Не ошибусь, если скажу, что самое страшное бедствие, испытанное южнорусским народом в течение всей его исторической жизни, составляли татарские набеги, мешавшие мирному культурному развитию почти три столетия.
Начавшись со времени Менгли Гирея во второй половине XV века, нашествия эти продолжались до второй половины XVIII столетия. На рынках Кафы, Очакова и других портовых городов Крымского ханства ежегодно продавались тысячи, иногда десятки тысяч жителей юга Руси; многие из них развозились как товар по всем рынкам Средиземного моря, превращаясь в домашнюю прислугу или рабов.

Но все же самая тяжелая участь выпадала на долю тех пленников, которые поступали в собственность морского ведомства турецкой империи. Военные корабли того времени – галеры – ходили тогда либо под парусами, либо на веслах. На палубах помещалось несколько сот скованных железными цепями невольников, которые сутками ворочали тяжелые весла. Непосильный труд, дурное содержание, жестокие наказания и бесчеловечное обращение доводили несчастных невольников до крайнего предела возможных человеческих страданий, из которых не предвиделось никакого выхода до смерти.
Каторга на галере в представлении южнорусского народа была синонимом беспредельной скорби и безнадежного бедствия, хуже которого даже пылкое воображение ничего не могло создать. Рассказы немногих невольников, случайно возвратившихся из плена на родину, послужили сюжетами прекрасных произведений народного творчества.
В числе дум, посвященных описанию судьбы невольников, самая полная и художественная – это дума о Самойле Кошке. Она повествует об освобождении невольников из турецкой каторги и взятие ими галеры, на которой те томились. Сюжет думы имел под собой реальную историческую почву. История стала известна благодаря появлению в печати двух рассказов об этом событии, составленных двумя его участниками.
Первое свидетельство, составленное, судя по всему, итальянцем Сильвестром из Ливорно, впервые было издано в 1643 году – в Риме на итальянском языке. Другой рассказ принадлежит перу главного организатора освобождения невольников – калужскому стрельцу Ивану Семеновичу Мошкину; этот документ был подан в качестве челобитной на царское имя и стал доступен публике в 1894 году, в кн. 2 «Чтений в Императорском обществе истории и древностей Российских».
Оба свидетельства тождественно передают обстоятельства события и в некоторых подробностях взаимно дополняют друг друга. Сличая с ними текст народной думы, мы видим, что она верно воспроизводит события, описанные его участниками, но переносит действие в другое, более отдаленное время и главную роль приписывает гетману Самойлу Кошке. Действительно, в первой половине XVII столетия в памяти народной хранилось неясное предание о пребывании в турецком плену и освобождении из него Самойла Кошки – оно-то и слилось впоследствии с более свежей историей.
Интересно, что Сильвестр в своем повествовании называет организатора захвата галеры Ивана Семеновича Иваном Симоновичем и описывает баталию более полно и красочно, – в то время как доклад царю самого стрельца более скромен. Поэтому мы в основном будем опираться на рассказ итальянца.
«...Когда галера достигла Белого (Мраморного) моря в двух милях от Цареграда (Стамбула), капитан и его товарищи русины сочли, что им представился случай освободиться из плена раньше, чем они надеялись; они решили ускорить исполнение своего предприятия, пока их не настигнут остальные шесть галер.
Они приготовились: каждый из них запасся камнем, лопатою или топором, некоторые же припасли сабли и спрятали их между скамьями; сабли эти в ту ночь роздал им юноша, по имени Сильвестр из Ливорно, которого и султан, и Антипаша считали искренним и убежденным ренегатом, между тем он оставался втайне христианином и был искренним пособником заговора.
Юноша при наступлении ночи улегся среди турецких солдат и притворился спящим. Между тем капитан Симонович, который был прикован цепью к первой скамье, стал фитилем поджигать порох, лежа под скамьёй, один же из товарищей старался закрыть его собою; порох этот был подложен под доски в задней части галеры, под то помещение, где ночевал сам Анти-паша и с ним 37 солдат турецких.
Шесть солдат были расставлены на ночь на галере в качестве часовых; они заметили, что у капитана блестит в руках огонь и окликнули его, спрашивая, что он делает. Симонович ответил, что курит трубку; турки удовлетворились этим ответом и успокоились. К несчастью, порох оказался отсыревшим и, несмотря на двукратную попытку, не вспыхнул.
Заметив это, Сильвестр, лежавший среди турецких солдат, незаметно прополз по галере и принес русскому капитану горящих углей, обернутых в тряпку; последний бросил угли вниз в то место, где был заложен порох; наконец последовал взрыв, хотя менее сильный, чем ожидали, так как порох отсырел.
Тем не менее, от взрыва взлетели на воздух 28 турок и загорелись каюты и паруса; огонь стал осыпать остальных турок, которые принуждены были полуживые бросаться частью в море, частью – среди русинов-невольников.
Среди смятения и криков, поднявшихся вследствие взрыва и пожара, проснулся в тревоге Анти-паша Марши; он выбежал на палубу, исполненный ярости, стал громко браниться и кричать: «Вы христианские собаки! Не трогаться с места, изменники! Сидеть смирно!»
Но русины храбро схватили камни, сабли и другое оружие и бросились на турок с криком: «Вот, вот, сейчас овладеем галерою!» В это время капитан Симонович схватил саблю, напал с неотразимою отвагою на пашу и нанес ему смертельный удар со словами: «Не сносить тебе головы, проклятая собака!»
Сам Иван Мошкин в челобитной царю Михаилу Федоровичу описывает это так: «И я, холоп твой, Ивашка, стал ему говорить смирно и стал его называть: «То еси сабака турчанин неверный». И проколол я, холоп твой, того Апты-пашу саблею в брюхо, а потом его ухватили ближние мои товарищи и бросили его в море». Вот что пишет Сильвестр дальше: «Вся задняя часть галеры покрыта была оторванными руками и отсеченными, окровавленными головами, которые русины сбрасывали в море.
По счастливому для них стечению обстоятельств турки не могли пустить в дело луки, ибо тетивы их были уничтожены горящими углями, падавшими из пылавших кают, так что всего два или три лука остались годными к употреблению. Из них двумя стрелами ранен был в туловище и в руку капитан Симонович; затем он подвергся большой опасности, ибо один старый, крепкий турецкий солдат бросился с желаньем доконать его, но товарищи во время пришли к нему на помощь; турок храбро и упорно сражался с дьявольскою неукротимостью; долго русины не могли одолеть его, пока, наконец, не пронзили его копьем; он пал со страшным пронзительным криком.
После продолжительной схватки невольники, с Божьею помощью, одержали полную победу; они немедленно принялись разбивать свои оковы с большим грохотом и затем бросились к канатам, желая распустить паруса, но при этом почувствовали необычную тяжесть; осмотрев паруса, они увидали, что многие турки укрылись туда, пользуясь смятением.
Последние просили о помиловании, и невольники согласились даровать им жизнь и объявили их пленниками. Другие турки бросались в море, а человек восемь или десять, в том числе и сын Анти-паши, прыгнули в шлюпку; с галеры видно было, как лодка эта, наполненная водою, кружилась по морю; весьма вероятно, что она потонула. Освободившихся невольников на этой галере оказалось более 250; все это были отборные, молодые и храбрые христианские воины. Лишь только окончилась битва и водворился порядок, тотчас все бросились к веслам и принялись грести изо всех сил; они быстро помчались по морю, тем более, что дул попутный ветер. Они непрерывно работали веслами и плыли в течение семи дней, хотели поклониться святым в Риме и оставить галеру в подарок папе Урбану VIII.
Во время пути случилось, что галера встретила турецкую фелюку, в которой плыли семь человек турок; последние, увидав одну из своих галер, приблизились к ней, спрашивая, нет ли на пути христианских кораблей. Один из русинов, выдавая себя за турецкого начальника, ответил им, что кораблей христианских в море нет, и ласково пригласил их к себе, предложив угощение. Но когда они взошли на галеру, то русины разразились громким хохотом, турки же с крайним прискорбием увидали себя неожиданно в плену.
В восьмой день плаванья поднялась страшная буря; она поломала 17 весел и раздробила руль галеры; вследствие этого беглецы должны были сократить путь, они пристали к берегу в гавани Мессине, где и поныне находится упомянутая галера со всеми взятыми на ней богатствами. Достойно замечания то обстоятельство, что в горячей схватке с турками убит был всего один русин и ранено до двадцати человек; притом несколько человек, сидевших в той стороне, где произошел взрыв, получили ожоги. В общей сложности было убито и сброшено за борт 210 турок, в добычу освободившимся невольникам поступили пленники: 34 турка, две турчанки, 3 мальчика, 2 негра и 4 богатых купца еврея, предложившие 10,000 скуди выкупа.
Самая галера, принадлежавшая к цареградской дивизии флота, была лучшая и богатейшая во всем турецком флоте: вся она была вызолочена, снабжена пятнадцатью прекрасными парусами различной величины, восемью большими канатами, двенадцатью якорями, семью большими пушками и двенадцатью меньшими медными. Кроме того, на ней оказалось 250 мушкетов, большой запас сабель, 8000 талеров, 600 венгерских червонцев, обломков серебра весом на 300 талеров и многое другое».
В отличие от итальянца, в челобитной царю стрелец особо не упоминает о добытых богатствах, его внимание больше сосредоточено на вопросах веры, верной службе и воинской доблести. Дальнейшую историю изложим по его челобитной: «...И пришли мы в Шпанскую (Испанскую) землю в побережный город и стали нас иноземцы призывать холопей твоих, и воевода нас пустить не хотел и давал нам гроши и платья и жалованья, чтобы мы служили шпанскому королю; и мы христианской веры не покинули и шпанскому королю служить не захотели; мне, холопу твоему Ивашке, давал земли король и по 20 руб. на месяц, и мы ему служить не захотели. И пошел я, холоп твой, с своими товарищами в православную христианскую веру на твою государскую милость. И как мы пошли из той земли, взяли у нас 7 человек, и засадили в тюрьму за то, что мы королю служить не захотели, и отняли у нас все.
И шли мы до Рима до папы римского наги и босы, и голодны; и от папы римского шли мы на Венецию до цесаря крестьянскаго... И шел я, холоп твой, Ивашка, с товарищами своими через многие земли наг и бос, и во всяких землях призывали нас на службу и давали жалованье большое, и мы в иных землях служить не хотели. Милосердый государь царь и великий князь Михайла Федорович всея Руси! Пожалуй меня, холопа своего, с моими товарищами за нашу службишку и за полонское нужное терпение своим царским жалованьем, чем тебе праведному и милосердому государю об нас бедных Бог известит».
Далее следует перечень фамилий героев: донских казаков Проньки Герасимова, Гришки Никитина, Ивашки Игнатьева, Юшки Михайлова, с которыми Мошкин вместе попал в плен к крымским татарам во время службы на Северском Донце, и краткие истории службы и обстоятельства пленения каждого. Здесь были люди разных сословий: и стрельцы, и донские казаки, и дети боярские.
Например, такая история: «Чугуевской стрелец, Логинка Макаров: послан я, холоп твой с Чугуева в поход за крымскими людьми, и в том, государь, походе взяли меня крымские люди и продали на каторгу, и живот свой мучил на каторге 2 года; и как, государь, пошли мы с, каторги в православную христианскую веру, и в ту пору меня ранили саблею по левой руке, да из лука дважды.
<...> Пожалуй, государь, нас бедных и беспомощных холопей и сирот своих для такого нужного полонского терпения своим царским жалованьем, чем тебе праведному и милосердому государю об нас бедных Бог известит. Царь государь, смилуйся, пожалуй!»
А на обороте стояла пометка думного дьяка Гавренева: «1 июня в 20 день государь пожаловал тому стрельцу ....велеть дать корму по 2 алтына, а остальным всем детям боярским по 8 денег, казакам по 7, пашенным крестьянам по 6 денег, для того, что освободились без выкупа и отослать под начало к патриарху для исправления, для того, что у папы принимали сокрамент (причастие)».
В челобитной упоминается город Чугуев Харьковской области, некогда форпост юга России. И неслучайно – название маленького городка прочно вплетено в большую историю. В 1640-е годы этот пограничный город был населен служилыми людьми: стрельцами и боярскими детьми. По своей сути служилый человек – это человек, наделенный сознанием того, что его жизнь есть воплощенный долг. И ему на роду прописано делать нравственный выбор между жизнью и смертью, между честью и трусостью, между двумя полюсами в душе человека.
Истории служилых людей Чугуева и Юга России, защищавших Отечество, ДОСТОЙНЫ ЭКРАНИЗАЦИИ, а став фактом общественного сознания, они и сейчас защитят Русский мир. Челобитные стрельцов, живших с Богом в душе и царем в голове, светятся верой и верностью. И в этих челобитных – секрет величия России!

Михаил Спасский

Архив газеты "Русь Триединая", Харьков, 2013