Судьба этого человека -- сплошная вереница взлетов и падений; она то возносила на гребень славы, то низвергала в бездну позора. Иногда, особенно в дни неудач, ему казалось, что он застигнут ураганом в открытом море. Но энергичный, жизнестойкий и изворотливый, он возрождался, словно феникс, чтобы снова приняться сразу за несколько "предприятий".

БАЛОВЕНЬ СУДЬБЫ
Вся разнообразная и рискованная деятельность Даниеля Дефо была подчинена одной цели: он мечтал разбогатеть. Ради этого бросался из одной авантюры в другую.
Риск в то время считался делом обычным. В мутных волнах спекуляций, торговых сделок, коммерческих афер, дутых акционерных обществ погибло немало доверчивых простаков.
Молодое буржуазное общество было заражено лихорадкой наживы. Покрутить колесо Фортуны решил и молодой Даниель.
Ему было двадцать с небольшим, когда на одной из самых людных улиц лондонского Сити появилась вывеска "Даниель Фо, купец". Отец держал лавку бакалейных товаров, торговал свечами и мясом. Сын вознамерился стать коммерсантом покрупнее. И вот купец Фо уже торгует испанскими винами, французскими тканями, мехами. Приобретает доходный дом, строит заводик по изготовлению черепицы и успешно поставляет ее соотечественникам, до этого ввозившим столь необходимую продукцию из Голландии.
Набравшись опыта, фрахтует торговые корабли и становится пайщиком в их страховании. Ширятся коммерческие связи молодого бизнесмена, растут доходы, но еще быстрее растет тщеславие.
Предмет гордости "нового англичанина" -- экипаж со стеклянными окнами. Семья проводит лето на фешенебельных курортах. А он, элегантный и надменный, распивает роскошные вина и играет в кегли.
Однако, несмотря на достигнутое благополучие, плебею Даниелю Фо не хватало самой малости, всего лишь небольшой частицы "де" перед фамилией -- свидетельства, что в его жилах течет кровь потомственного дворянина! Недолго думая, он простонародное "Фо" переделывает на "де Фо".
Но дворянину положено иметь и фамильный герб. Дефо придумывает и его: три свирепых грифона на фоне красных и золотых линий. Появляется и латинский девиз "Похвалы достоин и горд".
ПЕРВАЯ ЛАСТОЧКА
Надо же было, чтобы именно в этот момент преуспевания этого гордого и достойного похвалы мистера попутал дьявол: он ввязался в политическую авантюру герцога Монмута, что и привело его на край пропасти.
Когда повстанцы были разбиты и герцог Монмут казнен, Дефо поспешил скрыться.
Впрочем, если говорить о его военных подвигах, то их как таковых не было. При первом ружейном залпе конь понес его в обратном направлении от неприятеля, избавив тем самым седока от удара вражеской шпаги.
И вскоре его увидели среди тех, кто торжественно приветствует на лондонских улицах нового короля Вильгельма III.
Вскоре мистер Дефо снова погружается в гущу экономической жизни.
Но привычка рисковать привела его к катастрофе. Однажды утром он узнал, что зафрахтованное им судно не вернулось в порт. Дефо оказался в трудном материальном положении. Пронюхавшие об этом кредиторы не замедлили предъявить векселя. Свободных денег у Даниеля в тот момент не оказалось, и его объявили банкротом. По тогдашним законам банкротство каралось самым суровым образом и приравнивалось к тяжкому уголовному преступлению.
Ему ничего не оставалось, как снова выбирать между бегством и тюрьмой. Дефо предпочел первое. Так он оказался в обществе воров и женщин сомнительного поведения. Свое горестное положение он переносил стойко и предпринимал все меры, чтобы выбраться из западни. Наконец ему удалось наскрести необходимые деньги и расплатиться с кредиторами. Так довольно быстро он выпутался из первого в жизни банкротства. Дефо вернулся в Лондон. И имя его вновь замелькало на вывесках, на векселях, на закладных бумагах, на страницах изданий того времени.
Именно в те дни Дефо становится популярен. Причиной тому -- выступления в печати. С негодованием он пишет о чересчур суровом преследовании банкротов.
Но настоящую славу принес ему стихотворный памфлет "Чистокровный англичанин".
"...Наши предки -- варвары, -- писал Дефо, -- не отличались, как известно, особым благородством. Не прибавили его им и завоеватели -- римляне, саксы, датчане, оставившие после себя многочисленных отпрысков неопределенной расы. Затем явились норманны и окончательно покорили страну. Наша "древняя" знать не должна забывать, что она происходит от самой злодейской нации в мире, от сборища воров и убийц!"
Успех памфлета был так велик, что вскоре, помимо основного издания, на улицах Лондона появилось 80 тысяч экземпляров, отпечатанных на оберточной бумаге. Это типографы-пираты поспешили нагреть руки на чужом успехе. В английских законах того времени, отсутствовала статья об охране авторского права.
После очередного памфлета Даниеля Дефо в защиту приверженцев пуританских сект последовал приказ об аресте "виновного в преступлении чрезвычайной важности". "Виновному" пришлось спасаться бегством. За его поимку назначили вознаграждение, и Даниель был арестован.
ТЮРЕМНЫЙ БЫТ
Его поместили в общую камеру. Арестанты спали на каменном полу вповалку, зимой дрожали от холода, летом изнемогали от жары. Ночь здесь нельзя было отличить от дня. "Женщины рожали детей в темных углах и оставляли их там умирать; мужчины и женщины гибли от голода болезней и драк; молодые девушки отдавались каждому за кусок хлеба. И в то же время тюрьма была не только прототипом ада, но и "самым дорогостоящим местом" на земле.
У тех, кто готов был оплачивать относительный комфорт, вымогали кучу денег. Первый побор следовало внести за "удобные кандалы". Чем больше мог заплатить заключенный, тем легче были его кандалы. Тюремщики ловко пользовались этим и часто вновь прибывшего арестанта из богатых буквально опутывали цепями: ножными и ручными кандалами. Заплатив и освободившись от цепей, заключенный вскоре узнавал, что его расходы на этом не кончаются.
Приходилось вкладывать монету за то, чтобы погреться у огня, поесть не самого черствого хлеба, выпить не самой соленой воды, получить одеяло и за то, чтобы не избивали для профилактики.
Словом, кошелек был единственным средством выжить в этом кошмаре.
К счастью, друзья не оставили Дефо в тюрьме на произвол судьбы и через некоторое время он устроился с относительным комфортом.
Хотя ему и предстояло простоять три дня у позорного столба.
С помощью друзей Дефо удалось отпечатать и распространить свое сочинение. И тогда произошло то, чего никто не ожидал. "Гимн позорному столбу" сразу стал популярен. На третий день, желающих поглазеть на парня, сочинившего веселые и злые стишки, было более чем достаточно.
ЛЯМКА РЕДАКТОРА
Судьба не оставила нашего героя и в этот раз. Способности молодого литератора оценил Роберт Харли, ловкий политик, решивший эксплуатировать таланты узника в целях свой карьеры. Обретя нежданно-негаданно влиятельного покровителя, Дефо вскоре оказывается на свободе и даже задумывает собственное издание. С этих пор, в течение восьми лет, Даниель не знал покоя -- ведь ему одному приходилось выступать в роли автора всех публикуемых материалов.
Задевая и обличая многих сильных мира сего, Дефо, естественно, вызывал ненависть. Оскорбленные грозили избить автора. Чтобы избежать нападения разъяренных читателей, приходилось принимать меры предосторожности. На улице памфлетист появлялся вооруженным, под платьем носил кольчугу. У него было несколько тайных квартир-убежищ, и даже его кучер не мог сказать, где сегодня хозяин ночует. Когда же случалось попадать в переделку, Дефо всякий раз проявлял присутствие духа. Не раз на него готовили покушения, завлекали в засаду. Пробовали расправиться с ним, вызывав на дуэль. Как-то Дефо лично обезоружил подосланного убийцу.
БУДНИ ШПИОНА
Тайный союз, заключенный с Харли, хотел он того или нет, возвращал молодого авантюриста в сферу интриг и заговоров. Теперь Дефо думал только о том, как лучше всего оправдать доверие и надежды своего освободителя Роберта Харли -- тогдашнего спикера палаты общин, а в будущем графа Оксфордского.
Дефо предложил создать шпионскую сеть в Англии и за ее пределами и лично разработал подробный план будущей секретной организации.
Организатору пришлось колесить по городам и весям, закладывая "основание, как он писал Харли, такой разведки, которой еще не знала Англия".
В его обязанности входило также предотвращать возникновение тайных заговоров, против объединения Шотландии с Англией. Выполняя это задание, Даниель почти три года прожил в Эдинбурге под фамилией Голдсмит. Здесь его однажды чуть было не линчевала толпа, узнавшая в нем ненавистного англичанина.
Расплачиваясь за проявленное однажды опрометчивое обещание верой и правдой служить жестокому министру, Дефо десять лет оставался руководителем политической разведки.
БОРЗОПИСЦЫ
Журналистская братия и все, кто считал себя гражданином "Республики Граб-стрит", то и дело вступала с Дефо в яростные перепалки.
Наименование улицы Граб-стрит произошло от дренажной канавы.
Эта улица эта стала прибежищем диссидентов, однако постепенно все больше превращалась в приют для журналистской братии. На ней селились издатели дешевой низкопробной литературы. Обитавших здесь нищих стихотворцев и журналистов отличала одна характерная особенность -- виски для них служили источником вдохновения. Впрочем, оправдывая свое пристрастие к алкоголю, они утверждали, что проще и безопаснее пить вино, чем пользоваться водой, которая поступала прямо из Темзы.
Нищета, презрение и гонения -- таков был удел английских литераторов. Подгоняемые неизбывной нуждой, граб-стритовские писаки творили, не выпуская пера, и все же призрак долговой тюрьмы постоянно витал над ними. Так, в 1728 году из содержащихся в лондонских тюрьмах должников немалую часть составляли авторы и издатели с Граб-стрит.
Вблизи этой улицы начал и закончил свои дни и Даниель Дефо.
ВЕК ПРЕСТУПНОСТИ
Время, в которые довелось жить нашему герою, лондонцы называли веком преступности. Целые колонки на страницах газет заполняли сообщения об ограблениях, воровстве и других преступлениях. Виселица не успевала "обслуживать" всех приговоренных к смерти. Вешали порой сразу по десять-двадцать человек. Согласно "Кровавому хаосу", как называли тогда английский уголовный кодекс, свыше ста видов преступлений карались смертью.
Тем не менее даже самые кровавые законы не в состоянии были обуздать озлобленных, невежественных и жестоких людей. С безрассудством обреченных они бросались на прохожих, останавливали кареты, грабили пассажиров среди бела дня. Даже в центре Лондона днем нередко случались нападения. Бандиты селились в заброшенных домах шайками до ста человек.
Своего рода неофициальным спортом считались дуэли, возбуждавшие нездоровое любопытство. Поводом для поединка могла послужить самая незначительная ссора. Иногда дуэли превращались в настоящие массовые побоища. Об одном из них сообщал "Уикли джорнэл" в мае 1720 года: около полуночи, "собрались сто джентльменов-дуэлянтов и сопровождающих... многие получили смертельные ранения; караульные, которые пытались навести порядок, были убиты. Порядок навел только многочисленный конный патруль..."
Полиция как таковая еще не была учреждена.
Жестокость воспитывалась и зрелищами. Самым популярным была казнь преступников. В эти "праздничные" дни на улицы выходил буквально весь Лондон, это был огромный массовый спектакль. Великосветские кокетки платили немалые деньги за места на трибунах поближе к виселице.
В ту пору не было телевизионных программок и издания специализировались на описании "признаний" преступников. Дефо регулярно общался с ворами и бандитами, выслушивал их исповеди, записывал последние слова перед казнью и печатал в журнале. Иногда, с согласия приговоренного, описание его жизни выходило отдельным изданием, которое поступало в продажу сразу после казни. Подобного рода литература пользовалась огромным спросом.
Описывая со слов разбойников их похождения, "воровская" литература прославляла разбойников и убийц как героев, чьи подвиги на большой дороге служили скорее примером для подражания, чем предостережением. И обычно тот, кто кончал жизнь на виселице, становился объектом восхищения, если "мужественно умирал".
К раскаявшимся питали отвращение, их называли трусами и подлецами.
В противоположность массовой литературной продукции Граб-стрит, воспевающей воров и душегубов, Дефо преследовал иные цели -- своими памфлетами и книгами он способствовать нравственному перерождению заключенных. Он подводил читателя к выводу, что лишь добродетель обеспечивает счастье и что, если тебе дарована жизнь, никогда не поздно исправиться.
Связи Дефо с преступным миром, его знание жизни лондонского дна, вплоть до воровского жаргона, заставляли многих недоумевать: откуда такая осведомленность, может, он сам причастен к темным делишкам своих подопечных?
Подчас клевета настолько распространялась, что приходилось всерьез приводить доказательства своего алиби.
НЕБЕСНАЯ ПРИСТАНЬ
На писателя началась волна преследований за анонимные выступления в печати. Журналисты выслеживали писателя, расписывали, как он "забаррикадировался в доме и нужно провести правильную осаду, пойти на приступ и уничтожить препятствия", чтобы захватить неугомонного автора клеветнических, как их называли, писаний.
Его арестовали и освободили лишь в обмен на денежный залог.
Именно в эти годы стареющий писатель, окончательно порвав с политикой, торопливо писал одну книгу за другой. И действительно, только на склоне дней, уже шестидесятилетним, всего за шесть лет -- самые плодотворные в его жизни -- Дефо подарил миру лучшие свои творения. В том числе и "Приключения Робинзона Крузо" -- первый крупный роман, который он выдал за воспоминания моряка из Йорка.
Когда Дефо доживал свои дни в загородном доме, судьба нанесла ему роковой удар. Больного и немощного, она снова заставила его покинуть уютный дом, бежать, скрываться. И как когда-то, Дефо неожиданно для всех укрылся в так хорошо ему знакомых трущобах Лондона. Предполагают, что он спасался от кредиторов. Оказаться в преклонном возрасте в тюрьме -- большего позора и страха он не мог себе представить. Дефо впал в панику. Ему мерещилось, что преследователи напали на его след. И он бежал на Граб-стрит.
Подводя жизненные итоги, Дефо вынужден был с горечью признать, что ему не удалось "совершить на парусах, подгоняемых попутным ветром, опасное странствие и спокойно пристать к небесной пристани". Далеко не безоблачной оказалась прогулка по пестрому полю жизни. Бегства, преследования, тюрьма, всяческие неудачи и только редкие минуты счастья и торжества, когда в муках и радости появлялись на свет его литературные герои.
Ведь и Робинзон Крузо, как и любой другой человек, брошенный в бурное житейское море, должен был сдать некий жизненный экзамен, которого нельзя избежать или перенести на потом. 

Сегодня мы знаем, что незаурядный писатель имел полное право рассчитывать на бессмертие. Но самому ему, автору почти трехсот произведений, не суждено было насладиться собственным величием.
Он умер в конце апреля 1731 года. Сердобольная миссис Брокс -- хозяйка дома, в котором скрывался Дефо, похоронила его на собственные деньги. Великий писатель, который в молодости предрек, что он достоин похвалы потомков, тихо скончался в полной безвестности. Газеты посвятили ему короткие некрологи, большей частью издевательского характера.

                                                                                                                        Сергей Моисеев

                                                                                       газета "Тайны века", 2002 г., г.Харьков