Христианство признает один источник власти — Бога. «Что Бог... Вседержитель, Всенадзирающий, Промыслитель обо всем, имеющий власть над всем Судия — мы, конечно, и знаем, и исповедуем», — писал еще в VIII веке преподобный Иоанн Дамаскин в «Точном изложении православной веры». Эта высшая неограниченная самодержавная власть Бога промыслительно охватывает бытие мира во всех подробностях. «Промысел есть воля Божия, по которой все сущее целесообразным образом управляется, — продолжал святой Иоанн. — Но одно из того, что подлежит Промыслу, бывает по благоволению, другое — по снисхождению.

«Человек — олицетворенный долг», — говорили святые отцы. Выполняй, по мере сил, свой долг перед Богом, и спасешься». Князь, как имеющий от Бога власть, должен будет ответить за то, как он ее использовал — во благо ли? Власть есть лишь особое служение, источник дополнительных религиозных обязанностей. Князь распорядится властью достойно, богоугодно, если употребит ее на защиту веры и помощь нуждающимся.
«Познайте, князья, свое могущество и свою честь», — взывает анонимный автор похвального «Слова», посвященного перенесению мощей святых князей Бориса и Глеба, написанного в XII веке. И, как бы отвечая на этот призыв, пишет свое «Поучение» детям великий князь Владимир Мономах. Написанное в 1117 году, поучение сохранилось в единственном списке в составе Лаврентьевской летописи 1377 года с большим количеством описок и пропусков. И тем не менее, оно позволяет сделать достоверный вывод об отношении Мономаха ко княжению как к религиозному долгу.
«Поистине, дети мои, разумейте, како есть человеколюбец Бог милостив и премилостив, — обращается князь к сыновьям, — мы (же) человеци грешни сущи и смертни». Христианский долг, вытекающий из личных отношений человека с Богом, есть основа всей жизни — такова главная мысль Мономаха. Вообще, все поучение его пронизано верой столь живой и полной, что местами напоминает не письмо властителя, а рассуждения просветленного инока. «Аще Бог умягчит ваше сердце, и слезы испустите о грехах своих, — говорит князь, — «Господи, помилуй» — зовите непрестанно в сердце, та бо есть молитва всех лепшая». Здесь, как и на всем пространстве литературных памятников Руси — почти неправдоподобное для нас, сухих и бесплодных рационалистов, обилие личного религиозного опыта, кипение благодати Божией, без меры изливавшейся в души князей и монахов, воинов и крестьян. Поучение Мономаха было бы просто благочестивым размышлением боголюбивого князя, не выводи оно обязанности властителя из того же религиозного источника, что и повседневные обязанности христианина. «Если же вам придется крест целовать, то, проверив сердце свое, целуйте только на том, что можете выполнить, а целовав, соблюдайте свое слово, ибо нарушив клятву, погубите душу свою. Чтите епископов и попов, и игуменов, с любовью принимайте от них благословение, и по силе любите их, да приемлете от них молитву к Богу», — поучает Мономах. Тут же он свидетельствует, как сам, отказавшись ради усобицы нарушить крестное целование княжеское, и быв «в печали», взял Псалтирь, «разогнул, и вот место, открывшееся мне: «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога... Спасителя моего» (Пс. 41:6).
А вот, пожалуй, самое яркое свидетельство понимания Мономахом княжения как служения: «Гордости не имейте в сердце и уме: смертные все, сегодня живы, а завтра в гробу, все, что имеем, Ты, Господи, дал. Не наше, но Твое поручил нам еси на мало дней» (2). Эта мысль — что князь (царь) лишь распорядитель власти, данной Богом, ответчик перед Ним за врученную его попечению страну и людей — ляжет со временем в основу самовоззрения всякой законной власти на Руси.
Удержать народ в рамках богоугодного жития, оберегая его от соблазнов и поддерживая всякое благочестивое начинание — такова державная задача власти. Трудами таких благочестивых властителей, как Владимир Мономах, святой Андрей Боголюбский, святой Александр Невский, святой Дмитрий Донской и других, им подобных, утвердился взгляд на княжение как на религиозную обязанность. Прекратилась постепенно и «владельческая» передвижка князей, заставлявшая их смотреть на свой удел как на временное пристанище, не требующее особой заботы. Князь стал наследственным владельцем — хозяином и строителем удела, передававшим его по наследству согласно собственной воле. Он осознал свою связь с народом и ответственность за него.
Царское служение подобно церковному послушанию, наряду со служением иноческим, священническим и иными. Царь не просто властвует — нет, он, «будучи рабом Божиим», слугою Промысла, «Божий престол» соблюдает в чистоте и неприкосновенности от чуждых и враждебных Церкви влияний.
Об обязанности царя нести свое бремя «не смущаясь и не устрашаясь», напоминает послание архиепископа Ростовского Вассиана Иоанну III, писанное в 1480 году во время знаменитого «стояния на Угре» русского и татарского войска.
Встретившись с большими силами русских, битву он начинать не решался и ждал, стоя на реке Угре. На другом ее берегу стоял Иоанн III, он решил отступить, не принимая боя.
Узнав о таком решении, старец Вассиан (брат преподобного Иосифа Волоцкого), ростовский архиепископ, отправил великому князю обличительное письмо. «Наше дело говорить царям истину, — пишет он. — Что я прежде изустно сказал тебе... о том и ныне пишу, ревностно желая утвердить твою душу и державу». «Смертным ли бояться смерти? — увещевает князя архиепископ. Княжеское служение таково, что управив державу, и душу спасешь.
Державный долг государя архиепископ сближает с долгом пастыря — хранителя душ пасомых, ответственного перед Богом не только за внешнее благополучие, но и за внутреннее. На гармоничном сочетании и взаимном равновесии этих властных начал — державного и соборного, царского и пастырского, будут в дальнейшем строиться отношения светской и церковной власти в России. Эта «симфония властей» станет идеалом их взаимоотношений, твердо запечатлевшимся в народном сознании, несмотря на все искушения и соблазны.
Только там, «где священный закон нравственности неколебимо утвержден в сердцах воспитанием, верою, здравым, неискаженным учением и уважаемыми примерами предков, — говорил владыка Филарет, — там сохраняют верность Отечеству, жертвуют ему собой без побуждений воздаяния или славы. Там умирают за законы, тогда как не опасаются умереть от законов. Если же закон, живущий в сердцах, изгоняется ложным просвещением и необузданной чувственностью — нет жизни в законах писаных: повеления не имеют уважения, исполнение — доверия. Своеволие идет там рядом с угнетением, и оба приближают общество к падению».
Современные словари определяют государство как орудие политической власти в обществе. Лишенная религиозно-нравственных опор, такая власть неизбежно вырождается в голое насилие: отсюда марксистское (точнее говоря, материалистическое) понимание государства как механизма принуждения и «диктатуры» одной части народа над другой.
Проще сказать — материалистическое понимание государства всегда сродни тирании. Осуществляется ли она в интересах партноменклатуры с помощью кровавых репрессий или в интересах транснациональной финансовой олигархии с помощью экономического удушения неугодных — в конечном итоге не так уж важно. В обоих случаях ценность нравственных идеалов признается ничтожной, а тоталитарный монстр бесконтрольной власти приобретает самодовлеющее значение.
На принципиально иных основах построено церковное учение о богоугодной форме государственного устройства.
Государство рассматривается им как большая семья. «Откуда сие множество людей, соединенных языком и обычаями, которое называют народом? Очевидно, что это множество народилось от меньшего племени, а сие произошло из семейства. Итак, в семействе лежат семена всего, что потом раскрылось и возросло в государстве», — провозглашает митрополит Филарет.
Отсюда — отношение к державности как к святыне, ибо семья — «малая церковь» — получает освящение в таинстве венчания супругов, а государство — «большая семья» — в таинстве венчания Царя на царство, на самодержавную власть «во славу Божию» (но не в интересах какого-либо класса или сословной группы).
Власть — свободно и добровольно — ограничивает себя в намерениях и действиях рамками Заповедей Божиих и истинами Закона Его...
В государстве, сознающем и чтущем свои духовные основы, религиозно-нравственное содержание жизни становится важнейшим несущим элементом всей державной структуры общества. Соответственно Церковь, как власть духовная, наряду с властью светской служит одной из главных опор национальной государственности: не смешиваясь, впрочем, и не подчиняясь ей. Исторический опыт свидетельствует, что такое взаимное разделение и гармоничное сочетание властей есть непременная черта богоугодного государственного устройства.
Еще Аристотель считал, что стремлением государства должно быть не богатство, не могущество, а добродетель.
Вряд ли такой государственный идеал можно будет завтра же воплотить в нашу политическую реальность. Но к нему надо стремиться.
Православное Царство — есть великий дар Господа верующему народу за нелицемерное исповедание Христа и верности Его святым заповедям.
Сознание этой мистической взаимосвязи «земного» человеческого обустройства с «небесным» религиозным идеалом пронизывает самосознание христиан с древнейших времен. Свое юридическое обоснование оно получило еще в VI столетии по Р.Х. в знаменитых новеллах (т.е. законах) императора Юстиниана, впоследствии признанных Церковью наравне с соборными деяниями и включенных в составленный святым патриархом Фотием Номоканон, а затем и в славянскую Кормчую книгу.
«Величайшие блага, дарованные людям высшею благостию Божией, — говорится там, — суть священство и царство, из которых первое заботится о божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь неспрестанно за них Богу...»
Расцвет земских соборов, их «золотой век» приходится, на время царствования Михаила Феодоровича Романова. Со второй половины XVII столетия их деятельность начинает постепенно затухать. Собор 1653 года, принявший историческое решение о воссоединении Малороссии (Украины) с Россией, явился, по мнению некоторых ученых, последним земским собором, где были полнокровно представлены все сословия государства, где обсуждались вопросы поистине общегосударственной важности.
Но с течением времени родственная связь ослабела, а властолюбивые соблазны «самостийности» стали слишком сильными: «...ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе...» (Иоан.15: 4).
С точки зрения социальной аналитики, каждая из важнейших общественных функций имеет своих «социальных носителей» — группу людей, профессионально ответственных за обеспечение эффективности идеологического, экономического или политического управления обществом и государством. Когда эти люди, которых в современной политологии принято называть собирательным термином «элита», по своим личным, деловым и нравственным качествам способны стать выразителями высших общенациональных идеалов — общество развивается стабильно, всесторонне и быстро. Если же они профессионально непригодны или морально нечистоплотны, воспринимая свое высокое положение в пирамиде социальной иерархии лишь как возможность «покормиться» за счет народа, урвать себе от общественного пирога кусок побольше да пожирнее — государство неизбежно скатывается в пропасть смуты и хаоса.
Грех помрачил наш народный разум, и вот мы ощупью ходим во тьме, без света, и шатаемся, как пьяные (Иов. 12:25).
Из ядовитого источника греха вышел великий соблазн чувственных благ, которыми и прельстился наш народ, забыв об едином на потребу. Мы не отвергли этого соблазна, как отверг его Христос Спаситель в пустыне. Мы захотели создать рай на земле, но без Бога и Его святых заветов. Бог же поругаем не бывает. И вот мы алчем, жаждем и наготуем в земле, благословенной обильными дарами природы, и печать проклятия легла на самый народный труд и на все начинания рук наших.
Забыв при этом, что Бог — Творец истории и Им положен в основу исторического процесса непреложный нравственный закон!
Тот же самый нравственный закон распространяется, конечно, и на наши будущие судьбы.
Говорят, власть грязное дело, лучше уступить, и отойти от борьбы.
Действительно человек, идущий во власть, должен понимать, что это тягчайшее испытание, и он, к своим грехам прилагая множество чужых, может быть осужден людьми. Но если он идет с чистым сердцем и верою выраженной в словах, делах и мыслях, он все равно будет осужден людьми, но если сохранит в себе искру Божию, и подобие Единосущной Троицы, то искупит множество грехов и будет оправдан Богом.
Помните — Бог поругаем не бывает. Когда был распят Спаситель, то для глумления на кресте хотели написать «Я Царь иудейский», а по ошибке написали «Царь иудейский» — тем самым, лишь подтвердив истину.
Подлинное возрождение зависит не от внешних обстоятельств — расстановки политических сил, борьбы партий, военного или экономического потенциала. Оно зависит от каждого из нас, от наших молитв и благочестивой жизни, от того, насколько нам удалось исполнить свое предназначение.

Статья основана на книге «Русская Симфония» Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева)

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2006