Печать
Просмотров: 1228

Solodovnikov_1.jpg

Александр Александрович Солодовников - поэт с острым духовным зрением.
Многие годы он провел в лагерях, за свое поэтическое творчество, но не пал духом, не ожесточился, не озлобился на жизнь.
Его стихи можно поставить в один ряд с произведениями классиков русской поэзии. Но по ряду причин, он еще малоизвестен широкой аудитории. В ссылке статья о поэте и подборка стихотворений. Будете читать стихи — пробьет до мурашек.

Процесс богоборчества в России в ХХ веке вполне естественно подошел к запрету самого слова Бог в литературе. Как реакция на этот запрет, с началом гонений на Церковь, возник и христианский Самиздат.

Стихи Александра Солодовникова, попали в христианский Самиздат еще в 60-е годы, сразу же сделав имя поэта известным среди русских православных людей. Из Самиздата попали они и в журналы Русского Зарубежья.
Однако увидеть свои произведения опубликованными в России автор так и не успел.
Лишь спустя 15 лет после смерти Александра Солодовникова стало приходить к широкому читателю творчество поэта: вышло несколько десятков публикаций в самых разных изданиях. Широкой аудитории имя этого поэта до сих пор малоизвестно. Как никогда именно сегодня такая поэзия нужна России.
Трагически складывался жизненный путь поэта.
Родился он 12 июня (по старому стилю) 1893 года, в один день с Пушкиным, в семье преподавателя правоведения, Александра Дмитриевича Солодовникова.
Мать, Ольга Романовна, происходила из рода заводчиков Абрикосовых. Ее дед, Алексей Иванович Абрикосов (1824 - 1904), был владельцем кондитерской фабрики, ныне это фабрика имени Бабаева.
Поэт закончил Московский Коммерческий Институт, затем учился на юрфаке МГУ, в дальнейшем работал над диссертацией. Все перечеркнули война и революция. Как вольноопределяющийся вместе со своим военным училищем поэт оказался в Киеве, где его и застала революция. В Москву он вернулся только в конце 1918 года.


Чем он занимался в Киеве, не прояснено до конца до сих пор. По одним сведениям, не поддавался на уговоры ни одной из сторон, и в боевых действиях начинавшейся гражданской войны участия не принимал. По другим повоевал у белых, но этот факт своей биографии в дальнейшем естественно не афишировал, как скажем и М.А.Булгаков.
Если же говорить о духовной трансформации Александра Солодовникова в это время, то скажем в 10-е гг. это франт, аристократ, ловелас, любимец женщин, человек, ходивший со стэком, завзятый театрал, сам игравший как любитель в театре.
Если бы не революция, ему светило бы абсолютное благополучие и адвокатура.
И – еще одна черточка – в 18 году, вернувшись из Киева в Москву, он работает над своей кандидатской диссертацией по юриспруденции.
Он просто еще ничего не понял, не осознал, что права и закон в России приказали долго жить.
В те годы – он писал весьма недурные стихи, но такие стихи все-таки писали многие. И он вполне мог бы повторить трансформацию в поэзию Зенкевича, Георгия Шенгели, Георгия Чулкова или Мариэтты Шагинян, которая начинала с неплохой философской лирики, а кончила книжками о Ленине.
В конце сентября 1919 года по какому-то вымышленному обвинению Александ Солодовников был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве, где он пробыл более 6-и месяцев.
31 января 1921 г. Александр Александрович Солодовников был снова арестован и сослан в лагерь принудительных работ под Саратовом. Через 6 месяцев - 23 июля этого же года в связи с отсутствием виновности его освобождают, и он возвращается в Москву.
Переживания превратили его в истинного христианина в жизни, творческий же путь его поворотился к духовной поэзии. На свет Божий явился новый человек. «Но сквозь утраты и печали растет духовный человек…», – как он скажет в одном из стихотворений. Он и стал таким духовным человеком. Так что дальнейший путь скорбей, концлагерь и жизненные потери явились естественным продолжением 19 года. И как поэт он продолжал эту линию становления себя как духовного поэта. Солодовников тоже стал глубже и сильнее веровать в лагере – как он сам позже говорил, но эта его трансформация началась с ареста 19 года. В период первого ареста им было написано около 40 замечательных стихотворений, частью вошедших в т.н. «тюремный цикл», в том числе и знаменитая «Решетка», и стихотворение «Молитва».
Solodovnikov.jpgВ 1923 году Александр Александрович женится на Нине Станиславовне Паутынской.
26 мая 1925 года у Александра Александровича и Нины Станиславовны родилась дочка Мариночка. 4 октября 1926 года, когда Мариночке было 1 год и 4 месяца, у них родился второй ребенок – Сережа.
В эти годы Александр Александрович живет в Москве и работает то бухгалтером, то экономистом финотдела, то юристконсультом, то руководителем финансового сектора – вплоть до октября 1938 года.
Зима 1927 года в Москве была очень тяжелой – квартиры не отапливались, был голод. Когда Сереже было 3 месяца, он простудился, заболел воспалением легких и умер 11 января 1927 года.
В марте 1934 года Мариночка заболела скарлатиной, и ее увезли в инфекционную больницу. Там она заразилась дифтерией и в возрасте неполных 9-и лет умерла.
Александр Александрович крайне тяжело переживал ее смерть.

 Солодовников был человеком христианского возрождения, но жить и творить ему пришлось в те достаточно мрачные времена, которые Николай Бердяев называл «новым средневековьем», а исповедание Христа являлось делом предосудительным и подсудным.

Учитывая к тому же, что взглядов своих он особенно не скрывал, в 30-е годы не сесть он не мог. В 1939 году его арестовали по обвинению в связях с заграницей: в Канаде в это время жила его сестра Анна (выступавшая на оперной сцене под именем Анны Юргенс).
17 апреля 1939 года Александр Александрович был вновь осужден и сослан на 6 лет в концлагерь на Колыму, на работу в молибденовых рудниках. Он прибыл в лагерь 19 июля 1940 года. После таких работ обычно почти все заключенные погибали, так как руда была радиоактивна. Чудом Александр Александрович остался жив. В лагере Александр Солодовников провел семь лет и еще десять лет отбывал на Колыме в поселении.
Наконец в 1956 м году стало известно, что Александр Александрович возвращается в Москву. Нина Станиславовна очень волновалась, ведь их разделяли долгие семнадцать лет разлуки.
Вернувшись в Москву уже после реабилитации, в апреле 1956 года, собрал свои стихи в несколько машинописных сборников – наиболее известны «Слава Богу за все!» и «Дорога жизни».
Писал и церковно-археологическую прозу, в частности посвященную Московскому некрополю и людям святой подвижнической жизни, погребенным на московских кладбищах.unnamed2389427.jpg
Умер в преклонном возрасте, 16 ноября 1974 года, оплакиваемый всеми, кто его знал и любил. А таковых было немало. Погребен на Ваганьковском кладбище рядом с храмом Воскресения Словущаго.
«Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим».
Не случайно именно эти слова из Священного Писания поставил Александр Александрович в качестве эпиграфа к одному из самых своих замечательных поэтических циклов «Тюрьма».
Ибо путь христианина на Земле есть путь страдания и скорби; но в России ХХ века – это еще и путь со-распятия со Христом.
Всем своим творчеством утверждает поэт приоритет высших, духовных ценностей над временными и земными.
Те лучшие черты, которые всегда были свойственны русскому национальному характеру, были воспеты поэтом, который сам прошел буквально через горнило страданий, но не сломался, не озлобился и не изменил Христу.
Александр Солодовников не просто поэт, а поэт-духовидец, один из вестников Царства Божия. Потому что оно созидается все время, в душе каждого из нас. Именно поэтому поэзия его не устаревает.

65598909.jpgНе думай, что Божье творенье застыло
На том, что мы видим, на том, что мы знаем.
Неистощима Отчая сила,
Живем мы над зыбким, изменчивым краем.
Человек, как созданье, не завершен,
Бессмертной душою он в рост устремлен,
И должен дозреть до положенной меры
Перед вступлением в новую эру.

Будучи глубоко религиозным человеком, Александр Александрович не выглядел человеком не от мира сего, демонстративно открещивающегося от всего мирского. Его религиозность сочеталась с высокой культурой и огромным жизнелюбием основанном на радости восприятия мира как Божьего Творения.
Несмотря на весь трагизм жизни поэта, поэзии его свойственна высокая просветленность духа, отмеченность благодатью Божией; вся она утверждает победу Жизни Вечной над Смертью, воистину напоена радостью пасхальной.
Явственно и внятно видишь, узнав поближе его творчество, что душа Александра Солодовникова – одна из самых совершенных душ.
Души таких людей и сегодня спасают Россию своим заступничеством и предстательством пред Господом.

24 июня 2020 года исполнилось 127 лет со дня рождения христианского поэта Солодовникова А.А., погребенного на Ваганьковском кладбище.
Утром, на Божественной Литургией отец Сергий Секрий возносил молитвы перед Престолом Божиим об упокоении замечательного духовного поэта ХХ века. 
Александр Александрович Солодовников поэт двадцатого века. Некоторые его стихи по художественной красоте и высокому духовному содержанию можно поставить в один ряд с произведениями классиков русской поэзии. 

iewiefwei.JPGУ могилы Александра Солодовникова собрались почтить его память родственники и друзья, журналисты и почитатели его творчества. Отец Сергий совершил панихиду по приснопамятному рабу Божию Александру. После панихиды все собравшиеся еще долго обсуждали жизнь и творчество Солодовникова. Было прочитано множество его стихотворений. 

Евгений Данилов

 

ПОДБОРКА СТИХОТВОРЕНИЙ АЛЕКСАНДРА СОЛОДОВНИКОВА

Светлая заутреня в отрочестве
В домовой церкви тлеет золото,
Поблескивая в полумраке.
На грудь сестры сирень приколота,
Вся в белом мать, отец - во фраке.
Мучительно волнуясь внутренне,
Гляжу я на входные двери.
Не так, не так светла заутреня
Без кружевного платья Мэри.
Вдруг, по таинственному голосу
Переступив, я вижу сбоку
Ее распущенные волосы,
Ее зардевшуюся щеку.
И в тот же миг паникадилами
Зажглись и города, и веси,
И полетело легкокрылое
Блаженное Христос Воскресе!

1914 г.

 

***

Я сижу один вечерами
И гляжу на один портрет -
Нежный мальчик с большими глазами
Ясным взором глядит на свет.

Чем я дольше гляжу, тем жальче,
Слезы жгут горячей огня -
Этот ласковый беленький мальчик
Превратился, увы, в меня!
1929 г.


В ТЕМНИЦЕ
Последнее с меня снимите
И бросьте голым на солому –
Проклятьем я не разражусь.
Да, на солому бросьте голым –
Я, просветленным и веселым,
Почувствую свой дух в зените,
Осилившим костей истому,
Отбросившим последний груз.

Переживу – и безопасно
Прильну на мягкость изголовья
И к кубку с золотым вином.
Возвеселюсь в кругу земном!

Он все соделает прекрасным –
Мой дух очищенный любовью,
Мой дух очищенный огнем.

1919 г.
Саратовская тюрьма.

Благо мне, что я пострадал,
дабы научиться уставам Твоим.
Псалом

1.
Святися, святися
Тюрьмой, душа моя.
Стань чище нарцисса,
Свежее ручья.

Оденься, омойся,
Пучечки трав развесь,
Как домик на Троицу
В березках весь.

Темница, чем жестче,
Суровей и темней,
Тем солнечней в роще
Души моей.

Чем яростней крики
И толще прут в окне,
Тем льнут повилики
Нежней ко мне.
1919 - 1921 гг.

2.

“Всякий огнем осолится,
Имейте соль в себе...”
Не огонь ли моя темница,
Не соль ли в моей судьбе?

В огне размягчилось сердце,
Очистила душу соль.
Уловлен апостольской вершей,
Забыл я неволи боль.

Воскреснет вольная птица
И в самом жалком рабе,
“Всякий огнем осолится...
Имейте соль в себе...”
1920 г.

3.

Решетка ржавая, спасибо,
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох да сума.

Мной не владеют больше вещи,
Все затемняя и глуша.
Но солнце, солнце, солнце блещет
И громко говорит душа.

Запоры крепкие, спасибо!
Спасибо, лезвие штыка!
Такую мудрость дать могли бы
Мне только долгие века.

Не напрягая больше слуха,
Чтоб уцелеть в тревоге дня,
Я слышу все томленье духа
С Екклезиаста до меня.

Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жесткая постель.
Такую радость дать могла бы
Мне только детства колыбель.

Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но чую близость тайн чудесных,
И только верю и люблю.
1920 г.

4.

Лен, голубой цветочек,
Сколько муки тебе суждено.
Мнут тебя, трепят и мочат,
Из травинки творя полотно.

Все в тебе обрекли умиранью,
Только часть уцелеть должна,
Чтобы стать драгоценною тканью,
Что бела и тонка, и прочна.

Трепи, трепи меня, Боже!
Разминай, как зеленый лен.
Чтобы стал я судьбой своей тоже
В полотно из травы превращен.
1938-1956 гг.

5.

Дорожу я воспоминаньем,
Как отец меня плавать учил.
Покидал средь реки на купаньи,
Но рядом со мною плыл.

И когда я в испуге и муке
Задыхался и шел ко дну,
Отцовские сильные руки
Поднимали меня в вышину.

И теперь, когда я утопаю,
И воочию вижу конец,
Я, как мальчик тот, уповаю,
Что рядом со мной Отец.

Он вернет из любой разлуки,
Вознесет из любой глубины,
Предаюсь в Его крепкие руки,
И спокойные вижу сны.
1938-1956 гг.


6.Напасти 1938 года

Разбитая жизнь и погибшая доля -
Не есть ли святая беда?
Ведь так скорлупа погибает всегда,
Как только птенец появился на волю
И выглянул выше гнезда.

В борьбе за хлеб, в земной тревоге
Нам суждены удары в грудь.
Но, лишь сойдя с большой дороги,
Мы обретаем правый путь.

Все не сбылось, о чем мечтали,
Бредем и мы в толпе калек,
Но чрез утраты и печали
Растет духовный человек.

1930 г.

 

***

За дверью кашляет тюремщик,
А за окном вдыхает май.
И переполнил звездный жемчуг
Тайницу неба через край.

Взволнованный весенний шорох.
Минуты – заостренней стрел.
А рядом – спутавшийся ворох
Обезразличившихся тел.

Огромный ключ тюрьмы холодной
И плесень кельи гробовой.
А я – безудержно свободный
И нестареюще живой.
1920 г.

***
Я сижу один вечерами
И гляжу на один портрет -
Нежный мальчик с большими глазами
Ясным взором глядит на свет.

Чем я дольше гляжу, тем жальче,
Слезы жгут горячей огня -
Этот ласковый беленький мальчик
Превратился, увы, в меня!

1929 г.

 

НОЧЬ ПОД ЗВЕЗДАМИ

Свершает ночь свое богослуженье,
Мерцая, движется созвездий крестный ход.
По храму неба стройное движенье
Одной струей торжественно течет.

Едва свилась закатная завеса,
Пошли огни, которым нет числа:
Крест Лебедя, светильник Геркулеса,
Тройной огонь созвездия Орла.

Прекрасной Веги нежная лампада,
Кассиопеи знак, а вслед за ней
Снопом свечей горящие Плеяды,
Пегас и Андромеда, и Персей.

Кастор и Поллукс друг за другом близко
Идут вдвоем. Капеллы хор поет,
И Орион, небес архиепископ
Великолепный совершает ход.

Обходят все вкруг чаши драгоценной
Медведицы... Таинственно она
В глубинах неба, в алтаре вселенной
Века веков
Творцом утверждена.

Но вот прошли небесные светила,
Исполнен чин, творимый бездны лет,
И вспыхнуло зари паникадило,
Хвала Тебе, явившему нам свет!

1940 г.
 Колыма. Зима. Ночная смена


МОЛИТВА
Я ношусь облетевшим листом
По долине безрадостно снежной…
Помяни меня в Царстве Твоем
Иисусе, печальный и нежный.

Вспомнив лик свой младенческий, прежний,
Мне бы вновь заструиться теплом…
Иисусе, печальный и нежный,
Помяни меня в царстве Твоем.

Мне бы сердцем пожить, не умом,
Простотою, с неведеньем смежной…
Помяни меня в царстве Твоем,
Иисусе, печальный и нежный.


***
Решетка ржавая, спасибо,
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох да сума.
Мной не владеют больше вещи,
Все затемняя и глуша.
Но солнце, солнце, солнце блещет,
И громко говорит душа.
Запоры крепкие, спасибо!
Спасибо, лезвие штыка!
Такую мудрость дать могли бы
Мне только долгие года.
Не напрягая больше слуха,
Что б уцелеть в тревоге дня,
Я слышу все томленье духа
С Еклезиаста до меня.
Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жесткая постель,
Такую радость дать могла бы
Мне только детства колыбель.
Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но в ожиданье тайн чудесных
Надеюсь, верю и люблю.”

***
Смотреть на мир - как это много!
Какая радость без конца!
Смотреть на мир и видеть Бога,
Непостижимого Отца.

По вере жить - как это много!
Не уклоняясь от креста,
По вере жить и славить Бога,
За нас распятого Христа.

В молитве быть - как это много!
Встречать сердечную весну.
В молитве быть и слышать Бога -
Святого Духа тишину.
1922 - 1931 гг.

В ЛАГЕРЕ
1938 г
Здесь страданье, и преступленья,
Инасильно гноятся всечасно,
Здесь тайна грехопаденья
Для ума открывается ясно.
Здесь подвижник, вор и убийца
Вместе заперты палачами.
Здесь одно спасенье – молиться
И о детстве думать ночами.
1938-1956

ЕЛОЧНЫЕ ГРЕЗЫ
Елка сияет светлым убором,
Свечи лучатся мягким тпелом.
Мы запеваем негромким хором
Дружную песнь за столом.

Поем о елке вечно зеленой,
Вечно душистой, вечно живой.
Поют о ней малыш несмышленый
И дед с серебряной головой.

Какое счастье – друзьям быть вместе ,
Забыть печали долгих разлук,
Слушать вокруг веселые вести,
Все новых милых включая в круг.

Какая радость – мирное время,
Обильный стол, вино в хрустале.
Какое счастье – вместе со всеми
Сидеть в уюте и тепле…
1941 г
Колыма. Ночная смена.

СЛОВО БОЖИЕ

Аз есмь Путь и Истина и Жизнь.
Евангелие

Как ни стремится наше знанье
Постичь загадку мирозданья,
Но ум бессилен, все равно.
Не охватить нам мир бескрайний,
За тайной возникает тайна,
И все по прежнему полно
Непостижимостью священной.
Не самочинно, а смиренно
В нее проникнуть суждено,
А в слове Божьем нам дано
Самораскрытие Вселенной.

***
Как поле утренней росою
Ты милостью покрыл меня.
Я - как Израиль столп огня -
Твой образ вижу пред собою.

На землю, как прозревший, я
Гляжу счастливыми глазами,
Как вновь отверстыми ушами
Внимаю гимнам бытия.

Как Товий ангелом храним,
Я осенен добром людским,
Как Даниил во рву у львов
Спасен от смерти и оков.

Но что во мне? Идут года,
Живу, не принося плода.
О, как смоковницу меня
Не иссуши к исходу дня.

1932 г.

***
Как Ты решаешь, так и надо.
Любою болью уязви.
Ты нас ведешь на свет и радость
Путями скорби и любви.

Сквозь невозвратные утраты,
Сквозь дуновенье черных бед
В тоске взмывает дух крылатый
И обретает в скорби свет.

Из рук Твоих любую муку
Покорно, Господи, приму.
С ребенком смертную разлуку,
Темницу, горькую суму.

И, если лягу без движенья,
Когда я буду слеп и стар,
Сподоби даже те мученья
Принять, как благодатный дар.

Как Ты решаешь, так и надо.
Любою болью уязви.
Ты нас ведешь во свет и радость
Путями скорби и любви.

1934 г.

"НИ ЛОБЗАНИЯ ТИ ДАМ"

Ночью в сад за преданным Христом
С поцелуем подошел Иуда.
Господи, мы тоже предаем
Поцелуями Тебя повсюду.

Причащаться к чаше подходя,
Сбросив с сердца ледяную груду,
Тайный голос слышу я всегда:
"Ни лобзания Ти дам, яко Иуда".

Ставлю ли я к образу свечу,
Деньги ли передаю на блюдо,
Постоянно с робостью шепчу:
"Ни лобзания Ти дам, яко Иуда".

Если я живу как фарисей,
И по мне судить о вере будут,
Не услышу ль в совести своей:
"Ни лобзания Ти дам, яко Иуда".

Ближнего ль придирчиво сужу,
За собой не замечая худа.
Каждый раз испуганно твержу:
"Ни лобзания Ти дам, яко Иуда".

Все, чем Ты не славишься во мне,
Осуждает горько мой рассудок,
И звучит в сердечной глубине:
"Ни лобзания Ти дам, яко Иуда".

Не могу исправить сам себя,
Жду спасенья своего, как чуда.
Да смиренно веря и любя
"Ни лобзания Ти дам, яко Иуда".
1957 - 1958 гг.

 

***

Мы знаем, что жизни конца не бывает.

Нет смерти, а есть только переворот,
И где распадается клетка простая,
Там более сложная сущность растет.

Темный инстинкт велит гусенице
Закутаться в кокон свой,
Кто б думал, что ей суждено возродиться
Крылатою красотой.

Но к человеку иная мерка -
Не темный инстинкт червя,
Ему открывает великая Церковь
Перспективу его бытия.

Священник - не маг. Он земного старта
Советник и рулевой,
Человеческой жизни сверхдальнюю карту
Он держит своей рукой.

1960-е гг.


ЗАРЯ ВОСКРЕСЕНЬЯ

Чаю жизни будущаго века, аминь.
Из символа веры

Без удержу ткань мировая струится,
Все шире лучится, все в новые сферы
Уходит стремительный бег.
От станции "Рыбы" до станции "Птицы",
От станции "Птицы" до станции "Звери"
Вперед к рубежу "Человек".

И вот человек заявляет: "Приехал!"
Конечная станция! Чудная местность!
Устроюсь-ка здесь навсегда".
А что, если это всего только веха?
И дальше, все дальше, вперед в неизвестность
Должны пролетать поезда?

Об этом до нас достигают сигналы,
Апостольский голос вещает вселенной,
Евангелие говорит.
И веровать в это душа не устала,
 Хотя уверяет рассудок надменный,
Что поезд пришел и стоит.
Но издали светит душе в ободренье
Пасхальным сияньем заря воскресенья!


АНАЛОГИЯ

Отец Мой доныне делает, и Я делаю.
Евангелие от Иоанна

В безднах космических буйствует плазма,
Рождая галактики, звезды, миры.
Вечно творящий божественный Разум
Все новые виды жизни творит.

Не то же ли здесь на земном нашем шаре?
В бурном огне выполняется план
Рожденья духовно-телесной твари,
У людей вырастают крылья из ран.

Все побеждается силой Христовой,
Все будет новым у твари новой.
Люди Христовы - звездно прославятся,
Чужие Ему в огне переплавятся.
1960-е г.

 

***

Как дерево в саду Ты подстригал меня,
Побеги счастья все срезал, не дав развиться.
Угас ребенок мой, что был мне краше дня.
Рассыпалась семья и вот я сам в темнице.

Но я люблю Тебя, Отцовская рука,
Мне наносящая пронзительные раны.
И сердце полнит мне блаженство, не тоска.
Люблю Тебя, люблю,
и в гимнах
славить стану.

 

Переводы из книги Д.Миллера
"ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ ЖИЗНИ"

1.

Нас окружает чудо,
Земля наполнена небом,
И всякий маленький кустик
Божьим огнем горит.

Но только видящий это
Смиренно снимает обувь,
Прочие, куст обступив,
Бойко ягоды рвут.

2.

Любое бремя возложи, лишь укрепи меня,
Куда угодно поведи, но только будь со мной.
Любые узы затяни, но привяжи меня
К служенью Твоему и к мысли о Тебе.

3.

Мне не понять, зачем внезапный вихрь
Вокруг меня бушует злобно так.
Но ведь Господь следит мой каждый шаг,
Спокоен я.

Мне не сорвать таинственный покров,
Каким для нас грядущий день одет.
Что он скрывает, темноту иль свет?
Вверяюсь я.

И в час прилива мне не разглядеть
Еще далек ли берег мой родной,
Но знаю я - Господь всегда со мной,
И счастлив я.

4.

Не нагружайся делами на год,
Божье дитя, поживи без забот.
Завтрашний день пусть тебя не страшит,
Думать об этом Господь не велит.

К завтрашней ноше ты рук не тяни,
С теплою верой их к Богу воздень.
С нынешнем бременем следуй за Ним -
Это твой крест на сегодняшний день.

5.

Бог ткань моих коротких дней
Ткет сообща со мной.
Я подбираю краски к ней,
Он - Мастер основной.

Вот нить печали вплетена.
Я, глупый, изумлен.
Но мне изнанка лишь видна,
Лицо же видит Он.

 

ВЧЕРА И ДНЕСЬ

Христос, говорят нам, стал мифом давно.
Померк Его свет и опять темно.
И след затерялся, травою зарос,
Какой проложил на земле Христос.

Но это неправда! Ведь я то, я то
Живу СЕЙЧАС, а не где-то, когда-то,
И в душу мою не легендой-преданьем,
А входит Господь благодатным касаньем.

Вот я родился... Впервые живу...
Впервые встречаю Его наяву.
И нет для меня этих двух тысяч лет,
Раз НЫНЧЕ мне явлен Господень свет.

Все сызнова в жизнь вступает Он нашу,
Все вновь освящает причастную чашу.
Он с нами всегда, неотступно, навечно,
И вся Палестина - в келье сердечной.
1960


ЖАЖДА ВЕРЫ

1.
Слепорожденный не видел Христа,
Черной завесой была слепота.
Но и не видя, но и не зная,
Он повторял, неустанно взывая:
- Сыне Давидов! Сыне Давидов!
Даруй, чтоб я Тебя тоже увидел!
И не пропала молитва слепого -
Было ему озаренье Христово.
. . . . . . .
Стану вымаливать я у Христа,
Да озарится моя слепота!

2.
Было раскрыто отверстие в крыше,
Чтобы расслабленный Слово услышал,
Чтобы увидел Христа впереди,
И прозвучало бы:
"Встань и ходи!"
. . . . . . . .
Сводом бетонным заделали мы -
Наша гордыня, наши умы -
Входы к источнику Жизни и Света,
Неодолимо препятствие это.
Но потружусь неоглядно и стойко,
Но проберусь через своды надстройки,
Чтобы увидеть Христа впереди,
Чтобы услышать мне:
"Встань и ходи!"

1960-е гг.

 

ОБРАЗ "ВСЕХ СКОРБЯЩИХ"

Ты потому скорбящим радость,
Что испытала свет скорбей.
Ты не отводишь чашу яда,
Но говоришь: "Смелее пей!"

Кладешь ласкающую руку
На голову, Благая Мать,
И на врачующую муку
Идешь и нас сопровождать.

1930-е гг.

 

ОБРАЗ СТРАСТНОЙ БОГОМАТЕРИ

Не сводит глаз с орудий пыток -
Судьбы своей Младенец Твой.
И, словно требуя защиты,
За Мать хватается рукой.

Но Ты, смиряясь благодатно,
И веря в Божью правоту,
Несешь младенца невозвратно
Навстречу пыткам и кресту.

1960-е гг.

 

***

Вижу ризы Богородицы

В озареньи дня нездешнего,
Мне, нечистому, доводится
Подышать от вечно-вешнего.

В сладком ветре лоб и волосы,
И глаза блестят омытые,
Где-то плещут звуки голоса
Тайные и позабытые.

Дух мой жадно пьет от вечности,
Тает тело невесомое.
Впредь не буду жить в беспечности,
Обращу ТУДА лицо мое.
1919 - 1921 гг.

 

***

Как бы буря ни шумела,
Ни глумилась над тобой,
Неотступно, твердо, смело
Верен Церкви будь святой.

В мутных волнах быстротечность,
Злая смерть на дне пучин.
Только в Церкви светит вечность
И Христос всегда один.

1922 - 1931 гг.

 

У ПЛАЩАНИЦЫ

Люблю часы, когда ложится
На землю ночь в Страстной Пяток.
В церквах мерцает Плащаница,
Апрельский воздух чист и строг.

И мнится: вкруг свечей струится
Неисчислимых душ поток,
Там их незримая светлица,
Им уготованный чертог.

Уснули ль маленькие дети,
Ушли ли скорбно старики -
Все царствуют в Христовом свете.

А здесь, у нас свистки, гудки,
Очередной набат в газете,
И только в сердце песнь тоски.

1928 г.


ВЕРБНАЯ ВСЕНОЩНАЯ

Пришел я ко всенощной с вербой в руках,
С расцветшими ветками в нежных пушках.
Пушистые шарики трогаю я -
Вот этот - умершая дочка моя.
Тот мягонький птенчик -
Сын мой младенчик,
Двоешка под крепким брусничным листом -
Во всем неразлучные мать с отцом.
Тот шарик без зелени -
Друг мой расстрелянный,
К веткам прильнувший -
Племяш утонувший,
Смятый и скрученный -
Брат мой замученный,
А тот глянцевитый -
Брат мой убитый.
Шариков хватит на ветках тугих
Для всех отошедших моих дорогих.

Лица людей - лики икон,
Каждый свечою своей озарен.
Вербная роща в храм внесена,
В каждое сердце входит весна.
Радостно пение:
Всем воскресение!
Общее, общее всем воскресение!
Трепетны свечи,
Радостью встречи,
Смысл уясняется в каждой судьбе.
Слава Тебе!
Слава Тебе!


2 апреля 1961

 

ПАСХАЛЬНЫЕ ДУМЫ

Утреннюем утреннюю - глубоку и вместо мира
песнь принесем Владыке.
(Из пасхальных песнопений)

1.
“Христос анэсти эк нэкрон!”*
Весь мир победой озарен.
Зажегся новый день творенья
Зарею ясной воскресенья,
А старый мир пошел к закату,
Враждой и гордостью объятый.

2.
Не думай, что Божье творенье застыло
На том, что мы видим, на том, что мы знаем.
Неистощима Отчая сила,
Живем мы над зыбким, изменчивым краем.
Человек, как созданье, не завершен,
Бессмертной душою он в рост устремлен,
И должен дозреть до положенной меры
Перед вступлением в новую эру.
Несется сегодня торжественный звон:
Ликует и радуется Сион!
Человек сподобляется силой креста -
Войти в благодатное царство Христа.

3.
Все движется, как будто неизменно
По чертежам рассчитанных орбит.
Но с Благовещенья переворот Вселенной
Растет, растет, в Девичьем лоне скрыт.
И, как январь таит зародыш лета,
А зной июля - холода зимы,
Так в ночь земную вечный праздник Света
Уже предчувствуем, уже предвидим мы.
Взгляни на храм! Ведь он - цветок и вестник,
Незаглушимый радостный пророк.
Он нам твердит, что, встав от смертной плесени,
Увидим мы божественный чертог.

4.
Когда распускаются почки повсюду,
То в каждом саду совершается чудо!
Кто видит премудрость устройства Вселенной -
Допустит ли несовершенство Творца?
Кого восхитил человеческий гений,
Тот примет ли скудость людского конца?
Нет! Нет! Нет! Он ищет ответ
Не в дебрях рассудочных странствий,
А в светлом саду христианства.
И чает заветного дня Воскресенья,
Как продолженья творенья.
*"Христос воскресе из мертвых" (греч.)
1960-е гг.


ПОЧАЕВ
Тверда Русь - усе пребуде.
Пословица
1.
Мы долго мчались ровными полями
И купол неба тоже плоским был,
И наглухо затянут облаками.

2.
Однообразный путь нас утомил,
Устали все и многие зевали,
И был любой дремотен и бескрыл.

3.
Вдруг серые озолотились дали,
Там словно солнца появился лик,
И сразу все очнулись и привстали.

4.
А впереди крутой утес возник,
И на скале, сверкая куполами -
Встал монастырь, прекрасен и велик.

5.
И вот уже поспешными шагами
Иду по лестнице, хваля Творца,
Приведшего молиться в лаврском храме.

6.
Но лестнице гигантской нет конца,
Все выше, выше подниматься надо
И слабые колотятся сердца.

7.
Едва дыша, вхожу на баллюстраду,
Она террасой окружила храм.
Внизу простор необозрим для глаза.

8.
Не вся ль мирская жизнь простерта там?
И жизнь свою я будто вижу тоже,
И нет числа ошибкам и грехам.

9.
Скорее в храм в ознобе тайной дрожи,
В тот полумрак, в таинственный шатер,
В ту тишину, где Ты нам веешь, Боже!

10.
Монахи бледные... Бесстрастный хор...
Здесь отрешенность, простота и вера,
Здесь к морю Вечности прикован взор.

11.
И, пораженный силою примера,
Стараясь углубиться сам в себя,
Я опускаюсь ниже в храм-пещеру.

12.
О, только здесь я чувствую, скорбя,
Как я наполнен мелкой суетою,
Как помыслы мне душу теребят.

13.
Побуду здесь... Под кровлею святою
Не слышно ветра. А со всех сторон
Он буйствует за этою чертою.

14.
Но храм стоит высоко. Крепок он.

 

ПУТЬ ЛЮБВИ

Любишь ли Ты меня?
Иоанн. ХХ1. 15

Какая тропинка, пряма и проста,
Вернее других доведет до Христа?
Извилист рассудка обманчивый путь,
Он может в далекий обход завернуть.

Там помыслов рой овладеет тобой,
А с ними опасен томительный бой.
Заблудишься в их непролазной глуши,
И потеряется ясность души.

О, если бы только сподобиться нам
Припасть, как Мария, к Христовым ногам!
И как Магдалина разыскивать смело,
Хоть и бездыханное Господа тело!

О, если б уверенно встретить вопрос,
Когда о любви к нему спросит Христос.
И здравому смыслу наперекор
Охотно пойти за Христа на костер!

Любовь сверх рассудка, тиха и проста,
Скорее всего доведет до Христа!

31 декабря 1969 г.

 ПОД ВЕКОВОЙ СТЕНОЙ

Сегодня в ночь листвою клейкой
Запахли сладко тополя.
Пойдем, пойдем бродить аллейкой
Под вековой стеной Кремля.

Целует щеки теплый ветер
И сердцу шепчет: не забудь
Про вековые стены эти,
Про их израненную грудь.

О, не забудь своей России,
Своей земли, своей страны,
Будь верен ей, как в дни лихие,
Ей деды пребыли верны.

За суматохою трамвая,
За блеском мертвых фонарей
Подслушай клекот орд Мамая
Зарёй, над тишиной степей.

Сегодня в ночь листвою клейкой
Запахли сладко тополя.
Пойдем, пойдем бродить аллейкой
Под вековой стеной Кремля.

1929 г.

 

СВЯТИТЕЛИ

Они лежат в своих гробницах
Под сводом вековых громад,
В кругу погашенных лампад,
А мимо них бездумно мчится
Маршрутом храмов и палат
Экскурсий торопливых ряд.

Бегут толпы слепые дети,
На что укажут - поглядят.
Им не обещано в билете
Явленье таинства столетий.
Лежат святители в гробницах,
А мимо них толпа влачится.

Толпа живых - лишь призрак тут,
А погребенные живут
И обвевает эти стены
Дух непреклонный Гермогена,
Петра, Филиппа и Ионы,
Огонь молитвы их бессонной.

Не спят святители, не спят
В кругу погашенных лампад.
Они целители святые
Души смутившейся России,
Они - завет, они - залог,
Что наш народ не изнемог.

И если хочешь укрепиться
У родника духовных сил
Приди, чтоб тайно помолиться
Перед святыней их могил.

 

СВЯТАЯ РУСЬ

Мне задают вопросы злые,
В которых затаен укус:
- Ну, где ж извечная Россия?
- Ну где ж она, Святая Русь?

Осталась лишь архитектура,
Но это - церкви без крестов
И древняя литература -
Набор полузабытых слов.

Остались древние иконы,
Но это мир эстетских глаз,
И выросли музеев зоны -
Приманка интуристских баз.

А я в ответ: - Побудьте в храме,
Под праздник, в тесноте людской,
В той давке выстоит часами
Подвижник только и герой.

Но посмотри: народ церковный
Стоит в жаре плечом к плечу,
Стоит, преобразуя словно
Одну горящую свечу.

Между старушками простыми
Стоят ученые мужи,
Живым усердием держимы,
В ком нет охоты - убежит.

Отсюда выводы большие
Я сделать радостно берусь:
- Вот где извечная Россия,
Вот где она, святая Русь!

Из церкви в храмовые двери
Бегут, плеская вдаль и вширь
Потоки благодатной веры
Оздоровляющие мир.

 

НА МОСКОВСКОМ АСФАЛЬТЕ

Иду по Москве, по асфальтовой корке,
Гляжу: на асфальте топорщатся горки...
Усилием воли, могучей как сталь
Какой-то силач пробивает асфальт.

И вот он просунул победный флажок:
Зеленый листок, тополевый росток.
Машиною крепко укатано было,
Но сила росточка асфальт победила.
. . . . . . . .
Программа, теория, жесткий устав
Слабее живого давления трав!

Лето 1964 г.

 

МОСКВОРЕЦКИЕ ПЛЯЖИ

Неумолим июльский зной.
Спасенье - катерок речной.
Там, на носу, где ветер встречный
Припек слабеет бессердечный.
Надев защитные очки,
В лопуховидной крымской шляпе
Гляжу на берега реки
В каемке пляжей, как в Анапе.
Ох, эти пляжи! В дни жары
Полны народу до отказа,
Полоской розовой икры
Сегодня кажутся для глаза.
Слепяще искрится река
На берега смотреть - тоска!

Как? В этой ли икриной груде
В розовом студне скрыты люди?
Что ни икринка, что ни точка,
То дух великий в оболочке?
Достойный Божеской любви,
Омытый в Божеской крови?
Горит лазурь, слепит вода,
Ликует ветер: да, да, да!
Не будь высокомерным снобом,
Не почитай себя особым.
Что человек в ряду созданий
В неизмеримом океане?

Нет царственной величины -
Все перед Господом равны.
Галактика или песчинка,
Ум гения или икринка.
Равновелико бытие,
Дается каждому свое:
Растеньям - влага и тепло,
Пернатым - вольное крыло,
Лесному зверю - глушь берлоги,
Для человека - счастье в Боге.
Но и ему непостижима
Святыня жизни Серафима.
Велик и дивен Божий свет,
Чужих детей у Бога нет.
И в самом крохотном созданьи
Сокрыта тайна мирозданья.


ОТКРЫТИЕ МОСКВЫ

Походите по улицам Иерусалима и поищите на
площадях его, не найдете ли человека, нет ли
соблюдающего правду, ищущего истины?..
Пр. Иеремии, V, I.

В этом городе я и родился, и вырос,
Стал мой город столицею нового мира.
Я его и любил, я его и корил,
И вчера еще, каюсь, о нем говорил:
“Был в Содоме праведный Лот,
А у нас, увы, не живет.”

В тот же день во дворе-колодце
Что-то сердце мне обожгло:
Тонкий луч от лампады льется
Через дымчатое стекло.
Как волхвы на звезду
На него я иду.
И пришел,
И нашел.

С тех пор, как узнал я его окно
И вошел в его кабинет
Глазам по-другому смотреть дано,
Через стены, чувствуя свет.
И стали моим открываться глазам,
По разным местам, по разным углам
Радости неожиданные,
Превращенья невиданные.

Вчера я видел книжный шкаф,
Но в нем усердная рука
Хранит не ряд томов ученых -
Таит лампады да иконы.
А шкаф стоит в ряду шкафов,
Как и у всех профессоров.

И вот я в комнате врача.
Что там за ширмою - свеча?
Перед иконой родовой
Он тайно теплит свет живой.
Так значит: доктор знает цену
Не только хитрому рентгену.

Огромен книжный магазин.
Таких гигантов не один.
Есть и побольше магазины,
Поставщики “печатной тины”.
Красивых книг полны витрины,
Но их листают с кислой миной.

А рукописную тетрадь
Все рвутся с жадностью читать,
Чтобы найти душе ответ,
Чтобы зажечь лампадный свет.

Но разве спрячешь свет в шкафах?
Лампады светятся в глазах,
О, милая, прошла ты мимо,
Но свет в тебе неугасимый!

Хожу по городу родному,
И каждому киваю дому:
Ведь может быть и в нем живет
Праведный Лот.

1960-е гг.


АТОМНЫЙ ВЕК

1.
История дошла до роковых страниц
И к неожиданным приводит заключеньям:
Наука сделалась прислужницей убийц,
А чудо техники - самоуничтоженьем.

2.
Бог дарует природе солнце,
Дожди благословения,
А люди - смертоносный стронций
В дождях уничтожения.

3.
Мы к звездам руки тянем,
Мы в самоупоении,
А ведь стоим на грани
Самоуничтожения.

4.
За гранью земной атмосферы,
За Марса соседней орбитой
Несутся обломки Цереры,
Осколки планеты разбитой.

Быть может, лишенные веры
Ученые наши потомки
Запустят вдогонку Цереры
Земли нашей бедной обломки.

5.
Истории шире раскрылась завеса,
И век наш понять о себе нам дает,
Что в типах машин - это сказочный взлет,
А в типах людей - это время регресса,
Животворящего Духа отход.

6.
Мудрец человек
Взял на звезды разбег.
Он в силах наладить полет на светила,
Но жизнь на земле он наладить не в силах.

7.
Чем выше взлетают ракеты,
Тем дальше от Бога сердца.
Чем ближе до дальней планеты,
Тем явственней близость конца.

Единое всем на потребу -
Науку о Божьем пути,
Заменим полетами в небо,
Но радости там не найти.

8.
Мы вглубь космических загадок
Летим, как ведьма на метле,
Чтоб и на звездах беспорядок
Устроить, как и на Земле.

9.

Герой с Земли к Луне слетал
И по лицу ее гулял,
Отныне в ясный свет Луны
Земные страсти внесены.
Замолкла "Лунная соната",
Готовы в лунный марш солдаты
И слышен спор о лунной доле
Взамен бетховенских триолей.
21 июля 1969 года


ДВИЖЕНИЕ

Люди в ракете мчатся
С приборами на Луну.
Зондом хотят прорваться
В космоса глубину.
В технику веруя,
С формулой, с мерою
Тщетно взлетаем мы
К звездам желаемым,
Видя внешность одну.

Старец стал на колени,
Неподвижен ночь напролет,
Но это и есть движенье,
Но это и есть полет.
Только стремление
К Богообщению
И возрастание
К Духа стяжанию
Вглубь бытия ведет.

 

АВТОПОРТРЕТ

Держи душу свою во аде и не отчаивайся
Старец Силуан

В себялюбивом стремленье к покою
Матерью мог пренебречь я родною.
Женского сладкого ради объятья
В помощи мог и отцу отказать я.

Ради успеха во мненье людском
Мог простодушным прослыть добряком.
Мог потеснить потихонечку друга,
Чтоб выделяться из общего круга.

Мог оказаться холодным судьей,
Мог неприязнь затаить я змеей.
Мог я рассудка изменчивой мерой
Смело исследовать истины веры.

Мог пировать средь по духу чужих,
Мог промолчать при заведомой лжи.
Мог быть уклончив, позорно труслив,
Тайно мечтателен и похотлив.

В переоценке талантов своих
Мог почитать себя лучше других.

Все это было… И все же, и все же,
Жду твоего милосердия Боже!

1960 г.


***

Пророчески сбылись библейские слова,
И ни одно из них не прозвучало праздно.
Открылось, что во всех подробностях права
Была история великого соблазна.

Какую слышал речь от Змия человек?
- Как Боги будете, вкусив плоды познанья!
Не то ли слышим мы в космический наш век,
Хозяйски заглянув в глубины мирозданья.

И тайну атома уразумев вполне?
А что затем? - Гибель в огне?
Не захотели мы припасть к кресту Голгофы,
И мчимся к рубежам всемирной катастрофы.

 

КИБЕРНЕТИКИ ДАРЫ

Пусть будет машинам доступно мышленье,
Пусть будут машины решать уравненья,
Пусть могут машины стихи сочинять
И в шахматы лучше, чем люди играть,
Но ни одной из машин не дарована
Неутолимая жажда духовная.
Математически правильно думая,
Не объяснят они мудрость безумия.
Есть недоступная им высота -
Жертва Голгофы и сила Креста.

 

ВОРОНА

Иногда, лишь начнет светать,
Мне уже не хочется спать.
Я лежу и гляжу в окно,
За которым полутемно.
Но я вижу соседние стены,
А над ними стойки антенны.
На антенне сидит ворона,
Совершенно бесцеремонно
Чистит перья, шеей вертит
И не чует, на чем сидит.
Что пока она перья исследует,
Целый мир с антенной беседует.
Мир тревожный, большой, беспокойный,
Мир, кричащий про бури и войны,
Революции и сражения,
Ураганы и землетрясения.
Но ничто из того не затронет
Безмятежное сердце воронье,
Что вороне людские напасти?!
Ей бы к обеду кусочек на счастье.
Такой же вороной могу быть и я -
Не видеть, не знать глубины бытия,
Влачить свои дни беспросветно, убого,
Не видя, не зная, не чувствуя Бога.

март 1971


***

Что нужно уметь,
Чтобы счастьем владеть,
Не сдаваясь горю и злу?
- Пить мир глазами,
Вбирать ушами,
Жизни таинству петь хвалу.

Что нужно уметь,
Чтобы счастьем владеть,
Неподвластно печали и злу?
- Чужие души
Любовно слушать,
Прозревая в них свет сквозь мглу.

Что нужно иметь,
Чтобы счастьем владеть,
Принимая судьбу свою?
Веру простую,
Надежду святую
И любви живую струю.


СМОТРЯ НА ДЕТЕЙ

Мальчик мой милый в коротких штанишках!
Я ухожу, а ты остаешься.
И будут твердить тебе устно и в книжках,
Что ты перестройки всемирной добьешься.

Что ты полетишь на другие планеты,
Поставишь на службу расщепленный атом,
У космоса новые вырвешь секреты
И сделаешь мир бесконечно богатым.

Что ты чудодействием техники брызнешь
На все, что подвержено Смерти и Горю,
И люди придут к ослепительной жизни
Не где-то, когда-то, а близко и вскоре.

Мой милый, мой бедный доверчивый мальчик,
Все это - игрушки, твое обольщенье.
Чем дольше играешь, тем дальше и дальше
Отводится миг твоего просветленья.

Но смерть приведет этот час за собою.
Поймешь ты, да поздно, уж силы иссякли,
Что целую жизнь ты бессмысленно строил
Удобное кресло к финалу спектакля.

Что путь твой был предков извечной тропинкой,
Что двигался, дедов своих не догнав ты,
Хотя они шли в большинстве по старинке,
А ты пролетел в корабле астронавта.

И вот уже Смерти всеобщие двери!
Войдешь в них и ты со всемирным теченьем,
И скажешь: - Зачем я, зачем я не верил,
Что жизнь - это к Вечности приготовленье.

Зачем не собрал я богатство другое -
Сокровища сердца! Они б не иссякли,
Ведь целую жизнь ты бессмысленно строил
Удобное кресло к финалу спектакля.

1960-е гг.

 

***

Чтоб видеть Божью красоту
Не надо улетать на “ТУ”
На сверхдалекую версту.
Будь только тих, уйми рассеянье,
И ты в любом летучем семени
Найдешь Души Всемирной веянье.


МОЛОДОСТЬ И СТАРОСТЬ

Что юность? - Первый рейс туманными морями,
Отбор семян... Неведомый искус.
Что старость? -Светлый сад, наполненный плодами,
Доставленный благополучно груз.

Когда с трудом бредет старушка в храм,
Дивятся девушки ее шагам.
Да! Ходим мы тем медленней, чем старше,
Но с полной чашей можно ли бежать?
А кто лишь наполняет жизни чашу -
Тот может с ней играть и танцевать.
Вино на дне. Его не расплескать.

И, знаете, иной старушки слово
Чудесным цветом миру расцвело,
Оно вскормило мысли Соловьева,
И Пушкина поэзию зажгло.

 

ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ

Земля, Земля - голубая планета,
Чудо неизреченное!
Пойте, дети тепла и света,
Солнечную вселенную!

Мы солнечной дочери дети,
Мы - жители дивной звезды,
Мы ходим по нашей планете,
Шагая по звездной груди.

В любой нашей встрече мгновенной,
Друг друга задев на ходу,
Мы сходимся с новой вселенной,
И новую видим звезду.

О, люди! О, звездные братья!
По звездному станем жить!
Чтоб в драке за хлеб и за платье
Достоинства не уронить!

 

ИЗ ДНЕВНИКА СТАРИКА

Если то, что давно померкло,
Появляется в ясном зеркале,
Значит жизнь подводит итоги,
Означая конец дороги.

Наша жизнь не текла, а скакала,
Разметала нас, как попало.
Брат сестру не встречал сорок лет,
Ни друзей своих вешних лет.
Кто-то вел его новой дорогой
И к церковному вывел порогу.
Там, старея под сенью икон,
Стал считать себя чистым и он.

Вдруг раздвинулись в молодость двери,
И все те, кто давно был потерян,
Кто, пожалуй, не мог и присниться
Появились живой вереницей.

Как-то в парке, бродя по аллее,
Он услышал, поверить не смея,
Будто кто-то, затеявши жмурки,
Зовом юности звал его: “Шурка!”

И встает со скамейки ОНА -
Королева весеннего сна.
- Шурка, ты? Я тебя узнаю!
Шурка, помнишь ли песню свою?
До сих пор я ту песню пою:

“Прожигайте жизнь веселее,
Расточайте, сил не жалея!”

Чудо-песня! Возможно ли это -
Жизнь прошла, а она не допета!

Как ни радостно было виденье,
Не хотел он тех слов возвращенья,
И, не выждав конца разговора,
Ускользнул с торопливостью вора.
Но недели с тех пор не прошло,
Снова встреча. Как будто назло!
Подошел незнакомый старик,
Говорит: “Задержу вас на миг.
Вы такой-то? - Да. - Встретил я вас
У таких-то... Всего один раз.
Это было полвека назад,
Значит, вы уцелели? - Я рад.
Вы запомнились мне за роялем,
Вы играли, а мы танцевали.

Мы неслись все быстрей и быстрей,
Словно ведьмы на Лысой горе.
Ну, прощайте. Я рад, что вы живы,
Не хворайте и будьте счастливы!

Но рассказом о диком веселье
Не закончилось встреч ожерелье.
Видно жизнь подводила итог
В знак того, что приблизился срок.
Вновь случилась нежданная встреча,
Вновь про молодость вспыхнули речи,
Повторилось вступленье: “А помнишь?”
И явился мой облик нескромный.
Зазвучали задорные песни,
Словно шрамы старинной болезни,
И во всей неприкрашенной грубости
Мне предстали грехи моей юности.

. . . . . . . .

Какую на жизнь я поставил печать?
Какие слова научил повторять!
Зачем эти песни запомнили вы?
Зачем их не выгнали из головы?

И тут-то я понял вполне: поделом
Мне выпало все, что случилось потом.
Я вижу явственный итог,
Я слышу благостный урок:
Все раны, все рубцы и шрамы,
Вся цепь утрат,
скорбей, тревог -
Все шло на построенье храма
Святыни
сердца
твоего!

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Книга жизни почти дочитана,

Нарастая, грядет финал.
Все, что мной на земле испытано
Благодарственный гимн вобрал.

Славословлю Творца и Автора
Потрясавших меня страниц.
Не могу вспоминать их наскоро,
Перед каждою падаю ниц.

Верю: Смертью не нарушается
Связь с Художником и Творцом,
В новой жизни, что занимается,
Открывается новый том.

Лишь бы только за прегрешения
Не лишиться мне дара зрения.

В годы старости не в лечении
Силься бодрости почерпнуть.
А, познав саморазрушение,
Ты молись о благословении
На безвестный надмирный путь.

 

https://stihi.ru/2000/10/26-311