Что ни говори, этот самый обычный элемент мимики является главным залогом семейных, общественных и любых человеческих связей.
Без этого наши чувства погибли бы от одиночества — от невозможности поделиться ими с кем-либо. Только представьте себе планету, населенную царевнами Несмеянами.
Нельзя улыбнуться ни по-арабски, ни по-китайски. Она не знает ни имущественного, ни социального ценза — хотя люди разного положения могут сообщать ей разные оттенки.

Польщенная девушка, победитель-юноша, седой дед у колыбели внука и мать, кормящая дитя, совершат в каждом из этих случаев одно и то же магическое движение лицевых мышц.
В сущности, мы улыбаемся гораздо чаще, чем кажется и нам, и окружающим, — по всяким пустякам, широко осклабившись или одними уголками губ... Ошибочно думать, будто чем ты несчастней и невезучее, тем реже ты улыбаешься.
Улыбка стара, как сама наша жизнь, и, кажется, даже старше. Сегодня мы знаем существенно больше о мимике зародыша. Любое благоприятное воздействие извне способно заставить его расплыться в улыбке там, внутри. Мы можем чуть ли не целенаправленно манипулировать выражением его лица, просто изменяя вкус водной оболочки плода: чем больше сахара, тем чаще он улыбается». Первые дни жизни новорожденного являют миру целый веер улыбок. Младенческий покой, недоступный пониманию взрослого, передается в мир из тайничка детского сознания через улыбку. Толковать ее можно как угодно. Это занятие столь же бесплодное, сколь и увлекательное. Говорят: дитя смеется, когда небесный хранитель щекочет его пятку, а улыбается, когда тот рассказывает ему о рае. Впрочем, детская улыбка еще и очень утилитарна — это верное средство околдовывать окружающих, и прежде всего собственную мать.
Взгляд с улыбкой есть связующий материал, благодаря которому мать и ребенок формируют «социальное единство». С другой стороны, в отношениях между людьми является «синхронизатором чувств», как указывает французский нейропсихиатр и этолог Борис Цирульник. Синхронизатором и усилителем! Есть примеры, показывающие, что при неразделенной улыбке градус энтузиазма падает. А у больных, терявших способность управлять мышцами лица, отношения с окружающими быстро ухудшались. Их переставали понимать и отторгали.
Мы улыбаемся, чтобы связать себя узами доверия, и возлагаем на улыбку последние бессознательные упования: подростки неожиданно улыбаются в самый критический момент, когда рука более сильного товарища-сверстника уже занесена над ними.
Так что если сама психика приказывает нам задабривать агрессора улыбкой (при том, что всякий умом понимает ее недейственность), не значит ли это, что стремление к доброте — в крови человека?

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2005