Западничество — явление, которое вернее было бы назвать «чужебесием», не испытывало недостатка внимания от историков. Исследовательский материал, посвященный западничеству в тех или иных его формах, огромен, и в своей большей части откровенно пристрастен, хвалебно-комплиментарен и необъективен.
На деле же — современное положение России во многом является результатом воплощения в жизнь именно западнических идей.
Основной из них является идея «прогресса» в том виде, как она была сформулирована западно-европейской мыслью XVIII века.

Человечество развивается (от низшего к высшему, от простого к сложному) по единым для всех народов законам, они неизбежно проходят одни и те же ступени развития, — утверждают «прогрессисты». На вершине этой лестницы находится Западная Европа. Воистину, смешно и одновременно печально наблюдать, сколь неразнообразны приверженцы подобных идей. Вот уже два столетия прошло, а песня все та же — о «передовом» Западе и «отсталой» России. Господи, и когда-то мы одумаемся? Россия значительно отстала в своем развитии (показательно, что одной из причин отставания было тут же объявлено Православие — консервативно, мол, и несовременно), и единственная возможность «исправить» положение — срочно европеизировать всю русскую жизнь.
«Стоя вне времени, — писал Чаадаев в своих знаменитых «Философических письмах», — мы... ничего не восприняли из преемственных идей человеческого рода... Сначала — дикое варварство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть...».
И все же еще крепко было тогда русское общество! Воззрения Чаадаева столь странными показались его современникам, что они сочли его не вполне нормальным, а государь Император Николай I даже прислал для наблюдения и помощи собственного врача. Позже «прогрессивные» историки толковали это как «произвол тирана»: объявил-де здорового человека сумасшедшим. Но это было мнением чуть ли не всего общества — иначе Чаадаев не стал бы потом писать в свое оправдание «апологию сумасшедшего», утверждая, что его просто не так поняли.
Эти «Письма» стали настоящим манифестом западничества, и умножавшиеся последователи Чаадаева не преминули довести заложенные в них мысли до своего логического завершения. В. С. Печерин (1807-1885), поэт и филолог, профессор Московского университета — эмигрировавший, перешедший в католичество и ставший бенедиктинцем-священником, написал страшные и безысходные в своей откровенности строки:
Как сладостно отчизну ненавидеть!!
И жадно ждать ее уничтоженья...
Они стали настоящим лозунгом западников и «отпочковавшихся» от них многочисленных антиправославных, антинациональных, антигосударственных нигилистических движений. Те из них, кто не решался безоговорочно присоединиться к страшному русоненавистническому лозунгу Печерина, взахлеб твердили о своей пламенной любви к России, но... России идеальной, «исправленной» по европейской мерке, лишенной досадных пережитков национальной и вероисповедной самобытности. В отношении же к России реально существовавшей проявлялось самое трогательное единодушие. Разница заключалась лишь в степени насилия, допускавшегося во имя «прогрессивных» преобразований. Вот тому примеры.
Белинский признавал православное духовенство «гнусным». «Я понял французскую революцию, — писал он, — понял и кровавую ненависть ко всему, что хотело отделиться от братства с человечеством... Я теперь в новой крайности, — это идея социализма, которая стала для меня идеей новой, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания. Все из нее, для нее и в ней. Я все более и более гражданин Вселенной... Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную».
Обратите внимание на религиозный характер социалистических, коммунистических идей, столь ярко тут проявившийся. Православию была противопоставлена антирелигия, вере в Бога, добро и правду — вера в якобы безмерные собственные возможности, благотворность насилия и абсолютную ценность земного, материального бытия. Позже Луначарский назовет «учение Маркса» «пятой великой религией, сформулированной иудейством..., подаренной титаном-евреем пролетариату и человечеству.»
Герцен призывал «ненавидеть из любви, презирать из гуманности». Что ненавидеть, что презирать? Да все то же — Русь, на которую он бесстыдно клеветал всю жизнь из-за границы, из эмиграции, сокрушаясь, как «ужасно жить в России», как «медленно течет глубокая и грязная река... России, с ее аристократами, бюрократами, офицерами, жандармами и императором, — бесформенная и безгласная масса низости, раболепства, жестокости и зависти, увлекающая и поглощающая все...»
В основании западничества как религиозного и культурного явления, как болезни русского национального самосознания лежат причины прежде всего духовного, мистического характера. Та благодатная полнота внутренней жизни, то понимание скоротечности земного бытия, что так характерны для русской истории допетровского периода, достигались прежде всего великим трудом церковного послушания. Сердечная чистота и душевная просветленность, спокойная, ясная вера и мирное, благожелательное мировоззрение всегда являлись плодами, появлению которых должна была безусловно предшествовать длительная подвижническая жизнь.
Такая жизнь (ошибается тот, кто мыслит ее исключительно монастырской аскезой) доступна каждому, ибо главный подвиг, на который призван всякий человек, есть борьба со злом в самом себе. Церковные правила лишь помогают в этой борьбе, придавая ей некоторую упорядоченность и организованность. Готов человек принять на себя этот нелегкий труд — и Господь не оставит его Своей милостью, подаст «во время благопотребное» живое, опытное свидетельство истин веры, предощущение тех благ, что, по слову Апостола, «око не виде, ухо не слыша и на сердце человеческое не взыдоша» (1 Кор. 2:9).
Если же человек, потакая гордыне и себялюбию, отказывается нести «иго и бремя» Божьего тягла, то и Сам Господь отступает благодатию от его непокорной души, предоставляя ей влачиться в земной жизни под воздействием бесовского лукавства и собственных страстей. Тогда теряет несчастный своевольник «образ здравых словес», способность непредвзято и верно оценивать самого себя и мир вокруг. Тогда тучная почва страстей в изобилии производит из себя нелепые и гибельные учения, искусительные помыслы и разрушительные чувства.
В таком-то отказе от внутреннего, осененного церковною благодатию душевного труда и лежит первопричина всех русских бед...
Из книги Митрополита Иоанна Санкт-Петербургского
и Ладожского
«Самодержавие Духа»

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2006