Началом длительного периода гонений на Русскую Православную Церковь, во время которых бесчисленное множество клириков и мирян приняло мученические венцы, стала трагическая гибель митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Василия Никифоровича Богоявленского). В этот день 7 февраля Православная Церковь поминает «новомучеников российских».

1 января 1848 года в Тамбовской губернии в семье священника родился Василий Богоявленский, начальное духовное образование он получил в тамбовских духовных школах. В 1874 году окончил Киевскую духовную академию.

Здесь же начинает свою писательскую и переводческую деятельность (переводит с западноевропейских языков философов и богословов). В 1882 году становится священником, в 1886 году трагическая гибель супруги и малолетнего ребенка побуждает отца Владимира принять монашеский постриг. 19 февраля 1891 года он становится епископом Самарским. Всероссийскую известность принесла его деятельность во время эпидемии холеры, охватившей Поволжье. Митрополит Казанский и Свияжский Серафим вспоминал, что «в то время, когда власть терялась, святитель первый пошел к народу с крестом в руках». Благодаря самоотверженной деятельности митрополита Владимира был учрежден епархиальный комитет взаимопомощи и организован сбор пожертвований пострадавшим от холеры и голода. При его содействии устраивались бесплатные столовые для голодающих. На холерных кладбищах он совершал панихиды о почивших, служил на городских площадях молебны об избавлении от бедствий, безбоязненно посещал холерные бараки в местах, охваченных эпидемией.
Он был выдающимся духовным писателем и проповедником. Его проповеди и беседы, продуманные и прочувственные горячо верующей и любящей душой, переданные в живой, одушевленной речи образным, картинным языком, невольно подчиняли слушателей их обстоятельной силе и настроению проповедника.
Живую архипастырскую деятельность он соединял с простым и добрым отношением ко всем и редкой отзывчивостью к нуждам паствы и духовенства. Последнее ценило в нем доступного, участливого ко всем нуждам архипастыря, умелого руководителя в деле пастырского служения.
Паству привлекало благоговейное и благолепное служение епископа и особенно его проповедничество, проникнутое твердой верой, любовью к служителям и пламенной ревностью по Бозе, и, вместе с тем, — простое и безыскусственное, всем доступное по своей форме. Он придавал большое значение церковному проповедничеству, и его красноречивые проповеди всегда привлекали массу слушателей. Святому делу проповеди епископ Владимир оставался преданным навсегда. Памятником этому служат его «Беседы на семь слов Спасителя со креста» и многие другие произведения.
Он ввел внебогослужебные собеседования по различным церквам и присутствовал на них. Для распространения духовного просвещения в народе епископ Владимир основал в Самаре Алексеевское религиозно-просветительное братство, созывал любителей духовного просвещения на духовно-нравственные чтения в семинарии. Заботливое внимание обращал он и на духовно-учебные заведения и на развитие церковно-приходских школ, мужских и женских. Зная, какую роль играет женщина в русской семье, Преосвященный открывал женские церковные школы.
Служил часто и во всех даже самых маленьких храмах.
18 октября 1892 года в сане архиепископа он возглавляет Грузинский экзархат.
За время служения Преосвященного Владимира в Грузии было построено более ста храмов и открыто более трехсот церковно-приходских школ, оживилась деятельность Общества восстановления православного христианства на Кавказе, изысканы средства на возобновление старинных церквей. Учреждено миссионерское епархиальное духовно-просветительное братство.
С 1898 года он возведен в сан митрополита с назначением на Московскую кафедру.
Этот период пастырского служения владыки характеризуется активной проповедью христианства среди пролетариев, острой полемикой с марксистскими идеями, захлестнувшими рабочий класс.
Высокопреосвященный Владимир был в числе иерархов, подписавших в 1901 году постановление Синода об отлучении графа Толстого Л.Н. от Русской Церкви.
Подписал постановление Синода об открытии мощей преподобного Серафима Саровского, св. Питирима Тамбовского и св. Иоасафа Белгородского, а также принял ходатайство об открытии мощей патриарха Гермогена.
В 1905-м активно поддержал усилия московского генерал-губернатора Ф. В. Дубасова по борьбе с революцией. Обращал особое внимание на борьбу с народным пьянством. В 1911-м под его покровительством состоялся Российский противоалкогольный съезд. В здании построенного при нём Епархиального дома проводились лекции, чтения, беседы, действовала библиотека с читальным залом. Поддерживал церковную и благотворительную деятельность великой княгини Елизаветы Фёдоровны (канонизирована в 1992).
23 ноября 1912 года он становится митрополитом Петроградским и Ладожским, первенствующим членом Святейшего Синода Русской Православной Церкви. В ноябре 1915 года владыка Владимир был переведен в Киев, охваченный предреволюционными шатаниями. В этом же году митрополит Владимир удостоился степени доктора богословия.
Митрополит Владимир старался воспрепятствовать церковному брожению и расколу. Он увещевал будущих революционеров-автокефалистов не сеять церковную смуту, ибо пожнут они бурю, и кровью умоется и народ, и Церковь его. В адрес святителя звучали оскорбления и угрозы, но он, предвидя свою Голгофу, оставался непреклонен.
В 1917-м признал Временное правительство, но подал в отставку с поста члена Синода, оставшись на киевской кафедре. Участник Всероссийского Поместного собора 1917—1918. Выступал против автокефалистских настроений среди части киевского духовенства.
В последние дни жизни митрополита гражданская война сопровождалась тяжкими последствиями для Киево-Печерской Лавры. Владыка мужественно переносил посланное свыше испытание, ничем наружно не показывал своего действительного душевного состояния, совершал, по обыкновению, церковные службы, и только частые молитвенные восклицания и вздохи его говорили окружающим, что старец-митрополит сильно страдает...
Первые признаки гражданской войны, начавшейся в Киеве, дали знать о себе в Лавре 15 января залетевшим артиллерийским снарядом, а 16 января стали попадать и ружейные пули, к счастью, не причинившие никакого разрушения в эти дни.
17 января, в среду, во время непрерывного свиста ружейных пуль, треска пулеметов и гула орудий митрополит Владимир совершал в Великой церкви Лавры, перед литургией, акафист Успению Божией Матери с епископами Феодором Прилукским и Пименом Балтским и старшею братиею Лавры. На всех производило впечатление внешнее спокойствие, с каким держал себя во время богослужения старец-митрополит.
В последующие дни января на территорию Лавры залетали по временам пули и артиллерийские снаряды, которые стали причинять существенные повреждения различным лаврским зданиям.
В начале 9-го часа утра 23 января Лавра оказалась под сильнейшим и ожесточенным обстрелом большевиков со стороны Дарницы и Никольских Слободок. Озлобление большевиков против Лавры вызвано было, как впоследствии оказалось, донесениями большевистских разведчиков о том, будто с лаврской колокольни производятся наблюдения и стрельба из пулеметов по большевикам. В действительности, разумеется, ничего подобного не было. В этот день в Лавру попало неисчислимое количество артиллерийских снарядов и пуль — шрапнельных и ружейных, которыми были произведены весьма значительные повреждения в различных зданиях Лавры, причем пострадали существенно даже такие сооружения, которые уцелели во время татарского разорения Киева и Лавры в 1240 году.
Очень сильно пострадало величественное здание колокольни и в нем особенно колонны второго (дорического) и третьего (ионического) ярусов.
Можно отметить еще одно из попаданий в Лавру во время ужасной канонады 23-го января. Над южными дверями, ведущими со двора в Крестовоздвиженскую церковь, на Ближних пещерах, находится икона Казанской Божией Матери. В эту икону попала шрапнельная пуля, пробила в стекле отверстие и углубилась в икону на том месте, где приходится сердце Богомладенца. Вид этой иконы производит потрясающее впечатление на верующих богомольцев. Даже некоторые большевики в изумлении останавливались впоследствии пред этою иконою...
К вечеру 23 января большевики овладели Лаврою, и тогда в ней начались дикие насилия и проявления варварства, пред которыми бледнеют известные нам из древних летописей сказания о грабежах и насилиях, производившихся монголами во время разорения Киева и Лавры в 1240 году. Вооруженные толпы людей врывались в храмы, с шапками на головах и папиросами в зубах, производили крик, шум, безобразия во время богослужения, произносили невыразимые ругательства и совершали кощунства над святынею, вламывались в жилища монахов днем и ночью, стреляли над головами, избивали стариков, грабили все что только попадалось под руку, останавливали монахов днем на дворе, заставляли их раздеваться и разуваться, обыскивали и грабили, издевались и секли нагайками, хватали случайно оказавшихся в то время в Лавре посторонних, особенно военных — офицеров и генералов, предавали их жестокой смертной казни... Подобные насилия происходили в течение всего дня 24 января.
Митрополит Владимир внешне казался спокойным, крепился, мужался, хотя по временам начал обнаруживать нервное беспокойство.
24 января, в среду, перед литургиею, митрополит Владимир служил в Великой церкви акафист Успению Божией Матери. Чтение акафиста митрополитом, по наблюдениям сослуживших ему, отличалось особенною проникновенностью и задушевностью. Ночь на 25 января вся Лавра проводила без сна, в сильнейшей тревоге. Всю ночь братство оставалось в храме на молитве, причем непрерывно служились молебны и пелись акафисты... Митрополит Владимир также всю ночь бодрствовал.
С раннего утра 25 января в Лавре начались новые насилия и грабежи. Об этом было сообщено коменданту, который разместился в одном из корпусов лаврской странноприимницы, и он распорядился тогда поставить караул у всех ворот Лавры. Лавра оказалась в полном осадном положении... Запрещено было даже звонить в колокола...
25 января около трех часов пополудни три вооруженных солдата в сопровождении послушника Георгия Кулинича, назначенного благочинным для сопровождения их, осматривали лаврскую квартиру митрополита. Сам митрополит в это время был в нижних комнатах дома. Осмотрев тщательно всё, причем келейник открывал все шкафы и ящики, они нашли под постелью ключи от несгораемой кассы. Осмотрев ее, солдаты забрали золотую медаль и ушли вниз, где также произвели обыск во всех помещениях.
Вечером того же дня, в начале седьмого часа, в Экономические (северные) ворота Лавры вошли пять вооруженных людей. Руководитель их, бывший тогда в матросской фуражке, остался недоволен черным хлебом, какой был накануне подан им к обеду, бросил хлеб на пол и сказал: «Разве я свинья, чтобы есть такой хлеб?» Монах-трапезник заметил на эти его слова следующее: «У нас, господа, лучшего хлеба нет. Какой нам дают, тот мы и подаем».
Войдя в ворота, солдаты направились прямо к часовому, обратившись к которому, командир грубо спросил: «Кто тебя здесь поставил? Где твой документ?» Часовой подал свой документ. «Это — билет гайдамацкого полка. Товарищи! Его надо расстрелять!» — закричал руководитель. Товарищи подняли винтовки. Часовой стал просить пощады. Тогда руководитель сказал: «Бросьте его! С ним разделаемся после!»
Затем, обращаясь к монаху, который стоял невдалеке, руководитель спрашивает: «Где митрополит живет?» Монах, видевший матроса и товарищей его накануне в трапезной, ответил: «Дом его около того места, где вы кушаете, там он и живет». Командир на это сказал: «Мы его сегодня заберем».
Обращаясь к монаху, предводитель убийц говорил: «Почему у вас комитетов нет? Везде комитеты, а у вас их нет». Монах ответил: «У нас и не должно быть комитетов, мы — монахи». Матрос: «Вы только миллионы и тысячи собираете». Монах возразил: «У нас больших денег нет, хватает только на одежду и пищу».
Матрос снова вступает в разговор и, обращаясь к монаху, спрашивает: «Отец! Скажи, что у вас в пещерах? Все оттуда вынесем и рассмотрим. Если там ничего не окажется, или окажется воск, или тырса — всех вас перережем».
Монах: «Теперь ваша власть, пойдите, посмотрите и узнаете правду».
Матрос: «Ты знаешь, кто был отец Серафим? Отец Серафим был вторым лицом после царя, потому-то Серафим и святой. Вот и ваш митрополит Владимир будет святой».
Матрос: «Ты знаешь, кто Христа распял?»
Монах: «Книжники и фарисеи».
Матрос: „Книжники, фарисеи и ваши архиереи и митрополиты... А за что распяли? За то, что Он стоял за простой народ».
Затем матрос встал, за ним поднялись солдаты, и они пошли из трапезной, причем матрос, обращаясь к монаху, сказал: «Больше вы митрополита не увидите». После 6-ти с половиной часов вечера на парадном входе квартиры митрополита раздались три резких звонка, и в открытую дверь вошли пять вооруженных солдат во главе с матросом. Матрос спросил: «Где Владимир митрополит? Мы желаем с ним переговорить».
Митрополит вышел в переднюю и, обращаясь к солдатам, спросил их: «В чем дело?» Его повели в нижнее помещение. Туда вошли трое солдат, а один остался на карауле, у дверей. Нельзя было слышать, о чем солдаты говорили с митрополитом. Но все-таки отдельные звуки долетали до слуха стоявших в передней, причем казалось, будто солдаты говорили с митрополитом о деньгах.
Через пять минут митрополит с солдатами вышли из помещения. Митрополит был возбужден и, проходя мимо епископа Феодора и архимандрита Амвросия, обратившись в их сторону, сказал: «Вот, они хотят уже расстрелять меня», и при этом развел руками... Следовавший за ним матрос грубо закричал: «Иди, не разговаривай! Кто тебя будет расстреливать? До коменданта пойдешь!» Митрополиту швейцар подал комнатную легкую рясу, и он пошел с убийцами наверх. Поднявшись на первую площадку лестницы, ведущей в верхний этаж, митрополит остановился и, обращаясь к сопровождавшим его убийцам, сказал: «Ну, господа, если вам угодно расстрелять меня, расстреливайте здесь же на месте, я дальше не пойду». Матрос на это заметил грубо: «Кто тебя расстреливать будет? Иди».
Через 15-20 минут после прихода наверх митрополит Владимир вышел из своей спальни, окруженный тремя солдатами, в рясе, с панагиею на груди и белым клобуком на голове. Келейник Филипп встретил его в передней и хотел подойти к нему под благословение. Матрос оттолкнул его от митрополита, грубо заметив: «Довольно кровопийцам кланяться. Кланялись, будет»...

Но келейник решительно стал подходить к митрополиту, который и сам приблизился к нему, благословил его, поцеловал и, пожав руку, сказал: «Прощай, Филипп!» Вслед затем митрополит вынул из кармана платок и вытер слезу на левом глазу. По словам того же келейника, митрополит был спокоен, и, казалось, будто он идет на обычное служение литургии... На лестнице сказал: «Прощайте!»
Митрополит сначала вышел за двери своего дома на лаврский двор один в сопровождении убийц. Подойдя к углу Великой церкви, солдаты закурили папиросы. Митрополит, дойдя до главного входа в Великую церковь, остановился, обратился к храму и стал молиться. Идя далее, он напевал что-то про себя. Дойдя до Экономических ворот, он снова остановился, обратился к иконе святителя Николая и, перекрестившись, поклонился.
Через несколько минут после того два лаврских монаха, стоявших на дворе, услышали сначала четыре, а через полминуты еще два частых выстрела. После первых четырех выстрелов один из них сказал другому, что владыку расстреливают. Подошедший к ним в это время третий монах заметил: «Для убийства столько выстрелов слишком много…»
В это самое время к ним стали приближаться 12-15 солдат, быстро бежавших от Великой церкви с фонарями. Это были матросы, которых послал комендант Лавры, по просьбе наместника, которому сообщили о том, что солдаты увели митрополита из Лавры. Один из бежавших спрашивает монахов: «Батюшки! Провели митрополита?» Монахи: «Провели за ворота». Они побежали за ворота и через 15-20 минут возвратились обратно. Один из монахов подошел к матросу, шедшему позади всех, и спросил его: «Нашли владыку?». «Нашли, — ответил матрос, — так всех вас по одному повыведем».
Впоследствии оказалось, что убийцы отвели митрополита Владимира от лаврских Экономических ворот шагов на тысячу, свернули с дороги, ведущей из Лавры в город, на несколько шагов влево и там на небольшой полянке среди крепостных валов расстреляли.
Акт медицинского осмотра тела убиенного митрополита показывает, что архипастыря-мученика расстреливали разрывными пулями и кололи холодным острым оружием.
По словам одного случайного очевидца мученической кончины митрополита Владимира, когда убийцы вывели митрополита и остановились на площадке, то архипастырь-мученик будто бы обратился к своим убийцам с такими словами: «Что, вы здесь меня хотите расстрелять?» Один из них сказал: «А что же? Церемониться с тобою?» Тогда митрополит попросил у них времени помолиться Богу. Один из убийц сказал: «Но только поскорее». Тогда митрополит возвел руки кверху и сказал: «Господи! Прости мои согрешения — вольные и невольные и прими дух мой с миром». Потом он благословил крестообразно обеими руками своих убийц и сказал: «Господь вас благословляет и прощает». И после этого, когда митрополит еще не успел опустить рук, послышались три выстрела, и митрополит упал. Тогда убийцы подошли к митрополиту и еще в лежачего сделали несколько выстрелов...
Имеется и другое свидетельство, идущее будто бы от одного из убийц, о том, что когда митрополита расстреливали, то он благословлял своих убийц... Тело мученически скончавшегося митрополита Владимира оставалось на месте убийства до утра следующего дня. В Лавре решено было тотчас же взять тело убиенного митрополита и перенести в храм. Для этого нужно было, прежде всего, получить разрешение от тогдашней власти. Когда это разрешение и пропуск были получены, то лаврский архимандрит Анфим в сопровождении четырех санитаров с носилками отправился к месту убийства, имея на груди епитрахиль и держа в руке крест и пропуск. Совершив краткую Литургию на месте кончины и положив тело на носилки, около одиннадцати часов дня принесли его в Михайловскую церковь, где убиенный митрополит проводил последние часы своей жизни. После медицинского осмотра убиенного митрополита и снятия фотографий с него тело митрополита было облачено по чину в архиерейскую одежду и положено посредине той же церкви. Сейчас же после того была отслужена панихида по убиенному митрополиту наместником Лавры архимандритом Климентом вместе со старшею братиею Лавры. В тот же и последующие дни служились заупокойные литургии и панихиды по убиенному митрополиту как в Лавре, так и в других храмах г. Киева.
29 января в восемь часов утра тело убиенного митрополита Владимира было положено в гроб и перенесено в Великую церковь Киево-Печерской Лавры. Церемония перенесения тела была совершена митрополитом Платоном, экзархом Кавказским, с участием тех же архипастырей, лаврской братии, представителей киевского духовенства и духовных членов церковного собора, в присутствии многочисленного народа.
Всероссийский Поместный собор 1917—1918 гг. в Определении «О мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную Церковь» установил в день гибели митрополита Владимира (25 января по старому стилю) совершать поминовение «всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников».
Архиерейский Собор Русской Православной Церкви своим деянием от 4 апреля 1992 причислил митрополита Владимира (Богоявленского) к лику святых новомучеников и исповедников Русской Церкви, а также установил празднование Собора новомучеников и исповедников Российских ХХ века 25 января (по старому стилю, в случае совпадения сего числа с воскресным днем) или в ближайший воскресный день после оного. Летом 1992 мощи священномученика Владимира были обретены и находятся ныне в Ближних пещерах Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры.
К сожалению, сведения об архиереях, управлявших Киевской кафедрой в период безбожного режима, весьма скудны. Воинствующий атеизм приложил максимум усилий к тому, чтобы не только уничтожить как можно больше православных верующих, но и вовсе стереть память о них со страниц истории. Иначе как объяснить то, что о многих выдающихся пастырях известны лишь даты рождения, последнего ареста и смерти. Но это еще «много», если учесть, что в довоенные годы только сто шестьдесят шесть архиереев Русской Православной Церкви (многие из которых занимали украинские кафедры), считались пропавшими без вести. А все происходило просто: ночью в архиерейский дом врывались «люди в кожаных куртках», а утром по городу ходили слухи: «владыка эмигрировал за границу в поисках лучшей жизни и, тем самым, предал своих пасомых», распускаемые энкаведистами-провокаторами. А в это время пастыри умирали от голода и побоев в карцерах и «прокурорских» кабинетах. Но, как говорит Священное Писание: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф . 5; 14).
На долю каждого поколения выпадает испытание веры, и сейчас на нашей земле идет ползучая автокефалия, сейчас нас склоняют в так называемую поместную церковь, и не известно, в какие формы это давление может вылиться и что будет завтра. Но у нас в памяти есть достойные примеры стояния в Истине. И это крепкий фундамент Православной Руси.
Сергей Сафронов.
При подготовке материала многие сведения почерпнуты из книги протоиерея Федора Титова «Памяти священномученика Владимира»

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2007