В ноябре, по уже сложившейся традиции, Ющенко в очередной раз вспомнит о геноциде Украинского народа. Неизменно будет искать причины голода 1932-33 годов, и мало кто сомневается, что он их неизменно найдет. Никто не будет вспоминать о классовой борьбе и насильственной коллективизации крестьян. С телеэкранов нас в очередной раз будут убеждать, что это было целенаправленное уничтожение украинского народа и никак иначе. О том, что голод стал следствием классовой борьбы с мелкопоместным крестьянством и охватил огромную часть Советской России вспоминать как-то непринято. Но причины голода на самом деле гораздо глубже того, что может рассмотреть поверхностный взгляд современного ангажированного историка.

В этой связи интересны сведения, и суждения обер-прокурора Святейшего Синода Князя Николая Жевахова, которые он привел по поводу голода в большевистской России, во втором томе своих воспоминаний.
Князь Жевахов описывал голод 1921-23 годов, находясь к тому времени в эмиграции, он черпал сведения, которые просачивались из большевистской России. Князь считал, что голод действительно был вызван искусственными мерами, но кроме внешних причин он отмечает и духовные корни этого страшного явления.
Внешние причины -- это налоговая политика большевиков и неурожай:
«В восточном Забайкалье из-за усиленного выколачивания налогов вспыхнули беспорядки, притом в тех районах, в которых усиленно сочувствовали коммунистам...»
«…налог буквально на все, почти каждый день вводятся новые налоги – сегодня на железную печку, завтра на зеркала, диваны, грядки и т. д.
Много налогов таких, о которых мы прямо не знаем за что они взымаются. Вот сейчас лежит повестка на 60 миллионов и неизвестно за что, а ведь кроме того ожидаем еще повестку за дом, придется платить около миллиарда, если не больше.»
«Земельные комиссии возглавляют товарищи из коммунаров, которые главный доход извлекают из продажи строений, железных крыш, разных построек.»
Из массы страшных свидетельств, которые приводит Князь Жевахов, выявляющих географию и масштаб страшного голода мы оставили лишь некоторые, самые жуткие мы приводить не стали:
«Письма из России говорят о все растущем голоде в Поволжье. На улице часто целыми днями лежат распухшие трупы умерших от голода людей, в лучшем случае, они к вечеру убираются. Очевидец описывает душераздирающую сцену, происходящую на одном из волжских пароходов: сумасшедшая мать, утопив трех своих детей, металась по пароходу, проклиная большевиков и угрожая им кулаками, пока не была арестована местной "чека"».
«Волна голодных крестьян уже докатилась до Москвы... вид у людей ужасный: впалые щеки, темный цвет лица, ввалившиеся глаза и страшная худоба тела. Особенно ужасен вид детей: это живые мертвецы... по всем дорогам видны группы (семейства) еле плетущихся, каких-то полуживых людей. Одежда – лохмотья... В Советской России организуются специальные отряды для вооруженной борьбы с толпами голодных, двигающихся на Москву...»
«В Балашове 4500 маленьких детей умирает в три недели... У киргизов 2 миллиона голодающих.»
«В Минске были случаи, что матери убивали собственных детей, чтобы избавить их от мук голода. В Новороссийске одна мать утопила своих детей. В Башкирской республике едят конский помет. В Симбирске крестьяне собирают болотные водоросли и едят их, перемешивая с навозом».
«В районе Старого Оскола произошло кровавое побоище между местными крестьянами и крестьянами, прибывшими из голодных губерний...»
«Толпы голодных продолжают бродить из одной местности в другую, объединяясь иногда в более значительные группы. Комиссар по эвакуации Сафронов ловко устроил вблизи Симбирска столкновение двух таких групп, в результате чего было много убитых и раненых. Под конец появились красноармейцы и нагайками разогнали обессиленных и голодных людей».
«У народа дикая, непримиримая ненависть к виновникам искусственного голода –- к социалистам!»
«За последние два месяца было арестовано и предано революционному трибуналу 25 000 человек…»
«Голод на Украине принимает все более угрожающие размеры. Он начинает охватывать даже Полтавскую губернию где урожай был удовлетворительный.»
«Из одного из окраинных государств нами получено письмо, выпукло рисующее изменение в настроении, происшедшее в среде крестьян со времени революции.
После революции начался бессмысленный разгром помещичьего отлаженного хозяйства, уничтожалось все бесцельно и нелепо: перебили кур, перерезали мелкий скот, испортили машины, растащили мебель из дома. Моего друга (помещика) вперемешку с пьяной, богохульной и омерзительной руганью называли "кровопийцей", "извергом", "буржуем" и прочими словами, почерпнутыми из неиссякаемого и смрадного "демократического" лексикона.
Мой друг бежал, но связь его с имением порвалась не сразу, он долго еще получал письма, рисующие шаг за шагом гибель и разорение культуры, с таким трудом насажденной им. Сначала разобрали хозяйственные строения: "кирпичи, мол, понадобились", порубили опытную посадку сосен, наконец сожгли и самый дом, сожгли так, "из озорства", парни.
Теперь крестьяне прежнее вспоминали с сожалением, а многие и со слезами, хулили настоящее и робко и осторожно высказывали свои затаенные надежды на лучшие времена. Просили написать моему другу: «И как это нечистый нас попутал, такой грех совершили, ограбили такого доброго человека!»
«Настроение крестьян нервное и в то же время приниженное, они поняли многие свои заблуждения, но поздно, и тяжко искупают все содеянное ими."
«Крым постигнул сильный неурожай. Согласно большевицким подсчетам, на полуострове голодает около 300 000 взрослых и 130 000 детей. Фунт хлеба в Алупке стоит 160 000 рублей. На улицах Севастополя, Симферополя и Евпатории валяются трупы брошенных матерями детей"...»
Недовольство на почве голода растет, вспыхивают повсеместно восстания... Обыватель задавлен налогами. В Туле за ведро воды, почерпнутое из общественного колодца, платят городу 1000 рублей. Цены на освещение колоссальные, за три лампочки в месяц платят 750 000 рублей. И так во всем.
По сообщению из иностранных источников, в Крыму более 60 000 человек умерли от голода, из них 60% детей. Трупы их съедены голодающими. Те же источники приносят известие, почерпнутое из "Красной газеты", о расстреле "из человеколюбия и санитарных целей" 100 детей, заболевших сапом от употребления мяса зараженных этой болезнью лошадей...»
«Драки из-за оброненной корки хлеба, даже крошки, вещь вполне обыденная. На почве голода совершаются невероятные преступления, забыты все законы Божеские и человеческие.»
А вот положение малолетних детей, сознательно обрекаемых советской властью на вымирание.
«Советские "Известия" не делают особой разницы между нашествием саранчи и сусликов и... детей. И то и другое цинично оценивается с точки зрения стихийного бедствия, с которым нужно бороться едва ли не одинаковыми средствами.
"У нас новое неслыханное бедствие, – пишет московская большевистская газета, – нашествие детей". Это не описка: не мышей, не сусликов, а именно детей. Представьте себе такую картину. На тысячу верст из разных мест группами и в одиночку бредут по дорогам дети. Они идут пешком, пристраиваются на поездах под вагонами и на буферах, бродяжат по много месяцев и являются в полном смысле бесприютными. Бродяжничая по Руси в поисках хорошего жилья, они слышат разговоры о том, что есть большой город Москва, где берут детей на прокорм. И вот все они двинулись в Москву стихийно, самотеком.
Конечно, в советской Москве дети голодают, никто их не берет на "прокорм", так как "прокорм" сам нужен коммунистам и прочим содержанцам III интернационала.
«Дети – наше будущее!» «При царизме тысячами гибли от голода пролетарские дети, только рабоче-крестьянское правительство пришло им на помощь». «Дети пролетариата, великие вожди революции Ленин и Троцкий сделают вас хозяевами вашей жизни».
Этими нагло лживыми лозунгами-рекламами пестрят стены всех учреждений, и ни в чем так ярко не проявляется истинная сущность бандитского правительства, как в этих широковещаниях о беспризорных детях. Возьмите официоз "Вестник Социального Воспитания", прочитайте отчеты: как прекрасно, широко разработан план и как много приведено в осуществление. Какие "достижения"! А вот что показывает неприкрашенная действительность.
"Дворец ребенка" – кричит аршинными буквами вывеска. Это первая ячейка плана социального воспитания. Прекрасное здание; светлые, чистые комнаты; масса служащих женщин – "своих", бросающихся в глаза костюмами и упитанным видом, и несколько десятков восково-желтых скелетиков, неподвижно сидящих в высоких креслицах, без улыбок, без обычного птичьего щебета. Некоторые лежат в кроватках и тихо пищат. Жуткое впечатление. Здесь воспитываются ребята от двухмесячных и могут оставаться до 3-х лет. Но трехлетних и даже годовалых нет. Это официальная фабрика "ангелов". По отчетам вымирает 85% детей; по уверениям врачей – умирают все 100%, причем большинство погибает через две-три недели.
Открыто растаскивается по домам предназначенное младенцам.
И ребят поят прокисшим, разбавленным молоком, часто и вовсе забывают накормить, и с шести часов вечера они предоставлены самим себе.
Затеяла было историю одна коммунистка, командированная партией на три недели в Харьков и оставившая девятимесячную, прекрасно упитанную дочку во "Дворце", которую она не нашла в живых, вернувшись, но историю быстро потушили. Девочка, оказывается, умерла от тоски по матери.
2-я ячейка – "коллектор". Учреждение, куда собирают "счастливцев", добившихся права быть зачисленными кандидатами в детские дома. Вот куда следовало бы направлять знатных иностранцев, пропагандирующих строительство Совдепии. Это воплощенная картина Дантова ада.
В большой зале с колоннами, полутемной от решеток в окнах, кишит полтораста детей обоего пола от 5 до 17 лет. Старший возраст преобладает. Необутые, в ужасающих лохмотьях, усыпанных паразитами, с обритыми головами; лица испитые, изможденные, явно порочные. Язвы и нарывы на голове, на ногах, у многих на лице.
Три замученных девушки из народных учительниц – оплата здесь жалкая, – тщетно пытались водворить порядок, но вслед им неслась особая, многоэтажная, кощунственная брань – одно из завоеваний октября.
Обедают в три очереди. Порции маленькие; голодные дети языками вылизывают миски и в нее тут же наливается следующему. Спят вповалку на полу, кроватей немного, на грязных соломенных тюфяках под ужасающими одеялами.
Но это и не важно. Важно, чтобы будилось революционное сознание и велось политическое воспитание. И оно ведется. Два раза в неделю в этот бедлам являются "прикрепленные" к нему три комсомольца и, собирая каждый свою группу, знакомят с биографией вождей, с ужасами режима "кровавого Николая", выясняют прелести и свободы настоящего. Главное внимание направляется на разжигание классовой вражды.
А на стене висит огромный многоцветный лозунг с аршинными буквами: "Только рабоче-крестьянское правительство несет свет и счастье детям пролетариата».
Во главе комиссариата народного просвещения стоит, как известно, Луначарский (Мандельштам), который говорил, что «учебные заведения у нас для совместного обучения, с новым порядком школьной дисциплины. Мы хотим, чтобы дети воспитывались в атмосфере любви». Это тот самый Луначарский, который в другом месте и другим людям говорил: «Мы ненавидим христиан. Даже лучшие из них должны быть признаны нашими врагами. Они проповедуют любовь к ближнему и сострадание, то, что противоречит нашим принципам. Христианская любовь преграждает развитие революции. Долой любовь к ближнему! То, что нам нужно, – это ненависть. Мы должны уметь ненавидеть; только тогда мы можем победить вселенную».
Большевики заявили, что берут на свое попечение всех русских детей. И нигде нет столько заброшенных детей, как в России. В Волжских областях, согласно "Известиям" от 5 декабря 1922 года, – 2 миллиона. На Украине, по рапорту большевистских комиссаров, – 1 656 000. В Петрограде – тысячи бродячих детей. "Эти дети, – говорит "Тайме" от 23-28 августа 1923 г., – напоминают уличных собак в Константинополе. Они мрут от голода и болезней, но число их не уменьшается, в силу все новых и новых пополнений..."
В Саратовской губернии власти открыто заявили, что лучше перестрелять всех тех, которые находятся в приютах, чем оставить их жить при таких условиях».
Когда-то не только благосостояние России, но и всей Европы находилось в зависимости от культурного состояния помещичьих хозяйств, и с уничтожением последних голод являлся неизбежным.
Под предлогом голода большевики выколачивали помощь с запада, и нашли повод обобрать и разорить Церковь.
Россия житница Европы при царях – при большевиках стала страной вымирающего голода.
«Но для воли Божией не существует экономических законов. И прегрешения человечества влекут за собой совершенно новые комбинации естественных и экономических явлений. Бог и нравственный закон управляют судьбами людей, а не экономика. Большевистская организация явилась тем бичом, который Бог послал покарать отступивший от веры русский народ. Русская чернь в последние годы перед революцией с каким-то остервенением потрясала воздух сыпавшимися из ее уст кощунствами и матерной бранью, и это хула на Духа ей не простилась. Смотрите. Какой мор прошел по русской земле, а будущее еще мрачнее». -- Заключает князь Жевахов.
А так же приводит письмо русских писателей, тайно пересланное и опубликованное на Западе и заканчивается оно такими словами: «Многие из нас уже не в состоянии передать страшный опыт потомкам. Познайте его, изучите, опишите вы, свободные, чтобы глаза поколений, живущих и грядущих, были открыты перед ним. Сделайте это – нам легче будет умирать».
И вот мы -- потомки понимаем, что грех Богоотступничества, отречение от царя, наивная вера народа в броские популистские лозунги большевиков: Власть – народу! Земля – крестьянам! сделали свое страшное дело.
На Украине начинаются президентские выборы. За гипнотические лозунги майдана -- победить коррупцию и установить демократию народ Украины уже заплатил огромную цену. Пять лет, длится демократический шабаш, за это время мы уже слышали и про контрактную армию и про возвращение вкладов населению, чем же перекрыть теперь, ту наглую ложь? Только новой, еще более наглой, большевистской – остается только пробежать «Власть народу!» И «Землю крестьянам!»

Сергей Моисеев

Архив газеты "Русь Триединая", Харьков, 2009