Шел второй месяц войны. Вести с фронта приходили тревожные; у нас на заводе прошел слух об эвакуации, и я начал готовить к ней заводскую лабораторию, которой заведовал.
В конце августа нам позвонили утром из парткома и попросили немедленно прийти. В кабинете секретаря парткома толпилось несколько человек; по тем распоряжениям, которые он давал им, я понял, что завод эвакуируется. Отпустив всех, секретарь обратился ко мне:
— Юрий Павлович, немцы прорвали линию обороны и быстро продвигаются в нашем направлении.

Завод эвакуируется ночью, а сию минуту должно быть вывезено самое дорогое для нас — дети. Вы назначены ответственным по эвакуации заводского детсада и его персонала. Детей 102 человека. Поедете в двух грузовиках, третий повезет продукты и все необходимое. Машины поведут лучшие водители — Пинчук Михаил Степанович и Костя Рябченко, а на третьей машине Светлана Уткина. В помощники вам даем Финикова. В этом пакете — документы, деньги, маршрут. Выезжать сейчас, без промедления. Ваша жена ожидает вас внизу с вещами. Ну, доброго пути и до скорой встречи!
— А как же лаборатория? — растерянно спросил я.
— Все будет сделано вашим заместителем, не беспокойтесь. Счастливо!
Как во сне, прощался я с сослуживцами, обнимал жену, говорил ей какие-то ободряющие слова.
На заводском дворе стояли готовые к отъезду крытые брезентом грузовики; заглянул - ребят битком набито, сидят перепуганные, недоумевающие, многие плачут. Поздоровался с заведующей садом, воспитательницами и пошел к передней машине. За рулем сидел Михаил Степанович, кряжистый сильный человек со спокойно-сосредоточенным выражением лица и легкой смешинкой в глазах. Мы давно знали друг друга. Я вскочил в кабину, пожал ему руку и сел рядом.
— Пошли? — спросил он. — Да.
Михаил Степанович нажал сирену, и мы тронулись. За грузовиками бежали и что-то кричали матери, отцы, бабушки, дети плакали и тянули к ним руки. Я все видел, все слышал, но был как в полусне.
Машины выехали за город и покатили по загруженному транспортом шоссе. Не прошло и часа, как немецкий самолет закружил над нами, и снаряд упал на обочину дороги.
— Тикать надо с нашим грузом, — проворчал Михаил Степанович и повел грузовик к лесу, мимо которого шло шоссе. Я оглянулся — Костя и Светлана ехали за нами. Постояв в лесу, пока не окончился обстрел, мы снова тронулись в путь, но не прошло и часа, как немецкий самолет застрекотал над головами. Местность была лесистой, и мы успели благополучно скрыться в чаще деревьев.
Понимая всю опасность нашего положения, я собрал Финикова, шоферов, заведующую детским садом, и мы стали совещаться, как ехать дальше.
— Я думаю так: пока дорога идет возле леса, то доедем до Красного вала и там остановимся дотемна, потому что дальше пойдет 90 километров ровной местности. А ночью нас немцу не увидеть, вот ночью мы и поедем, — предложил Михаил Степанович.
— А как же в темноте без фар ехать? — забеспокоился осторожный Фиников.
— Если ночь без облаков, то очень просто, а вот ежели облачка — поплутаем, — усмехнулся Костя.
Доехав до Красного вала, мы остановились. Я заставил Финикова и шоферов лечь спать, а на себя взял охрану нашего маленького лагеря. Меня поразила тишина, царившая среди детей: никто не капризничал, не плакал, они молча жались к своим воспитательницам в няням, и личики у них были сосредоточенные.
Когда совсем стемнело, мы тронулись в путь.
— Вы эту дорогу хорошо знаете? — спросил я Михаила Степановича.
— Нет, здесь ездить не приходилось, но вы не беспокойтесь, шоссе идет до самой Ветвички и мы ее к утру проскочим, а дальше дорога такой чащобой пойдет, что никакой немец не увидит.
Тихо зашелестел дождь. Я смертельно устал. Шепот дождя убаюкивал меня, глаза слипались, голова упорно падала на грудь, и я уснул. Проснулся оттого, что машина остановилась.
— Что случилось?
— По полю едем, с дороги сошли, — сердито отвечал Михаил Степанович, — темнота ведь, как в животе у негра. Ну-ка хлопцы, пошукайте дорогу. — обратился он к подошедшим Косте и Финикову.
Дороги не нашли.
— Пойдем по компасу, — сказал Михаил Степанович, — не стоять же на месте.
Едва мы тронулись, я уснул снова. Сильный толчок машины и громкий окрик разбудили меня:
— Ну, куда же этот человек под колеса прет, соображения нет! Чего надо?
Я посмотрел в окно. В нескольких шагах от вас, резко белея в густой черноте ночи, стояла женская фигура с раскинутыми в обе стороны руками.
— Гражданка, чего вам надо?
Женщина молчала, шофер выскочил из кабины, но через минуту, бранясь, вернулся обратно:
— Никого нету. Померещилось мне, что ли?!
— Нет, женщина здесь стояла, — сказал я, — высокая в белом.
— Значит, спряталась, нашла время шутки шутить, а у меня от нее аж мороз по коже, — занервничал вдруг Михаил Степанович. Он тронул машину, но колеса не успели сделать второй оборот, как белая фигура появилась вновь, и я почувствовал от ее появления страх, доходящий до смертного ужаса, особенно от предостерегающе раскинутых рук.
— Михаил Степанович, остановитесь! — отчаянно закричал я. Мы оба выскочили из кабины, к нам подбежал Костя:
— Что случилось?
Не ожидая нас, Михаил Степанович бросился к стоящей женщине, и через секунду оба исчезли из моих глаз.
— Скорей ко мне! — вдруг раздался вблизи его крик. Мы побежали на голос.
— Осторожно, стойте! — сдавленным голосом прошептал он, указывая на что-то рядом с нами. Мы посмотрели и отпрянули - там был обрыв. Мы стояли на его краю, камешки с шорохом падали вниз, когда мы делали неосторожное движение.
— Почему стоим? — подбежала к нам Светлана.
— Вот поэтому, — проворчал Костя, показывая на обрыв. Светлана ахнула и всплеснула руками.
— Кабы не Она, — Михаил Степанович снял шапку, — все бы сейчас там, на дне, были.
Его голос дрожал, он едва стоял на ногах.
— Дядя Миша, да кто Она-то? — испуганно спросил Костя.
— Ты что, не понимаешь?! Кто же мог быть еще, как не Матерь Божия?!
— Где ж Она была? — робко прошептала Светлана.
— Здесь, сейчас, — так же шепотом ответил Костя и тоже снял шапку.

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2005