Печать
Просмотров: 424

i_024555.jpg

Самый результативный пилот истребительной авиации СССР, мастер наступательного поединка, выдающийся летчик, несравненный ас Великой Отечественной войны и, наконец, «русский Ахиллес», как назвали его союзники по антигитлеровской коалиции. Это все он — трижды Герой Советского Союза Иван Кожедуб.
Он родился в Сумской области, а значит, наш — слобожанский. И широкую дорогу в небо ему открыло Чугуевское училище летчиков. И Харьковский институт ВВС до слияния его с военным университетом носил имя Ивана Кожедуба.


ЗОЛОТОЙ ВЫПУСК
Курс, на котором учился Иван Кожедуб, впоследствии назвали «золотым выпуском». В училище он много летал, экспериментировал, оттачивая пилотажное мастерство. «Было бы можно — кажется, не вылезал бы из самолёта. Сама техника пилотирования, шлифовка фигур доставляли мне ни с чем не сравнимую радость», — вспоминал позднее Иван Никитович.
Свое летное мастерство он оттачивал в каждом полете с курсантами в Чугуевском авиационном училище. Особенно обращал внимание на элементы высшего пилотажа при тренировочных полетах. Там до автоматизма отрабатывались развороты, перевороты, виражи, «бочки», «эмель-маны», воздушные стрельбы и все остальное, что потом пригодилось в боях.
И сегодня уже трудно поверить, что легендарному летчику сперва, ох, как не везло! В начале войны сержант Кожедуб (по иронии судьбы в «золотом Выпуске» 1941 года летчики были аттестованы сержантами), был эвакуирован вместе с училищем в Среднюю Азию. Поздней осенью 1942 года после многочисленных просьб и рапортов он в числе других инструкторов и выпускников училища все же попал в 240-й истребительный авиаполк, которым командовал ветеран Испании майор Игнатий Солдатенко. Полк в числе первых был вооружён новейшими в то время истребителями «Ла-5». Источники свидетельствуют, что ни летчики, ни машины к боям готовы как следует не были. Во время тренировочного полета Кожедуб сильно ударился при посадке, на несколько дней выбыл из строя и к моменту отправки на фронт едва налетал на новой машине 10 часов. Инцидент этот был лишь началом долгой полосы неудач, преследовавших лётчика при вступлении на ратный путь.
ПЕРВЫЙ БОЙ2-36.jpg
...Иван Никитович часто любил рассказывать о воздушных боях товарищей и очень мало — о своих. И все же о двух как-то рассказал. Оказывается, первый гитлеровский самолет он сбил еще в октябре 41-го. Враг быстро приближался к Харькову, а командование не успевало поставить на его охрану истребители ПВО. Тогда по инициативе начальника авиационного училища генерала Белоконя в Рогани была сформирована группа из дежурных истребителей «И-16». В группу был включен и инструктор летчик сержант Иван Кожедуб.
16 октября заместитель начальника училища Антон Федотович Белецкий поднял своих «ишачков» навстречу группе «юнкерсов». На подлете к Харькову полковник Белецкий и сержант Кожедуб сбили по одному «юнкерсу». Но кто тогда вел счет сбитых немецких самолетов, да еще в авиационных училищах? Второй незачтенный Кожедубу «Мессершмитт-109» был сбит в первом бою на Курской дуге. Про свои воздушные бои Кожедуб мало говорил, считал их обыкновенной боевой работой, которую обязан был делать каждый военный. Но ведь не все летчики-истребители выполняли ее так, как Кожедуб и Покрышкин. На это у Ивана Никитовича был обычный ответ: «На заводах есть такая профессия как лекальщик. То, что делает лекальщик, не может делать самый квалифицированный мастер. У лекальщика зоркий глаз, точный расчет, чуткие руки. Может быть, мы с Покрышкиным как раз из этого разряда лекальщиков-летчиков».
Полк понес под Сталинградом тяжёлые потери и был выведен с фронта. Кроме командира полка, в «котле» на Волге уцелели лишь несколько летчиков.
Только весной 1943 года Кожедуб впервые вылетел на боевое задание. Вылет оказался неудачным: его «Лавочкин» был повреждён «Мессером», а затем обстрелян зенитной артиллерией своей же ПВО! Иван Никитович чудом остался жив, сумел довести избитую машину до аэродрома, но восстановление её затянулось на долгое время. Последующие вылеты он совершал на старых самолётах. Однажды его и вовсе чуть не за-брали из полка на пост оповещения. Но заступился комполка, разглядевший в молчуне-неудачнике будущего великого бойца!
ПОЕДИНОК С ЛЮФТВАФФЕ
Курская дуга. 6 июля 1943 года. В этот день 23-летний пилот открывает боевой счёт. А уже 30 сентября, прикрывая переправы через Днепр, он, по стечению обстоятельств, остался без товарищей и вынужден был в одиночку отражать налёт 18 бомбардировщиков люфтваффе. Атаковав противника сверху, Кожедуб стремительно ворвался в его боевые порядки и поверг врага в смятение. «Юнкерсы» прекратили бомбежку и встали в оборонительный круг. Хотя в баках истребителя оставалось мало топлива, советский лётчик предпринял ещё одну атаку и расстрелял снизу в упор одну из вражеских машин. Остальные бомбардировщики поспешно покинули поле боя.
Как отмечают военные специалисты, автоматизм движений Ивана Кожедуба в бою был отработан до совершенства — отличный снайпер, он поражал цель из любых положений самолёта. Следует добавить, что он ни разу не был сбит сам, хотя и не-однократно приводил поврежденный истребитель на аэродром.
А впереди его еще ждала встреча с чудом авиатехники того времени — реактивным немецким самолетом!
Произошло это событие, по описанию Ивана Никитича, 19 февраля 1945 года в небе над Одером: «Дело было так. Мы вели воздушную охоту невдалеке от линии фронта. Внимательно слежу за воздухом. С юга, со стороны Франкфурта, на высоте 3500 метров внезапно появляется самолет. Он летит вдоль Одера на скорости, предельной для наших «Лавочкиных». Да это же реактивный самолет! Быстро разворачиваюсь. Даю мотору полный газ, преследую врага... Хочется подробно рассмотреть его; если удастся, открыть огонь и сбить. Но что такое? В него летят трассы: ясно, мой напарник все-таки поторопился! Про себя нещадно ругаю «старика», уверен, что план моих действий непоправимо нарушен. Но его трассы нежданно-негаданно мне помогли: немецкий самолет стал разворачиваться влево, в мою сторону. Дистанция резко сократилась, и я сблизился с врагом. С невольным волнением открываю огонь. И реактивный самолет, разваливаясь на части, падает».
В этом воздушном бою Иван Кожедуб сбил «Ме-262». Немецкие источники потерю подтверждают, даже установлен номер самолета — WN r.900284.
Но при этом Иван Никитович оставил военным историкам загадку: почему в официальных документах полка нет ни слова о сбитом реактивном самолете, хотя бы в сводке за месяц? А победа над «Ме-262» вписана ручкой на полях?
Как и многие другие наши лётчики, Кожедуб никогда не записывал на свой счёт сбитый самолёт противника, если сам не видел, как тот упал на землю. Даже не докладывал.
— Ведь загорелся же немец! Все видели, — говорили товарищи после возвращения на свой аэродром.
— А вдруг он до своих дотянет, — возражал в ответ Кожедуб.
У каждого лётчика-аса свой, присущий только ему одному почерк в небе. Был он и у Ивана Кожедуба — человека, в характере которого гармонично сочетались мужество, отвага и исключительное хладнокровие.
Иван Кожедуб и Александр Покрышкин воевали на разных фронтах, но при появлении их в воздухе у немцев звучало одинаковое паническое предупреждение по радио своим истребителям: «Внимание! В небе Кожедуб!», «Внимание! В небе Покрышкин!» Чего только не предпринимали фашисты, чтобы как-то расквитаться с советскими асами. Существовал даже специальный приказ, объявлявший Покрышкина, Кожедуба и командира подводной лодки Александра Маринеско врагами номер один всей Германии и лично фюрера. Ивана Никитовича очень забавлял этот приказ: «Жаль, что не знал тогда, в войну, об этом приказе бесноватого фюрера, а то послал бы ему письмо, вроде того что запорожцы накатали турецкому султану.
Только 23 самых результативных наших асов превратили в металлолом 1043 немецких самолета Первый среди них — И.Н.Кожедуб. На его официальном счету — 62. На самом деле — значительно больше.
1 мая советские воины водрузили красный стяг на самом высоком куполе рейхстага и продолжали подавлять очаговые сопротивления гитлеровцев.
2 мая 1945 года лётчик-ас вдруг увидел: к Берлину подходит большая группа бомбардировщиков. Что они, эти немцы, думаю, совсем очумели, как же теперь с воздуха разобраться, где тут в уличной катавасии свои и чужие? А может, решили снести с рейхстага наше красное знамя? ... Одним словом, лечу навстречу бомбардировщикам, а они идут плотным строем, штук по полсотни. Ну никак не разберусь, что за новые типы появились у немцев? Подхожу к ним совсем близко. Так это же американские «летающие крепости»! А что им делать в почти что взятом нами Берлине? Что собираются бомбить американские летчики? Знаю, что американские войска хотели первыми войти в Берлин, а не получалось. Так, может, в отместку хотят своими бомбами прибить наше Знамя Победы на главной канцелярии нацистов? А может, нанести удар по немецким заводам, чтобы нам не достались?
Вот перед такой дилеммой я оказался 2 мая 45-го в берлинском небе. На всякий случай подхожу к ним поближе, чтобы увидели на моем самолете красные звезды, а они по мне — огонь! Э-э, думаю, так дело не пойдет, ребята. Даю неприцельную предупредительную очередь из своих пушек. Американцы усиливают по мне огонь со, всех бортов. Тогда я подаю команду своему ведомому Титаренко: «Тит, прикрой! Иду в атаку!» С первого захода мы подожгли три «Б-29». Летающие крепости выбыли из строя, падают на землю.
ВЫГОВОР В ПРИКАЗЕ
Дома мне, конечно, дали порядочную выволочку за непочтение к союзникам, записали выговор в приказе. Так велели чуть ли не из Москвы. А мое авиационное начальство понимало, что так, как я, поступил бы каждый летчик-истребитель. Таким был мой последний боевой вылет в Отечественную войну, в котором сбитые три «Боинга» мне не за-считали в боевой счет, потому что они были не немецкие. Только я после этого думал: «А в графу каких потерь записали бы меня, если бы я сгорел в том шквальном огне американских пушек?..»
Он сбил больше сотни вражеских самолетов противника, но разделил их счет между своими ведомыми.
— Я не был безгрешен в этой братской солидарности — не обижал своих ведомых, — вспоминал позже. Война-то была нашим общим воинским делом, а значит, и победы были общие.
«ЧЕРНЫЙ ЧЕТВЕРГ»
ДЯДИ СЭМА
Противостояние двух сверхдержав в корейском вопросе по-сле 1945 года привело к расколу Страны Утренней Свежести на две части по 38-й параллели. Там началась гражданская война. На заседании Совета Безопасности ООН в июле 1950 года США поставили вопрос о превращении американских оккупационных войск, в южной части полуострова в «войска «ООН». Совет-ский представитель в Совете Безопасности не воспользовался правом вето, и, как утверждают исследователи, по указанию из Москвы покинул заседание. Просчет дипломатов стал ясен очень быстро. Под голубым флагом ООН против Северной Кореи выступили войска еще 15 государств. Война перестала быть гражданской. Такова одна из версий начала боевых действий в международном конфликте.
Войну 1950-1953 годов в Корее принято считать «локальной», хотя это был самый масштабный и кровопролитный конфликт после Второй мировой. Эту войну именуют «неизвестной», «забытой», хотя она унесла свыше 4 миллионов жизней. Об этой войне молчали более трети века, хотя через нее прошли 40 тысяч советских военнослужащих. На них была форма китайских народных добровольцев, а в документах стояли китайские имена.
Советские летчики воевали под чужими именами на истребителях с корейскими опознавательными знаками. И гибли, о чем родные в Союзе узнавали только по секретной почте.
В эту командировку Кожедуб отбирал летчиков лично, преимущественно из тех, кто уже имел фронтовой опыт в совершенстве освоил самый современный по тем временам, реактивный истребитель «Mиг-15». 3адачу перед группой поставили так: «Прикрыть небо Северной Кореи от налетов американской авиации и защитить на дальних подступах границы Советского Союза».
Первая встреча с противником в воздухе принесла потери. Наши: не могли привыкнуть стрелять в мирное время. Гибель Бориса Образцова, раненного в живот, но сумевшего посадить машину, переломила сознание. Кожедуб, имея суровый запрет Москвы не драться самому, лично повёл истребители в бой. Противник начал терять превосходство в воздухе. Постепенно неделя за неделей рос список сбитых «летающих крепостей», истребителей «Сейбр» Ф-86 и Других. Советский «МиГ-15» западные газеты нарекли в то время «корейским сюрпризом». Даже очень хорошо вооруженные тяжелые бомбардировщики «Б-29» и «Б-50», способные нести ядерные бомбы, потеряли неуязвимость.
В одном из решающих воздушных сражений, американцы имели более чем троекратный численный перевес.
«Крепости» — так звали американские стратегические бомбардировщики Б-29 «Суперфортресс». Именно такой самолет сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Это огромная машина, способная нести больше 9 тонн бомб и полторы дюжины крупнокалиберных пулеметов.
Из воспоминаний Героя Советскоkojedub.jpgго Союза С. М. Крамаренко:
— Наш командир Иван Кожедуб, лучший ас Великой Отечественной, поднял в воздух всю дивизию, почти полсотни «МиГов». Я был в группе прикрытия и видел, как рассыпался строй «Крепостей», не меньше полудюжины из них загорелось, экипажи покидали обреченные машины, в небе стало бело от парашютов.
В общем, это был настоящий разгром. Американцы не зря прозвали тот день «черным четвергом» и потом полгода не решались повторять подобные налеты. Всего янки потеряли в Корее около двухсот «Крепостей». Для них это был настоящий шок...
Пытаясь «сохранить лицо», американцы всячески занижали свои потери. Так что можно сказать, что и для США это во многом «неизвестная война».
И еще: ценой корейской войны была предотвращена третья мировая. После разгрома в небе Кореи американской бомбардировочной авиации Пентагону дали понять, что США отныне не имеет надежных средств доставки атомного оружия.

Елена Зеленина

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2007