можете представить, как во время боя притупляются нервы. Сама природа, кажется, заботится о том, чтобы все это человек перенес. Смотришь на палубу: валяются руки, ноги, черепа без глаз, без покровов, словно в анатомическом театре, и проходишь мимо почти равнодушно, потому что весь горишь единым желанием — победы!».
Воодушевление может возникать как по внутренней мотивации, так и по внешней. Внутренним мотивом являются высшие, духовные чувства. Чувства можно разделить на физические (низшие) и духовные (высшие), эмоции.
Духовные чувства вызываются отвлеченными представлениями. Каждое чувство или дает приятное ощущение, возбуждает, воодушевляет, поднимает дух, заставляя все органы тела повышенно работать... «он от радости не чуял ног под собою...», «в воодушевлении работы он не видел времени...» или, наоборот, угнетает «тело становится тяжелым, ноги обмякают, слух и зрение притупляются», «душа уходит в пятки», «небо, кажется с овчинку». К высоким чувствам отнесем:
- религиозное чувство,
- чувство патриотизма: ту любовь к отечеству и народную гордость, о которой так красноречиво взывал сто лет тому назад к русскому обществу Николай Михайлович Карамзин, — чувство солидарности (мундира), локтя, стрежня, — уверенность в своих силах, обучении, подготовке, вооружении, вера в начальника, спокойная уверенность в своих людях, что они не выдадут, — моральное чувство долга, совести, как результат воспитания в семье, школе и воинской части.
Этим чувствам противоборствуют, их побеждая иногда, отрицательные чувства: материализм, выливающийся в крайний эгоизм, шкурничество, чувство самосохранения и страха, пораженчество и трусость.
Далеко не все люди способны действовать в экстремальной ситуации, опираясь только на внутренние силы, многим необходимо внешнее побуждающее воздействие.
Внешним мотиватором воодушевления для человека, например, во время стихийного бедствия может быть, «общий порыв» окружающих его людей, направленный на чье-то спасение. Для солдата главным источником воодушевления являются действия командира. Яркими образцами военноначальников, умевших воодушевить своих солдат являются Александр Суворов, и Михаил Скобелев. Вот несколько примеров.
«Это было под Гольнау. Русские ударили на неприятеля сперва очень стремительно.
Однако пруссаки — народ стойкий. Они не только выдержали натиск русских и отбили его, но даже обратили в беспорядочное бегство русских гусар и конногренадер...
Сражение казалось проигранным, когда перед бегущими явился Суворов.
— Стой! Куда это вы? — закричал он, — Не видите разве: я с вами!
Слова очень простые. Скажи их кто-либо другой, солдаты не обратили бы на них внимания, но тут говорил Суворов! Беглецы остановились.
— Стой! Равняйся! Налево кругом! Марш! — скомандовал Александр Васильевич.
И по его команде эти бежавшие с поля битвы люди стали как вкопанные, построились, словно на параде, повернулись и что львы кинулись на врагов...
Это нападение было столь неожиданно, что пруссаки смешались и бежали с поля битвы... Два батальона прусской пехоты, фуражиры и пушки были трофеями этой победы...»
«Как шел Суворов, видно из того, что всего на пятые сутки он был уже в двенадцати верстах от гетмана, совершив в это время переход в двести верст с лишком...
— Где гетман? — спрашивал он у захваченных «языков».
— В Столовичах! — говорили все они.
Больше он ничем не интересовался. Зато его офицеры подробно расспрашивали пленных о количестве неприятеля.
Суворов же, бегая по рядам своих отдыхавших солдат, кричал им:
— Чудо-богатыри! Отдыхайте! Ложись, где стоишь... Через два часа большая радость будет, пойдем бить Огинского... У него наши в плену. Постоим за своих! Не отдадим их врагу! Мы — русские: с нами Бог!
— Ваше превосходительство, осведомлены ли вы в том, что у гетмана четыре тысячи людей с лишком налицо да еще артиллерия...
— Только и всего? — представляется удивленным Александр Васильевич. — Я думал - больше, а тут и по пяти на брата не придется... Слышите, молодцы, — обращается он к солдатам, — всего только по пятку, а мы бы и с десятком каждый за милую душу управились... Одно «ура» — враг уже наполовину побежден, а там бей, коли, руби, не давай опомниться! Гони — доканчивай! Из пятка двое убегут, трое насядут. Одного заколи, другого застрели, третьему штыком карачун, а если четвертый вернется — прикладом его. Вот и все: победа — слава!
По рядам солдат, словно искра электрическая пробегает. Они забывают, что у них только одно ружье, но с этим ружьем — это они ясно слышат — у них есть четыре способа бороться с неприятелем, а что касается русского «ура», так разве не видали они, как враги показывали тыл, едва только заслышав его...»
«Все резервы были уже введены в бой... Французы готовили последний удар.
Было три часа пополудни. Жара стояла невыносимая. Солнце так и жгло с безоблачного неба. Истомленным солдатам не хватало воздуху.
На поле битвы вдруг воцарилась грозная мертвая тишина.
Французские войска строились в боевой порядок, чтобы нанести последний удар; союзники медленно отодвигались назад...
Вдруг они встрепенулись. Откуда-то издали до их слуха донесся странный шум. Это не был гром пушек, это был какой-то гул, все равно как от равномерных ударов чем-то не особенно тяжелым по каменистому грунту...
Гул все ближе и ближе... Показались целые облака пыли... Над ними словно лес какой...
И вдруг сквозь этот гул, так неожиданно нарушивший тишину, раздается хриплое:
— Кукареку! Кукареку! Кукареку!..
Что только сделалось с измученными людьми, когда они услышали это кукареканье!..
— Суворов!.. Кукарекует! — с быстротой молнии пронеслось по рядам. — Здесь он, здесь! Ура! Квох, квох, квох!
И, даже не дожидаясь команды начальников, недавно еще эти совершенно обессиленные бесконечной битвой люди кинулись вперед на неприятеля...
Что только должны были подумать французы!.. Это «ура», куриное квохтанье, неожиданный переход в наступление вместо бегства, в котором были уверены все в рядах неприятеля, смутили его...
Положение вдруг, словно по мановению ока изменилось...» (А.И. Красницкий «Русский чудо-вождь: граф Суворов-Рымникский, Князь Италийский, его жизнь и подвиги».)
«Скобелев, зная свое влияние на солдат, смотрел на себя, как на последний резерв, который, во время двинутый, должен решить бой в нашу пользу. 30-го августа 1877-го года, во время атаки Плевненских укреплений, батальоны, двинувшиеся с 3-го гребня Зелёных Гор на турецкие редуты, несмотря на поддержку Ревельским полком, остановились в 400 - 500 шагах от неприятеля. Генерал Скобелев приказал находившимся у него в резерве Либавскому полку и 11-му и 12-му стрелковым батальонам поддержать атаку.
Эти пять батальонов подтолкнули боевую линию вперед. Но это движение, сначала довольно энергичное и быстрое, пошло затем «все медленнее». «Успех боя, — пишет об этом моменте генерал Куропаткин, — окончательно заколебался». Тогда генерал Скобелев решил бросить на весы военного счастья единственный оставшийся в его распоряжении резерв, самого себя. Неподвижно, не спуская глаз с редутов, стоял он верхом, спустившись с третьего гребня на половине ската до ручья, окруженный штабом, с конвоем и значком.
Дав шпоры коню, генерал Скобелев быстро доскакал до оврага, спустился, или вернее, скатился к ручью и начал подниматься на противоположный скат, к редуту.
Появление генерала было замечено даже в те минуты, — настолько Скобелев был уже популярен между войсками. Отступавшие возвращались, лежавшие вставали и шли за ним, на смерть. Его громкое: «Вперед, ребята», придавало новые силы.
Турки, занимавшие ложементы перед первым редутом, не выдержали, оставили их и бегом отступили в редуты и траншею между ними. Вид отступающих от ложементов турок воодушевил еще более наших. «Ура», подхваченное тысячами грудей, грозно понеслось по линии. Скользя, падая, вновь поднимаясь, теряя сотни убитыми и ранеными, запыхавшиеся, охрипшие от крика, наши войска за Скобелевым все лезли и лезли вперед. Двигались нестройными, но дружными кучками различных частей и одиночными людьми. Огонь турок точно ослабел, или действие его, за захватившею всех решимостью дойти до турок и все возраставшею уверенностью в успехе, стало менее заметным. Казалось, в рядах турок замечалось колебание. Еще несколько тяжелых мгновений, и наши передовые ворвались с остервенением в траншею и затем в 4 часа 25 минут пополудни, в редут № I...» (П.Н. Краснов «Душа армии. Очерки по военной психологии».)
Большинство людей воспринимают драку через призму спортивной идеологии, т.е. как некую форму спарринга. А для спорта воодушевление — вещь редкая. В результате человек дерется как бы в ответ. Его толкнули, он толкнул, ударили, он ударил. В такой драке, как в спорте, побеждает сильнейший.
Ситуация меняется, когда у дерущегося человека появляется высокий мотив: если он дерется за свою честь, за близких людей, за справедливость, из чувств патриотизма, религиозных чувств. Такой мотив воодушевляет, человек становится воином, драка превращается в бой, в войну до победы, у него появляется доступ к резервам организма, а у врагов страх за свое здоровье и жизнь. В такой драке побеждает уже не тот, у кого масса больше, а тот, у кого сильнее мотив, воля к победе. Неукротимость с некоторой долей безумия внушает гораздо больший страх, чем накачанные мускулы. Как сделать так, чтобы бойцу было доступно такое воинское состояние как воодушевление? Есть только один способ — это воспитание и самовоспитание высоких моральных качеств и религиозности. О том, как воспитывать, писал В.А. Сухомлинский: «Ум воспитывается умом, совесть совестью, преданность Родине — действенным служением Родине». Особенно надо подчеркнуть значение религиозности: «Какое же средство помочь человеку превозмочь все эти ужасы войны и заставить его через них и, невзирая на них, идти к победе?
Научить человека победить смерть — самое лучшее средство сделать его равнодушным к страху. Ибо выше всего именно страх смерти, страх неизвестности по ту сторону бытия. Человек цепляется за жизнь, потому что он не знает смерти. Всего неизвестного человек боится. Но, если человек уверует в то, что его мыслящее и чувствующее «я» со смертью не погибнет. Эта вера поддержит дух в минуты смертельной опасности и даст мужество смело умереть. Тогда чего же бояться на войне, если я не боюсь смерти? Ран, увечья? Но все это преходящее, за всем этим не смерть, но новая жизнь.
Жизнь!.. Этим все сказано. Такая вера дает утешение при виде гибели близких, боевых товарищей, тех, с кем жил и служил и кого полюбил больше родных.
В этом громадное значение всякого религиозного воспитания, и в этом ужасное, разлагающее государство и его армию, влияние атеизма и равнодушия к религии...»
Никакие семинары и психотренинги не могут решить проблему психологической подготовки человека к бою. Они, конечно, дают полезные знания, но самое главное — это воспитание религиозности и высоких моральных качеств. Без изменения состояния сознания обойтись можно, а вот без любви к родине, без понятия о чести — нет.

Михаил Спасский

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2006