В жизни российского императора Александра Второго, погибшего от взрыва бомбы террориста-народовольца, неоднократно имели место весьма странные предзнаменования его ужасной кончины.
Вскоре после рождения Александра в Москве в 1818 году императрица приказала спросить известного столичного юродивого Федора о том, что ожидает в будущем новорожденного. Федор ответил: «Будет могуч, славен и силен, будет одним из величайших государей мира, но все-таки умрет в красных сапогах». Трудно было предвидеть, что слова эти относились к окровавленным раздробленным ногам убитого монарха.

В связи с этим обстоятельством получает определенный смысл и следующий случай, произошедший близ Санкт-Петербурга, в Сергиевской пустоши. Уже после трагической смерти Александра Второго в кабинете настоятеля этой пустоши можно было увидеть портрет императора, написанный с натуры профессором Лавровым. Кроме изумительного художественного исполнения, портрет обращал на себя внимание одной характерной особенностью. Холст был составным: одна его часть была приставлена ниже коленей к другой, и вот по какой причине. За четырнадцать лет до мученической смерти царя в Сергиевской обители один послушник сошел с ума и был отправлен в психиатрическую лечебницу. Вскоре он поправился и вернулся в обитель, но ненадолго, так как через непродолжительное время снова обнаружил признаки помешательства и был снова отвезен в ту же лечебницу. Но и на этот раз он скоро оправился и по ходатайству смотрителя-психиатра снова был принят в обитель. Архимандрит Игнатий принял его очень неохотно и уступил только просьбам смотрителя, который дал о своем пациенте хорошие отзывы. И действительно, послушник стал вести себя примерно, усердно выполнял свои обязанности. Единственной странностью было то, что он постоянно избегал общества других монахов. И вот однажды в стенах обители произошло в высшей степени странное событие: рано утром нелюдимый послушник ворвался в хлебопекарню, схватил кочергу, раскалил ее докрасна в печи и с фанатичной решимостью побежал в кабинет архимандрита, где находился большой портрет императора. Он бросился к этому портрету и раскаленной кочергой выжег императору ноги до коленей, после чего выбежал на монастырский двор и начал кричать и безумно неистовствовать, повторяя одни и те же слова, что теперь с ним могут делать все, что угодно. С этого момента монах окончательно сошел с ума и больше уже никогда не приходил в нормальное состояние. Примечательным же в этой истории является то, что безумный послушник выжег на портрете ноги царя так же, как спустя четырнадцать лет они были оторваны взрывом динамитной бомбы. Профессору Лаврову пришлось снова нарисовать ноги на портрете, прикрепив новый холст. Этот фрагмент картины еще долго служил немым напоминанием о случившемся в Сергиевской обители.