Широкая масленица (масляная, сырная неделя, мясопуст, Авдотия Изготовница, ряба, масниця) — праздник повсеместный, всенародный. Не сумев искоренить языческий праздник, церковь приспособила его как приготовление к великому постному покаянию, включила в церковный календарь, хотя и сдвинула ближе к зиме.
Живучесть масляной особенно показательна для широт с долгими суровыми зимами и томительным ожиданием весны, солнца, тепла, первой зелени, надеждами на урожай. Тем более, что всед шли долгие семь недель Великого поста: «Придет великий пост, принесет от редьки хвост», «Масниця, масниця, яка ти мала, якби тобі сім неділь, а посту одна». Вот и старались вовсю...

Масленица — праздник скорее языческий, нежели христианский и скорее народный, нежели церковный. Он вытекает из языческого подсознания и, как полагают, связан с культом Велеса (Волоса), «скотьего бога» из пантеона славян. Церковь приспособила его к почитанию св. Василия (по В. Далю, «Власов день» — коровий праздник). Масленица воспета во многих произведениях русской литературы и музыки. Это праздник не канонический (у него нет установленного ритуала), и наряду с некоторыми общими чертами он имеет различия в обрядах в разных регионах России, Украины, у западных и южных славян.
Названия и «функции» дней масляной недели примерно одинаковы, но и здесь обычаи и обряды имеют свои различия. Понедельник — встреча весны, вторник заигрыши, среда — лакомка, четверг — загул да разгул, пятница — тещин день, суббота золовкины посиделки, воскресенье — проводы. И, конечно, никакой работы (особенно прядения): «Щоб чорти не заводились у маслі», говорили на Слобожанщине. По средам зятья шли в гости к тещам: Зять во двор — пироги на стол». По пятницам зятья приглашали тещ.
На Слобожанщине обычаи и обряды преследовали конкрентную цель — подталкивали к свадьбе потенциальных женихов и невест. Замужние женщины ходят по хатам, где есть парубки и девчата, привязывают их матерям на левую ногу колодку как наказание за то, что они не спешат обвенчать молодых. Все это сопровождается угощением, «выкупом» и, конечно, питием (о ж то масляна питваі»).
Игрища и забавы бесконечно разнообразны. Многие бесконечно разнообразны. Многие из них символичны. Ряженые везут по селу соломенное чучело зимы. Затем к концу праздника его сжигают: солома и зола - дух грядущего урожая. Сооружают и берут штурмом снежный городок — символ победы над зимой. А кулачные бои, поводыри с медведем и козлом, хороводы, балаганы с неизменным Петрушкой, качели...
Обычно в этнографических описаниях все выглядит красиво, весело и празднично. Однако есть и другие свидетельства. Вот описание празднования масленицы в России ХVII в., сделанное иноземцем: «Во всю масленицу день и ночь продолжается обжорство, пьянство, разврат, игра и убийство (вероятно, кулачные бои — далеко не всегда бескровные — Прим. Авт.), пекут пирожки, калачи и тому подобное в масле и на яйцах; зазывают к себе гостей и упиваются медом, вином и водкой до упаду и бесчувственности. Во все время ничего более не слышно, как: того-то убили, того-то бросили в воду...». Здесь наша масляная вполне сродни малоазиатским культам (красочно описанным, в частности, Апулеем), эллинским Дионисиям, римским Сатурналиям, европейским карнавалам.
Ели на масленицу много. Не жалели ни денег, ни сил, ни здоровья: ... «Масленица объедуха, деньгам приберуха», «Хоть что заложить, а масленицу проводить». Лакомятся... до безобразия, — сетуют «Костромские епархиальные ведомости» (1885 год), — блины, оладьи, пряжницы и прочее не сходит... со стола всю неделю».
Жирная пища, как известно, не слишком полезна для печени. Впрочем, на печень, похоже, внимания не обращали: «Простой народ, — сокрушаются, уже названные «Ведомости», — не находит пределов своему пьянству и объедению... чем ближе к Великому посту, тем больше пьянственного разгула. В четверг, пятницу и субботу пьянство и объединение принимают неимоверные размеры...».
А вот что писал о пьянстве харьковский поэт конца ХIХ — начала ХХ ст. Вас. Иванов: «Пьянство И бесчинство, Дикий ералаш. Неприличье, Свинство — Вот он, Праздник наш. Вот оно, веселье. Харьковцев моих. В облаках похмелья Драки Каждый миг.
Главный символ масленицы — блины. Блин с виду прост, приготовление нехитрое. Но случайно ли А. Куприн сказал о нем: «Царь, витязь и богатырь». А шутил или был серьезен А. Чехов, когда написал: «... Есть блины гораздо легче, чем ломать мозги над ними».
«Блин, — это опять А. Куприн, — кругл, как настоящее щедрое солнце. Блин полит растопленным маслом - это воспоминание о жертвах каменным идолам. Блин — символ солнца, красных дней, хороших урожаев, ладных и здоровых детей».
Собственно блины готовились из кислого теста. А их пресные родственники — блинцы, блинчики, блинные пироги. Им тоже почет и уважение. Шли блины с икрой, красной или иной рыбой. И с банальными в такие дни сметаной, маслом, сыром. Первый, удачный, ставили на слуховое окно — помянуть усопших родных. Или отдавали нищим. Ели до отвала: «Блин добро не один», «Блин не клин, брюхо не расколет».
На Слобожанщине немного иначе. Здесь — «гречані млинці», но на первом месте — «вареники з солоним сиром»: «Вареники доведуть, що й хліба не дадуть». Их тоже поедали вдоволь: «Хоч пузо роздуйся, а Божий дар не останься».
Но все же главное в масленице — ощущение праздника, праздника весны и гостеприимства, глубоких народных традиций творчества. Одно из традиционных составляющих ее было прощенное воскресенье, когда, по свидетельству очевидцев, «люди прощают прошлые обиды, приветствуют друг друга.
СМЕРТЬ ОТ БЛИНОВ
Были и досадные курьезы. Иные с трагическим финалом. Вот эпизод, рассказанной в Харьковских губернских ведомостях» (20. 09.1899).
«Третьего дня на далекой Москалевской окраине по Киевской улице в доме Солодырева, в квартире столяра Панько, с самого раннего утра происходила попойка, начавшаяся еще накануне. В 8 часов утра 26 февраля туда же пришел цеховой с Головко, 49 лет, уже выпивши, и присоединился к другим гостям. В общем он быстро совсем охмелел и свалился под стол. Через некоторое время его переложили на кровать, но с кровати он опять свалился на пол, при чем разбил себе до крови лицо. При этом он все время не переставал ругаться отборными словами. Между прочим, за ним приходила его сожительница, но увести домой его не могла, а только отобрала у него деньги. На эти деньги она позвала к себе всех гостей на блины и ушла домой.
Часов в 12 дня гости собрались из этой квартиры на блины к сожительницы Головко и желая взять и его с собой, стали его поднимать с полу и тут только заметили, что Головко уже труп».
Пили, как умели, но уметь не всегда умели.
ГИМН БЛИНАМ

«И снова с завтрашнего дня,
Начнем блинов мы истребленье.
И по местам увеселенья опять начнется толкотня.
Блин. Сколько смысла в слове этом!
Блин! Ты — властитель наших дум!
Ты покоряешь сердце, ум.
Тебя встречаем мы с приветом,
С улыбкой жирной на устах.
Пусть пустотою в кошельках,
желудков всех переполненьем.
Пускай обжорством, опьяненьем
Грозит всегда нам жирный блин.
Но он на миг разгонит сплин.
И обывательскую скуку...
Но радость масленицы шумной,
Веселой и безумной,
Не позволяет думать нам.
И отдаем мы честь блинам,
икре и семге и сметане.
И прочим прелестям земным.
Мы все так жадно пьем, едим.
Так веселися энергично.
Порою даже неприлично...»

газета «Южный край»
(20. 02.1894)

Семен Авербух