Бюст Пушкина и площадка перед ним — памятное место нашего города. Бюст — первый в Харькове памятник. Место, где читали стихи Есенин и Евтушенко, проходили Пушкинские дни. Это и место драматического, почти столетней давности, эпизода...

За 250 лет исторического своего существования Харьков не имел памятников. Словесные проекты были — Лермонтову, Жуковскому, императорам. С 60-х годов 19 века велись разговоры об установлении памятника В.Н. Каразину.
Первый в городе памятник, вернее бюст А. С. Пушкина решили установить к столетию со дня его рождения. Проект был заказан одесскому скульптору Эдуардс. Ему намеренно придали скромный характер. «...Нет необходимости, — читали в газете «Южный край» (3.06.1899 г.) — чтобы бюст был чудом искусства... Ему надлежит быть... свидетельством любви и благодарности... создателю родного языка...» Скульптор воплотил идею в реальность — 26 мая бюст установлен в Театральном сквере лицом к Немецкой улице, переименованной в дни юбилея в Пушкинскую. Первоначальный проект установить бюст на Сергиевской площади не был принят.

Несколько позднее по проекту Эдуардас там же в Театральном сквере (спиной к бюсту Пушкина) установлен бюст Гоголя. В 1907 г. открыт памятник В. Н. Каразину. Затем число памятников возрастает...
В советские годы Харьков обильно обогащался ими равно как и мемориальными досками...
Свято место пусто не бывает. Эпоха капитализма принесла городу памятник Отцу Федору, футбольному мячу, Первой учительнице, Влюбленным, Скрипачу. Лиха беда начало...
Будем все же помнить — бюст Пушкина в нашем городе — первый памятный знак.
Пушкин в Харькове не находил ничего примечательного. Путешествуя в Арзрум, поэт не любопытствовал, посетить Харьковский университет, тогда третий в России, который, по его словам, не стоит Курской ресторации.
Причины известны и это тем более досадно, что Харьков связан с Пушкиным более других провинциальных городов России. В харьковском коллегиуме учился Гнедич, переводчик Гомера. Он, видать, много рассказал Пушкину о Харькове. В чугуевском полку служили знакомые с Пушкиным офицеры. Предполагают, что образ Онегина впитал черты характера одного их харьковских дворян.
И все же...
И все же, в Харькове к поэту относились с прохладцей. Кумиром образованной публики были Лермонтов и Жуковский.
Пушкина вспоминали, но уж очень своеобразно. В 1887 году смерть поэта отметили танцами в зале Дворянского собрания. «...Танцы по случаю 50-ей годовщины смерти Пушкина», — известила городу одна из тогдашних газет.
Перелом наступил в дни подготовки к столетию со дня рождения поэта.
Был заказан бюст. В магазинах появились открытки, медальоны, портреты, небольших размеров скульптурные изображения поэта. Не отставала реклама: ручки — «Пушкин — 1799» — серые, бронзовые, посеребренные, позолоченные. Во всех училищах и гимназиях комплектуют «Пушкинские библиотеки», учащимся выдают чаще раздают, новые издания произведений поэта. В городском саду 26 мая городской голова И. Т. Голенищев-Кутузов лично угостил обедом в гостинице «Марсель» учителей и учительниц харьковских училищ. Попечители народных школ на личные средства приобретали для учащихся произведения поэта.
«Но более всего, — сообщил «Южный край», — достойно внимания закладка обширного здания училища на 900 человек, названного Пушкинским».
«С раннего утра, — продолжает газета, — город принял торжественный вид. В 11 часу утра с Николаевской площади (ныне Конституции) после литургии и панихиды на привокзальную площадь под звуки оркестра двинулись почти четыре тысячи учащихся. К закладке здания приступили после завтрака за счет города».
Были, не без этого, и так называемые тогда «отрицатели». Споры, нужен ли городу памятник поэту, вылились на полосы газет. «Сколько чернил потрачено на решение вопроса — имеем ли мы право тратить деньги на памятник Пушкину, когда в деревнях голодают...», «Что лучше: поставить Пушкину памятник или открыть имени Пушкина школы, читальни и прочее...» Впрочем, отрицателей было немного. Сбор средств на сооружение памятника, в том числе и от Харьковчан, проживающих в других городах продолжался. И, конечно, не было у нас «отрицателя» вроде И. В. Мичурина, гласного городской думы города Белгорода: «...Что нам Пушкин? Мало ли какие там Пушкины! Много таких Пушкиных у нас есть...»
Корреспондент «Южного края С. Яблоновский даже ездил в Белгород, якобы встретиться с человеком, чьи рассужденья обошли все города. Сведений о самой встрече в газете нет.
Все же харьковские «отрицатели» превзошли белгородских. 26 мая 1904 г. бюст Пушкина был установлен. Вскоре у бюста — редкое тогда событие — появились два художественно выполненные электрических фонаря, слегка похожих на питерские. А в ночь на 31 октября... «Сильный взрыв был слышен в отдаленных частях города. Взрывной волной было выбито масса оконных стекол... На месте взрыва образовалась довольно глубокая воронка, от пьедестала откололся кусок гранита...»
Предполагают, что взрыв произошел от снаряда начиненного сильнодействующим веществом. Надо полагать, по горячим следам злоумышленник обнаружен не был, а возможно не был обнаружен вообще. Поэтому сообщение было предельно сухо, неконкретно и не получило развитие. В других номерах сведений нет. Другая наша газета «Харьковские губернские ведомости» промолчала. Не удается отыскать сведения и в архиве. Есть в нашем распоряжении эмоциональный, но также неконкретный отклик известного тогда в Харькове поэта и публициста В. Иванова: « У нас в Харькове не успели поставить первого за все время существования города, памятника, как чья-то безумная рука выбрала его местом для выполнения какого-то дикого замысла».
В первые годы 20-го века Театральный переулок, возможно и прилегающая часть Театрального сквера прослыли в городе, как писала газета «Харьковские губернские ведомости» центром хулиганства в центре города «Любительский» взрыв мог быть делом рук местных хулиганов.
Политическая акция «Отрицатели» вообще или какие-либо их группы оказались небезразличны к тому, что Иванов, может быть даже с намеком, назвал желанием выяснить»... блондин или брюнет был Пушкин и что это противоречие». В таких случаях недостаток аргументов пополняет кулак или бомба ...
Вот уже почти сто лет сидят спинами друг к другу классики литературы. Едва ли это произвол устроителей или какая-либо установка тогдашних властей. Так или иначе, нелепость очевидна. Так и вспоминается миниатюра Даниила Хармса — поссорились Пушкин с Гоголем. Решили стреляться. Да так и не решили, кому стрелять первому. Дуэль не состоялась.
Между тем конфигурация Театрального скверика при должном его благоустройстве вполне могла быть аллеей классиков литературы. Такая аллея соединила бы классиков и украсила город.
Семен Авербух

После статьи «Рок в судьбе поэта» в прошлом номере, вдохновленный публикацией, читатель сочинил следующее стихотворение. Весьма приятно сознавать, что наша газета вдохновляет людей на такие действия.

На расстоянии двадцати шагов,
Решается судьба поэта,
И смотрит дуло пистолета
В лицо творения богов.

Дрожит рука и крепко предсказание,
Что в девятнадцатом году,
Мадам Киргоф на картах иль в бреду,
Узрела смерть в белестном одеянии.

На белом вороном, в накидке белой
И с белой головою Жорж Дантес,
И как бы подражая зимний лес,
Укутал в белые одежды ели.

Хоть злостный рок судьбою правит,
Стреляет первым он с надеждой,
Но крест нагрудный под одеждой,
В истории свой след оставил.

Чуть не дожив до сорока,
Заснул поэт, пронзенный пулей,
Но только рифмы не заснули,
В сердцах остались на века.

Андрей Климов