Как почти все гениальные люди, Александр Сергеевич Пушкин был необычайно суеверен, хотя в молодости охотно бравировал своим вольнодумством и разрешал себе весьма односторонние суждения о религии.
Впервые серьезно задуматься о загадках и предопределенности человеческого бытия его заставило поразительное и хорошо засвидетельствованное предсказание о смерти, сделанное поэту в середине ноября 1819 года знаменитой петербургской ворожеей, немкой Александрой Филипповной Кирхгоф. Едва ли случайно ее имя в переводе с немецкого значит «кладбище». Ведь своими большей частью зловещими, парадоксально точными и регулярно сбывающимися предсказаниями она принуждала глубоко задуматься не одну буйную голову и быстро приобрела широкую известность в светских и литературно-театральных кругах.
Достаточно напомнить, о чем гадалка предупредила императора Александра I, который стремился избежать столкновения с Наполеоном.

Не зная, что предпринять, в начале 1812 года он обратился за советом к фрау Кирхгоф, и та предсказала войну с Францией, ее течение и даже исход:
— Вы находитесь в двусмысленном, очень трудном, очень опасном положении. Вы не знаете, на что решиться.
Ваши дела пойдут блестяще, если вы будете действовать смело и энергично.
Вначале вы испытаете большое несчастье, но, вооружившись твердостью и решимостью, преодолеете бедствие. Вам предстоит блестящее будущее.
Позже, в 1824 году, Кирхгоф точно предрекла М.И. Пущину, младшему брату декабриста Пущина, который тоже входил в Северное общество:
— Странно говорят карты — вы будете солдатом!
Она же за две недели до самого восстания точно предскажет смерть генералу Милорадовичу, которого Каховский убьет на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.
За советом к ней ездил даже Грибоедов, но ничему не поверил, и, как мы знаем, напрасно.
Сам Пушкин рассказывал о своем посещении фрау Кирхгоф вместе с тремя приятелями следующим образом:
— Зашел я к ней шутки ради. Она взяла мою руку, рассмотрела линии ее, затем разложила карты и вскинула на меня свои глаза с острым взглядом. Потом заговорила: «Вы на днях встретитесь с вашим давнишним знакомым, который вам будет предлагать хорошее место по службе; потом в скором времени получите через письмо неожиданные деньги; третье, я должна вам сказать, что вы кончите жизнь не естественной смертью.
Может быть, вы проживете долго, но на 37-м году берегитесь белого человека, белой лошади или белой головы».
С.А.Соболевский, многократно слышавший этот рассказ от самого поэта — напишет, что немка, во-первых, предсказала ему скорое получение денег; во-вторых, скорое выгодное предложение; в-третьих, что он будет прославлен; в-четвертых, что Пушкин дважды подвергнется ссылке; в-пятых, что поэт проживет очень долго и счастливо, если только на 37-м году жизни не умрет от «белого жеребца».
Лев Сергеевич Пушкин в своих воспоминаниях об этом событии пишет, что «старая немка» вкратце рассказала еще поэту его «прошедшую и настоящую жизнь», а также предсказала «женитьбу».
Первое предсказание сбылось в тот же вечер: вернувшись домой, Пушкин нашел письмо от Корсакова, старого лицейского товарища, который, получив наследство, прислал поэту давно забытый карточный долг! Еще через несколько дней в театре Пушкина встретил один знакомый, неожиданно предложивший ему место в конной гвардии. Остальные пророчества сбывались своим чередом.
Так, в приятельском кружке, говоря о навороженной ему национальной славе, поэт позже, смеясь, говорил: «А ведь предсказание сбывается, что ни говорят журналисты!»
Именно после посещения гадалки, уже в этот же день получив подтверждение истинности первой части предсказаний, Пушкин внутренне переменился: то, о чем он только смутно догадывался, о чем подозревал, чего подсознательно опасался, обрело наконец подтверждение в его собственном опыте, стало фактом личной жизни. С его тонкой наблюдательностью, врожденной способностью делать широкие и точные обобщения этого было достаточно. Пушкин, и без того несколько суеверный, знакомый уже с игрой рока по картам, которые безумно любил, после этого случая навсегда уверовал в существование чего-то таинственного, загадочного и странного в жизни.
Он окончательно поверил в народные приметы, которые боялся задеть даже шуткой, увлекся мистицизмом, поверил в талисманы — особенно в силу перстня с изумрудом, которого по роковой случайности не оказалось с ним на дуэли; вступил в масонские ложи (1819-1820, 1821 г.г.), из которых, правда, вышел.
«...Вследствие предсказания о белой голове. Разве ты не знаешь, — говорил Пушкин С. Соболевскому, — что все филантропические и гуманитарные тайные общества, даже и само масонство, получили от Адама Вейсгаупта направление, подозрительное и враждебное существующим государственным порядкам? Как же мне было приставать к ним?
С несомненным сочувствием он вводит сверхъестественные элементы в свои главные произведения. «Евгений Онегин» — чего стоят только вера Татьяны в «преданья старины глубокой» и ее пророческий страшный сон! «Капитанская дочка» — сон Гринева, главного героя романа. «Медный всадник» весь пронизан мистическими мотивами и иллюзиями. И, наконец, «Пиковая дама», которая вообще вся построена на таинственной мистике карт!
7 сентября 1833 года, на один день заехав к Фуксам в Казани, он с жаром говорит о магнетизме, посещении духов, странных сбывающихся предсказаниях...
С особым пылом Пушкин рассказывает Фукс «о волшебной силе магнетизма», уверяя молодую женщину, что под его влиянием даже нелюбящая женщина «как бы невольно, со страхом исполняет все желания мужчины». Убедительность и яркая реалистичность рассказа заставляют вспомнить об одном странном романе Пушкина с Фикельмон, которая не любила поэта («Невозможно быть более некрасивым», — писала она о нем), но все же однажды отдалась ему. Не под воздействием ли этой таинственной силы, которой русский гений обладал в высокой степени?
Тогда же он рассказывает Фуксам в подробностях — о своем посещении удивительной гадалки Кирхгоф и ее фатальном предсказании, утверждая, что именно оно дало ему веру в сверхъестественное. «Вам, может быть, покажется удивительным, что я верю многому невероятному и непостижимому; быть так суеверным заставил меня один случай...» — а дальше следует уже известный нам рассказ о ее посещении.
Владимир Даль, путешествовавший с поэтом в Бердскую слободу в это же время, также обращает внимание на суеверие Пушкина: «...Он говаривал о приметах, которые никогда его не обманывали, и, угадывая глубоким чувством какую-то таинственную, непостижимую для ума связь между разнородными предметами и явлениями, в коих, по-видимому, нет ничего общего, уважал тысячелетнее предание народа, доискивался в нем смыслу, будучи убежден, что смысл в нем есть и быть должен, если не всегда легко его разглядеть».
Да и как можно не быть суеверным, если именно вера в приметы («заяц перебежал дорогу») заставила уже выехавшего в ночь с 1 на 2 декабря Пушкина вернуться с дороги в Петербург, где он собирался остановиться в доме у своего друга декабриста Кюхельбекера накануне восстания 1825 года. Поэт избежал тем самым открытого участия в заговоре с фатальными для себя последствиями! Эту же твердую веру в «суеверия» с поэтом разделяли многие из его самых близких друзей. В частности П.В. Нащокин, у которого даже было известное предчувствие смерти Пушкина.
Пушкин был настолько потрясен страшным предсказанием Кирхгоф, что до смерти хранил о нем живое и яркое воспоминание. Насколько серьезно поэт относился к этому пророчеству, можно судить по тому, что уже много времени спустя, в 1826 году, готовясь к дуэли с графом Ф.Толстым («Американцем»), Пушкин беззаботно говорил А.Н.Вульфу, с которым упражнялся в стрельбе: «Этот меня не убьет, а убьет белокурый, так колдунья пророчила...»
Как рассказывает В.А. Нащокина, из-за страха перед «белой головой» иногда возникали просто трагикомические ситуации.
Так, возвращаясь из Бессарабии в Петербург после ссылки, Пушкин в одном из городов был приглашен на бал к местному губернатору. В числе гостей оказался какой-то светлоглазый, белокурый офицер, который принялся пристально разглядывать поэта. Вспомнив пророчество, Пушкин быстро удалился из залы в другую комнату — офицер последовал за ним. Так они переходили из комнаты в комнату в продолжение большей части вечера. «Мне и совестно, и неловко было, — говорил поэт, — и, однако, я должен сознаться, что порядочно-таки струхнул!»
Мало кто знает, что в июле 1823 года предсказание Кирхгоф было повторено в Одессе греком-прорицателем, который лунной ночью повез Пушкина в поле, где, спросив год и день его рождения, произнес мистические заклинания и также предсказал, что поэт будет дважды отправлен в изгнание и погибнет от белой лошади или беловолосого человека. Рассказавший об этом факте В.Ф. Щербаков замечает также, что Пушкин — по собственному признанию — «с каким-то отвращением ставит свою ногу в стремя». Но от судьбы уйти трудно, и в 37 лет 29 января по старому стилю (10 февраля по новому), 1837 года поэт погиб от руки белокурого Жоржа Дантеса, служившего в конной гвардии Его Величества...
Так сбылось это ужасное пророчество.
А.С. Пушкин погиб, как и было предопределено, от «белого жеребца», «белой головы» и «белого человека» — все три понятия, как часто бывает в предсказаниях, характеризуют с разных сторон — в том числе моральной — одного и того же человека: поручика Кавалергардского Ея Величества полка барона Геккерена (Дантеса), не блиставшего умом, но хваставшегося своими «мужскими достоинствами» и известного многочисленными «жеребячьими» победами над женщинами; блондина, носившего белый мундир.
Несмотря на всю свою парадоксальность, это предсказание не было самым удивительным происшествием в жизни поэта. Еще более странный случай, кажется, произошел с ним во время разговора с графом Сергеем Ланским (известным масоном). Друзья состязались в остроумной и едкой критике некоторых религиозных догматов, как вдруг к ним в комнату вошел незнакомый молодой человек, внушавший к себе безотчетное уважение, даже страх, которого Ланской принял за приятеля Пушкина, а Пушкин — за знакомого Ланского.
Непринужденно присоединившись к разговору, юноша с удивительной легкостью разбил софизмы молодых людей и доказал им истинность веры в Бога.
Друзья не знали, что сказать, и пристыжено молчали. Затем вынуждены были признать, что согласны с его доводами.
Тогда молодой человек простился с ними и вышел.
Когда первый шок прошел, друзья заговорили, и тут стало ясно, что ни один, ни другой незнакомца никогда раньше не видел! Позвали слуг, но те заявили, что в комнату никто не входил и не выходил! В сверхъестественности происшедшего не осталось никакого сомнения.
Не после этого ли события Пушкин, внутренне всегда близкий к православию, обратился от мистицизма, магнетизма, спиритизма и тому подобных вещей уже прямо к религии, признав на собственном опыте не только факт существования в мире чего-то таинственного и мистического, но и личностного Бога? Ведь и умер он, по словам императора Николая I, христианином...
«Не допускать существования Бога — значит быть еще более глупым, чем те народы, которые думают, что мир покоится на носороге». — Любил говаривать незабвенный Александр Сергеевич.

Георгий Хлебников