В начале 90-х «Это я Эдичка» ворвался в нашу молодую студенческую жизнь. Как сейчас принято говорить, тогда «Эдичка» пробил дно и открыл окно Овертона. Для многих это было шокирующее произведение и по форме, и по содержанию.
Лимонов был одним из первых, кто вкусил вожделенной заокеанской свободы, американской мечты. Но дикий оскал капитализма быстро лишил его иллюзий, загнал его в жаркий небоскреб, сидя в котором он прочувствовал свою экзистенцию и, в итоге, затосковал по затхлому пятачку в центре Харькова, именуемом МОСКАЛЕВКА. Он писал о том, что МУЖСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ ЭТОГО РАЙОНА В СРЕДНЕМ ПЕРЕСИДЕЛО ПО ДВА РАЗА, А ЖЕНСКОЕ ПО РАЗУ!
Тогда я как раз жил на МОСКАЛЕВКЕ! Выходя на улицу, ежедневно убеждался в фотографической точности краткой характеристики данной району Лимоновым.
И вот сидя в этом затхлом пятачке, я думал: «Удивительно, я нахожусь сейчас здесь, а он там. Я нахожусь в этой реальности и хочу из нее вырваться, а он по ней тоскует».

В «Молодом негодяе» эмигрант Лимонов с ностальгией описывал до боли знакомые места, которые для нас — Харьковчан были обыденностью. Запомнился эпизод в культовой пирожковой на Сумской. Лимонов описывает спор с зашедшим в пирожковую национально-свидомым, вышиваночным шевченковедом. Описывает его наглым невеждой, неким реликтом, который чужероден духу русского имперского города Харькова. Конечно же, Лимонов, по итогу дал ему в морду. Это был неизбежный финал в тех реалиях. Могли ли мы тогда представить, что сейчас все будет в точности наоборот. И в Харькове сторонники Русского единства будут биты украинскими сепаратистами. В 93-м я стал работать в газете «Харьковские Губернские ведомости». Тогда было модно писать стебно, и жестко высмеивать все и вся. И, конечно же, стилю изложения мыслей я учился у Лимонова.
В 2000-х я воцерковился и мне казалось уже, что Лимонов для меня умер окончательно и бесповоротно. Я создал в Харькове организацию «Русь Триединая».
Но некоторые цитаты Лимонова до меня все же доходили. Он был непримирим к насаждению украинства в родном для нас имперском южно-русском городе Харькове. Он вопиял об опасности ереси украинства! И в этой позиции мы сходились целиком и полностью.
Человек приходя на землю, всю жизнь болеет разными измами. Переболев одним, впадает в другой. Лимонов не скрывал своих измов, он не боялся мыслить независимо от измов господствующих в общественном сознании. Ему было интересно в одиночку противостоять системе.
Оказавшись в Москве после «Русской весны», я специально не искал с ним встречи. Думал, что общее дело освобождения Харькова от укро-нацистов сведет нас неминуемо. И действительно, несколько раз нам довелось увидеться. Однажды, мы вместе митинговали на площади 1905 года против депортации моего товарища, ополченца Новороссии из Винницы Николая Трегуба. В «Молодом негодяе» Эдуард Лимонов писал, как взобрался в Харькове на колокольню Успенского собора (выше Ивана Великого) и прокричал миру из глубины чувств.
И я тоже возмечтал продекламировать с этой колокольни что-нибудь важное и эпохальное. В начале 2014-го года в Харькове начали разворачиваться драматические события. Жизнь тонкая штука, мы не всегда осознаем, откуда что берется. Но я хорошо помню как, тогда вспомнив опыт Лимонова, тоже поднялся с товарищами на колокольню Успенского собора, продекламировал несколько тезисов и ударил в набатный колокол.
Человек всю жизнь болея измами, всю жизнь обогащает душу опытом, и по итогу набирает крепости, духовной крепости, перестает быть молодым вином. И Бог судит человека по последней версии. Как сказано — «в чем Застану, в том и сужу». Верится, что в последней версии Лимонов был вином устоявшимся, готовым к тому, чтобы быть отведанным.
А нашему молодому делу еще жить и бороться. И кто знает, может через несколько лет, в южнорусском имперском городе Харькове на Москалевке появится улица Эдуарда Лимонова.

Сергей Моисеев по просьбе Сергея Рулева