У каждого человека, ставшего на путь служения, есть секрет его личного призвания. Особенно меня интересовало, как человек призывается в священство или монашество. Общаясь со знакомыми священниками, находил подтверждение того, что их решение было не просто рассудочным. Как правило, с ними происходило нечто особенное, что указывало на выбор пути. Конечно, это касается не только священства и монашества, думаю, что это относится и тем видам служения обществу, которые требуют некой жертвенности.
Многие задают мне вопрос, что «толкаешься» на общественном поприще? Какая сила тебя на нем удерживает?
Да и вообще: «Ну кто ты такой? Откуда? Из Харькова или, вообще, из Чугуева? Что ты можешь нам сказать такого, чего мы не знаем? «И ты не из Галилеи ли? Рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк». (Иоанн 7:52)
Действительно, за минувшие годы я ничего не приобрел из того, что принято считать приобретением. Иногда я и сам задаюсь этим вопросом, но в памяти неизменно всплывает история, с которой все началось. Которую я рассказывал некоторым близким людям и не решался записать.
Однажды, уже будучи в Москве, я ехал в электричке с моим товарищем и соратником из нашей организации «Русь Триединая» Володей Винограденко, (позывной Апостол), и мы заговорили о случаях чудесного спасения. Он рассказал мне, как будучи ополченцем Новороссии чудом остался жив во время боя в Донецком аэропорту (26 мая 2014 г.).
Я же рассказал ему свою историю: как попал на общественное поприще и как прошел свое первое испытание. Он тогда сказал: «Ты, братик, обязательно запиши это для других людей, такие истории нельзя хоронить в своей памяти.»
Теперь, когда уже Володи нет в живых (он погиб в бою русских с американцами в Сирии 7 февраля 2018 года), выполняя его наказ, пишу о том, что хранил в тайне с 2002 года. Как сказал Архангел Рафаил Товиту: «Тайну Цареву прилично хранить, дела же Божии открывать и проповедовать похвально.» (Тов. 12, 7).
В начале 2000-х я стал издавать собственную газету «Тайны века». Изначально мной двигало желание поднять свой бизнес. Это было в духе времени, в тот период постсоветский коллективный разум был одержим идеей обогащения, в общество был брошен лозунг – обогащайтесь! Я не стал исключением и тоже стал одной из миллионов частиц, подхваченных этим безыдейным потоком. Работая над содержанием газеты, транслируя информацию, умножая ее на тираж, я не сильно задумывался над смыслом того, к чему и как я прикасаюсь. Главным был рост тиража — публикации должны были вызывать у читателя изумление. И как сейчас принято говорить — «взрывать мозг». Но по мере того, как я в поисках материала лопатил объемы литературы (интернетом я тогда еще не пользовался), стал наталкиваться на информацию, которая была сильнее меня. Это было знакомство с опытом православных подвижников — жития святых. Со мной вышло, как писал апостол Павел в послании Римлянам: «Итак вера от слышания, а слышание от слова Божия.» (Рим.10:17). До этого год проучился в открывшемся тогда частном Университете качества «Прогресс» на экономиста-юриста. Подружился с преподавателем Сергеем Александровичем Таглиным: под его руководством системно изучал философию и уяснил, что Бог жив! Теперь же я стал открывать, каков Он и каковы Его требования к человеку. Вот тут сам начал испытывать настоящее изумление, менять мировоззренческую основу. Газета моя с изначальной тысячи в 1998 году выросла до 27 тысяч в 2001 м году; мои внутренние установки стали отражаться и на полосах издания. Из газеты стала исчезать эзотерика и соответствующая реклама. Чтобы расширить продажу издания на всю Украину, мне надо было получить свидетельство о регистрации уже не в Харькове, а в Киеве. За свидетельством в Киев я приехал 13 марта 2002 года.
Накануне поездки прочел православное исповедание Петра Могилы, а «Повесть временных лет Нестора Летописца дочитывал уже в поезде.
В Киеве, получив свидетельство, зашел в Киево-Печерскую лавру. Православного воцерковленного люда тогда было немного, и в пещерах я был один среди сотен отцов-основателей русской цивилизации. Шел по пещере и оказался перед мощами Нестора Летописца. Только что читал его мысли в книге: «Вот повести минувших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить, и как возникла Русская земля». Сколько за тысячелетие было создано и погибло, а мысли Нестора живы и нетленно даже его тело. Страшно подумать, кем бы мы были сейчас и что бы мы о себе знали, если бы не его труд, дошедший до нас всего нескольких списках. У нашей русской цивилизации не было бы своего закладного камня. Мы бы ничего не знали о начале духовно-исторического пути Руси, не имели бы собственного взгляда на свою историю. И вообще, были бы мы сейчас русским народом?
Для меня Нестор Летописец — духовный покровитель пишущей братии и журналистов. К его мощам я приложился с особым трепетом, ведь я в журналистике с 1993 года.
Там же, в Ближних пещерах, покоится и Илья Муромец, и митрополит Петр Могила, боровшийся с унией, отстроивший лавру. И его мысли живы, они в книге, которая лежит в моей сумке, переброшенной через плечо. Тогда я не был воцерковлен, и представления о Православной вере у меня были весьма фрагментарные, которые получал из попадавшихся мне книг. На тот момент у меня было в Харькове много знакомых, но ни одного воцерковленного. В своей среде я был первопроходцем. Сейчас море информации и в интернете, и масса православной литературы, а тогда сведения добывались из того, что попадалось: из книг, газет и журналов.
В «Повести временных лет» меня особенно поразило поучение Владимира Мономаха сыновьям. Я был потрясен! Оказывается, и в политике тоже есть место морали. Поучение Мономаха полная противоположность тому, что писал Макиавелли. Его «Государь» на тот момент валялся на всех книжных лотках, то «Поучение» Владимира Мономаха не вызывало такого жгучего интереса, как аморальные советы Макиавелли.
Но Владимир Мономах не был идеалистом-ботаником. Он был практиком, суровым воином, князем, прошедшим через десятки судьбоносных сражений, оставившим сыновьям не только словесное поучение, но и весомое наследие своей жизни — Русь единую.
Политика — это постоянная тяжба. В этой тяжбе всегда есть огромное искушение — спрямить пути и строить государство на расчетах, чувствах, а не на заповедях Христовых. В обычной жизни тяжело нести бремя заповедей Христовых, а в политике давление интересов огромного числа людей перемалывает слабых духом, прикасающихся к властному кормилу. Настолько тяжела шапка Мономаха, что вынести ее можно только с Божьего благословения. В своем завещании Владимир Мономах оставил секрет своего успешного правления. Ни при каких обстоятельствах не сходить с Заповедей Божиих и во время испытаний не надеяться лишь на свои силы, а деятельно призывать Божью помощь. Владимир Мономах отмечал: «Ни постом, ни молитвой, а малым делом, замешанном на любви, человек спасается.»
Я съездил в Софийский собор, поклонился гробу Мономаха. В моем понимании именно Владимир Мономах стал отцом Триединого русского народа и его почитания не хватает в общерусских святцах. При нем Русь была целостна. За тысячу лет под шапкой Мономаха, ставшей символом русской государственности, наша цивилизация возросла, расширилась от Курил до Карпат. Современному человеку важен и актуален не только путь святых преподобных, но и путь святых благоверных. Те, кто, живя в миру, пытается копировать лишь путь преподобных, рискуют впасть в духовную прелесть. Чтобы спастись, необязательно уходить от мира. Сила Божия действует и в миру, и опыт благоверных князей тому наглядный пример. Владимир Мономах, важное соединительное звено, неразрывной цепи русской благоверной святости.
Будучи в пещерах, обращался к святым отцам Киево-Печерским своими словами, просил прояснить мой разум, думая что-то поправить в каких-то житейских вопросах. Но все случилось иначе.
Еще утром 13 марта в Киеве мне не хотели регистрировать газету. Говорили, что 13 цифра неподходящая. Почему-то подумал, кому неподходящая? Может именно с этой даты и подписывается «незалежной» Украине исторический приговор? Может, уже пришло время жатвы? Конечно, потребуется время, чтобы это проявилось, ведь на земле все разворачивается во времени.
В Киеве встретил друзей-журналистов, с которыми когда-то работал в Харьковских изданиях. В редакции газеты «2000» оставил в сейфе свидетельство о регистрации газеты и с двумя товарищами, Игорем и Андреем, пошли гулять по Киеву. Познакомились с киевлянином Добрей, взяли кагора. День был солнечный и невероятно теплый, в марте месяце было плюс двадцать.
Мы расположились на камне с надписью «Отсюда есть и пошла земля русская», возле исторического музея.
С этого исторического места, с точки отсчета русской цивилизации мы смотрели на бескрайний купол звездного неба. Рядом с нами был виден расчищенный фундамент древней Десятиной церкви, первой на Руси, возведенной князем Владимиром. Неподалеку виднелись очертания древнего Софийского собора. В словах, начертанных на камне, не было никакого преувеличения.
Добря, размахивая руками, оживлял картины прошлого — проповедь апостола Андрея на киевских горах, крещение Руси, возведение Десятинной церкви, штурм Батыем стен Киева и смерть последних защитников города под завалами рухнувшего храмового свода.
Мы решили взойти на горы, на которых по легенде в пятом веке поселились три брата: Кий, Щек и Хорив. Горы эти небольшие и необитаемые. Полторы тысячи лет назад, конечно, братьям и в голову не приходило, что они таким образом закладывают матрицу развития нашей цивилизации.
Нам было весело, настроение было приподнятое и мы стали взбираться на одну из этих гор, то ли Щековицу, то ли Хоривицу, но все же думаю, что должна быть Хоривица. Мы продирались сквозь тернии, а вверху мелькало звездное небо. Это уже гораздо позднее я узнал, что историки считают, что именно эта гора дала начало Киеву.
Настроение было восторженное, я воздел руки к звездному небу и говорил от души что-то веселое, какие-то слова благодарности, в общем, что в голову пришло. Мой экспромт всех развеселил.
Небо молчало, скрижали на голову не свалились. Но вдруг меня осенило. В мою голову пришла емкая мысль: о том, что необходимо сделать Харьков столицей надгосударственного союза России, Украины и Беларуси и жить по заветам Владимира Мономаха.
Харьков подходит и с географической, общеполитической и культурно-исторической точек зрения.
В начале двухтысячных на обломках СССР строилось надгосударственное объединение ЕЭП (единое экономическое пространство) и, если Брюссель является столицей НАТО, то почему нам не сделать Харьков столицей ЕЭП или другого общерусского надгосударственного союза. Харьков — ключ к материковой Украине, важное соединительное звено между Москвой и Киевом.
Харьков возник в год Переяславской Рады, это плод содружества. В этом Союзе Харьков не покушается на исторические роли родителей, ни на Мать городов русских — Киев, ни на Москву — Третий Рим. Развитие этого города — это исторический пример единодушия, следствием этого были наши общие победы и высшие достижения. Время не стоит на месте, дети вступают в свои права и начинают помогать родителям. И у этого, молодого по историческим меркам, города впереди важная мисия.
За тысячелетие дети Владимира Мономаха в поисках счастья разбрелись по огромной территории. Теперь круг времен замкнулся, и шапка Мономаха может быть не только музейным экспонатом, но и сакральным символом общерусского единения! Шапка Мономаха — это наш ковчег Завета, символ завещанной князем идеи объединения народов, выросших на ниве общего православного поля.
Я говорил словами и категориями, которыми на тот момент не мыслил, Не бороться за всю Украину в равной степени, но через Харьков прочно закрепиться в восточных регионах и с этого плацдарма бороться уже за остальную территорию юго-западной Руси.
Мои товарищи, вспоминая этот эпизод, уже спустя годы говорили, что он им запомнился, и их тогда охватило какое то особое состояние.
И это потом вспомнил, как звучит моя фамилия, а тогда мы просто веселились, радовались, как веселятся арабы-христиане у гроба Господня в Великую субботу. Это потом до меня дойдет, что в Синайской пустыне именно на горе Хорив Моисей получил скрижали Завета.
У нас же, как у Нового Израиля, своя история, своя гора Хорив и свой Завет. Народ Израиля не сохранил Ковчег Завета и отверг Новый Завет. Мы тот народ, те язычники, о которых говорил апостол Павел, которые воспримут Слово Божие. И через тысячу лет дело князя Владимира Крестителя Руси живо, цел и символ русской государственности и общерусского единства — шапка Мономаха.
Когда, будучи в пещерах Лавры, просил святых отцов прояснить мой разум, то думал, что ответ будет соразмерен моему масштабу. Но пришлось получить послание, не касающееся лично меня, а судьбы русской цивилизации. Наследники Мономаха за тысячу лет разбрелись с этого места на четыре стороны света. Вот и мы на Хоривице были вчетвером…
Вернулся в Харьков и понял: то ли мир изменился, то ли я в нем. Я не мог найти себе место. Мысли теснились, просто кричали во мне — запиши, что получил. Записал идею, но покоя все равно не обрел.
Интересно, что на тот момент я не читал ничего на тему устройства русской монархической государственности. Не знал я трудов Льва Тихомирова, Ивана Солоневича, Ивана Ильина, Митрополита Иоанна Снычева.
Не знал, что уже давно написаны Ильиным слова о спасительной идее, которая нужна России: «России же нужен не шум, а ответственная идея, — на десятилетия, на века... Идея не отрицательная, а положительная; государственная созидательная; но не формальная, т. е. не ограничивающаяся простым указанием на голую форму правления, т. е., например, на «монархию» или «республику», так, как если бы этим разрешались важнейшие и глубочайшие проблемы... Эта идея должна быть государственно-историческая, государственно-национальная, государственно-патриотическая, государственно-религиозная». («Творческая идея нашего будущего»).
До 13 марта 2002 года эта тема просто не входила в круг моих интересов. Но записал все, что смог вместить, под заголовком «ДУХОВНЫЙ ЦЕНТР СЛАВЯНСКОГО ЕДИНСТВА», а в шутку «апрельскими тезисами», в пику тем, которыми некогда была разрушена историческая Россия. А почему бы и нет? Как говорится, клин клином вышибают.
Если меня до этого заботило, как собрать деньги с реализаторов газеты и рассчитаться с типографией, то теперь открылся новый горизонт, — меня стала волновать судьба общерусского наследия.
В том письме писал о том, что волк боится красных флажков потому, что его генетическая память хранит костры первобытного человека. Так же и у нас в памяти братоубийство и междоусобица. Отсюда недоверие друг к другу и нежелание протянуть открытую ладонь. Но символ единства - Шапка Мономаха пробудит другой ген, будет ключом к завету князя и объединению субэтносов, вышедших из одной колыбели. Написал не только о необходимости перенесения центра русско-украинских отношений в Харьков и об объединении Новая Русь, которое вырастет из Харькова, но и в конечном итоге о необходимости возвращения России к монархии. Но этот вопрос можно поднимать, только по итогу объединения русских земель.
В ХХ веке материалисты утверждали, что сознание — это форма отражения, но в веке XXI даже ученые в это не верят. Уже очевидно, что сознание — это форма проявления, а что именно проявить, что пропустить через себя, на какой канал настроиться, это зависит от нас.
Мне представилось, что на земле всего пять борющихся организмов цивилизаций и один из них расслаблен и расчленен. Меня преследовало чувство, как будто некое существо дышит мне в затылок и что-то от меня требует, а я против него — микроб. Тогда записал для себя в дневнике, что это дыхание пробуждающегося былинного богатыря, спавшего вековым сном. Мне был уже понятен один важный закон физики — из двух проводников лучше тот, который дает наименьшее сопротивление. Надо было записать в виде письма и по возможности без искажения то, что я провел через себя на горе Хоривице. Конечно, перечитывая сейчас написанный мною тогда текст письма, вижу свою наивность и то, что все же пытался его адаптировать для понимания. Я решил — единственное, что могу сделать - это передать письмо Путину. Стал готовиться к поездке в Москву.
«Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз: во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе.
Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление, чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость, чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом. (Иов 33;14-18)
За неделю до поездки мне приснился странный сон: во сне пришли Витя Цой и покойный ветеран войны Василий Артемович, дошедший до Эльбы, отец моего товарища-художника Славика Котенко. Витя Цой мне что-то говорил, но я запомнил только одно, последнее: «Раньше трех часов не выходи, в разборки попадешь».
Спрашиваю: дня или ночи?
— Ночи
Прощаясь, Витя протягивает руку Артемычу, я тоже протягиваю руку, а он мне говорит: «Еще не время». И прощается кивком головы.
Проснулся в некотором недоумении, что это все значит? Интересно, где и когда всплывут эти три часа? Нет, я не хочу в эти ночные разборки!
Припоминаю еще, что Артемыч с Цоем перекинулись парой фраз:
— Ну что, он урок (блатных) не видел?
— Видел.
— Значит, переживет как-нибудь.
И исчезли.
Для меня Артемыч являл образ настоящего русского солдата. В детстве он осиротел. Воспитывался в Куряжской колонии под Харьковом известным педагогом Антоном Макаренко. Фильм «Путевка в жизнь» - это про него. Трудно поверить, но, воюя в пехоте и даже в штрафбате, Артемыч остался жив и дошел до Берлина. Истории, которые рассказывал о войне Василий Артемыч, в основном касались мая 1945-го, и сюжеты были веселые. Он вспоминал встречу с американцами на Эльбе, и эпизод, когда вместе с ними воспитывал англичан за то, что они не хотели меняться провиантом. Причем, в сюжет избиения английских часовых, охранявших винзавод или колбасный цех (уже точно не помню), я не особо верил. Пока не увидел по каналу «Дискавери» откровения американского ветерана о том, как они вместе с русскими лихо разобрались с чопорными англичанами, которые вместо того, чтобы праздновать победу, нудили о важности соблюдения устава воинской службы.
Лихие 90-е Василий Артемыч пришел за майской пенсией на почту, но пенсии не было.
Фото Сергея Долженко
Образ никогда не унывающего Василия Теркина и образ Василия Артемыча для меня слились воедино. Если послушать его рассказы, то нацистский зверь был загнан в свое логово лишь шутками да прибаутками таких весельчаков, как он.
Написав письмо Путину, в обстановке строжайшей секретности, приготовился к поездке. Перед выходом из дома присел на дорожку и выхожу из дверей. В дверях мой друг юности Андрей, с которым мы учились в ХСТ (Харьковский строительный техникум) на архитектурном отделении. Он только что купил новую красную куртку пиджачного типа и говорит:
— Далеко собрался?
— в Москву.
— И что ты в своей кожанке поедешь? Так это до первого мента. Каждый будет останавливать. Давай меняться.
Едем до вокзала. По секрету рассказываю ему о целях поездки и показываю копию письма. Говорю, чтоб сохранил на всякий случай. К вокзалу подъезжает еще один друг, единственный, кто знал о цели поездки, и они оба меня провожают.
В Москве еду в метро, женщина читает книгу, заглянул — текст об Илье Пророке. Из выхваченной цитаты понял, что Илья должен что-то кому-то сказать. Думаю: да, текст по теме. Как говорится — верным курсом идете, товарищи!
Приезжаю к знакомому архитектору, выпускнику ХИСИ. Удивительно, но успешный архитектор, прочно осевший к тому времени в Москве, не покрутил у виска пальцем, а всерьёз озадачился, как и чем мне помочь?
В первый день я разнес письма по разным адресам. Ломился в Госдуму, ко мне вышел некий дедушка. Оказалось, помощник депутата из ЛДПР Митрофанова. Я ему отдал письмо и прямо тряс его со словами: льдины расходятся в разные стороны, трещина увеличивается, а в ледяной воде барахтаются миллионы русских людей! Гроза надвигается, надо срочно что-то решать!
Потом долго разыскивал приемную Михалкова на Патриарших прудах, пока не подсказали охранники какого-то банка, в каком переулке его найти. Михалкова не было. Он, как мне сказали, был в Испании. Письмо для Михалкова я оставил помощнику.
В Доме Правительства Российской Федерации (Белом доме) какой-то дедушка принял письмо, с изумлением слушал мою пламенную речь и, пожалуй, больше переживал о моем здоровье. Еще один экземпляр письма был заброшен в приемную Лужкова.
После чего я обошел Кремль. Да уж: Велик Кремль, неприступен, и письма сюда никак не закинуть. За этой стеной столетиями бьется двухкамерное сердце России. В двух Соборах Кремля нашли покой мужи-строители русской цивилизации. В Успенском Соборе — Митрополиты и Патриархи, а в Архангельском – Благоверные Князья и Цари, правившие до Петра I.
Демократическая мешанина в мозгах лишила современного человека чувства ранга и иерархии. Многие, толкаясь, нагло хватаются за бразды державного строительства, пытаются застолбить свою ось, даже ценой погибели вечной души. Власть дается народу по его духовному состоянию: и как наказание через недостойного правителя, и как благословение через достойного. «На кого Бог укажет, того и народ изберет», — так не случайно говорят в народе.
И все же, что бы ни говорили выполнявшие партийный заказ советские историки, очевидно — шапка Мономаха имеет именно царское византийское происхождение.
Апрель 2002-го, Великий строгий пост, тогда я пришел к осознанию того, что надо поститься. Понял, что, в общем-то, у человека выбор невелик — либо самоограничение, либо ограничение вынужденное. Аскеза - это на самом деле путь свободного человека, а не раба страстей, разрываемого бесчисленными вожделениями. С такими мыслями я свел свой дневной рацион к лавашу, который жевал на ходу.
Беззаботная молодежь радуется весеннему солнцу и тусит на лужайках под древним историческим полотном — кремлевской стеной. Мне хотелось кричать им, молодым и беспечным: «Как вы не видите?!». Идеи, овладевающие коллективным разумом, подобны вирусам. Народы, не имеющие духовного иммунитета, становятся жертвами различных идеологических «измов». И уже формируется страшный ураган, уже растут манкурты, которые будут одержимы одной идеей — убивать вас только потому, что вы еще остаетесь русскими!
Я шел по центру Москвы, жевал лаваш, смотрел на непреодолимую Кремлевскую стену, за которой сидит тот, кому как мне представлялось, было по силам все поправить. Но за пару дней пребывания в Москве нагромождения моих иллюзий стремительно таяли, как снег под апрельским солнцем, и у меня все время мучительно болела десна — прорезался запоздавший зуб мудрости.
Но без боя я сдаваться не хотел. Мне надо было исчерпать все возможности. Мой товарищ предложил мне некоего олигарха. Не помню уже ни имени, ни фамилии. Олигарх был его заказчиком, и офис его располагался на Новом Арбате.
Еду в метро, опять женщина рядом читает книгу, выхватываю слова: «Не слушают Илью Пророка».
Да, думаю, слишком разные миры у нас, живших там, в Харькове, и тех, кто здесь, в Москве. Наша боль сюда не доходит.
Долго меня осматривали охранники внизу, потом уже наверху у кабинета. Зашел в просторный кабинет, сидит человек средних лет, подкачанный, уверенный в себе. Начинаю говорить, и он как-то сжимается, съеживается и теряется. В итоге говорит: «Дружище, это не мой уровень». Сочувствующе советует обратиться к Жириновскому.
— Ну ладно, дядя, пока.
Уже вечером бреду по Москве. Вижу: в домах встроен храм. Надпись: храм Ильи Пророка. Зашел поставить свечку. В храме была вечерняя служба — батюшка, певчие и больше никого. Меня охватило явственное присутствие духа. Переполненный людьми центр Москвы, в центре Москвы старинный безлюдный храм, в котором молился еще Иван Грозный. Храм, перед которым собиралось в XVII веке народное ополчение, а теперь от него десантники крестным ходом ежегодно шествуют на Красную площадь. Из материального обыденного мира я вдруг перенесся в фильм Тарковского. Время исчезло. Я не заметил, как пролетела служба, вышел на улицу, иду в раздумьях, куда глаза глядят, и останавливаюсь в переулке перед табличкой «Приемная президента российской Федерации по работе с обращениями граждан». Все-таки, думается, Илья Пророк — небесный покровитель не только ВДВшников, но и общественников.
Слово пророк в нашем понимании — это какая-то недосягаемая, для живущего на земле, высота, это что-то страшное, таинственное, связанное обязательно с прошлым и очень редко встречающееся. Обычно представляется некий седовласый дядя из Библейского сюжета, сурово обличающий окружающих.
Духовенство Иудеи, к примеру, было твердо убеждено в том, что "из Галилеи не приходит пророк". (Ин. 7:52)
А мне виделось, что пророческое служение — это призвание простых людей, вышедших на общественное поприще. Бог не дает приватизировать какой-то одной структуре все лестницы в небо. Таинства находятся в руках духовенства, но формы служения поделены между священством, царством и пророчеством. Если священство и царство наделены явными атрибутами, такими, что и слепому видно, кто перед ними, то пророки — это незнатное мира, которых избирает Бог и ими сокрушает знатное. Пророк — это нерв общества и эпохи: он первый чувствует боль и начинает кричать. Главная задача пророка не предсказывать будущее, а стоять в Правде и Воле Божией.
Принято считать, что крайним пророком был Иоанн Креститель, так как главной задачей Ветхозаветных пророков была подготовка общества к пришествию Христа.
И, тем не менее, задача пророков шире, — Моисей, Иона, Илия не пророчествовали о Христе. Первым пророком Новой эры можно считать апостола Иоанна Богослова.
В Новозаветное время слово пророк вышло из употребления, но пророческое служение никуда не ушло, только теперь задача подготовить общество ко Второму Пришествию Христову.
В современных условиях это может быть и музыкант, и поэт, и журналист, и художник, и писатель. Пророки — агенты Господа, ревизоры, которые служат вне формы. И чтобы распознать пророка надо быть чутким, иметь духовное зрение. Их задача предупреждать, назидать, взывать, обличать, потому что Бог без предупреждения никогда не наказывает. Истинный пророк познается по плодам своих слов и дел. Гордые вспоминают их слова лишь тогда, когда расшибутся, когда им остается лишь сокрушенно посыпать голову пеплом.
На следующий день, утром 12 апреля 2002 года, в День космонавтики, с чувством исполненного долга закинул письмо Путину. Думалось, что на этом моя общественная жизнь закончилась, я вновь вернусь к своей привычной издательской деятельности. У Путина голова большая, пусть думает, кому много дано, с того много взыщется, а я человек маленький и сделал все, что мог.
Напоследок мой друг потащил меня в дом чайной церемонии. Мы беседуем в спокойной и уютной обстановке. Покой и тишина, вопли и стоны метущегося мира за стенами этой искусственной тишины, за которую в Москве надо платить.
Забегая вперед, отмечу, что в 2014 году, когда мой товарищ с семьей в Москве будет жить уже 12 лет, то будет в отчаянии из-за невозможности получить российское гражданство. У него начнутся проблемы с трудоустройством и с определением сына в первый класс. Когда сам буду получать гражданство, то в числе прочих наших активистов–общественников впишу и Пашу (имя изменено). Ему будут отказывать в ФМС, мотивируя тем, что он давно уже живет в Москве, а не в Харькове. Паша снова придёт в отчаяние.
Тогда я позвоню в ФМС, найду убедительные слова, объясню, что Паша, находясь в Москве, работал на общее дело, выполнял поручения нашей организации «Русь Триединая». И я тогда не врал. Ведь свой подвиг веры в неочевидное он совершил еще тогда, в апреле 2002-го. «Кто принимает пророка во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника во имя праведника, получит награду праведника» (Матф.10:41). В итоге Паша по ускоренной программе, вместе со мной за несколько месяцев получил российское гражданство и сейчас работает архитектором в Москве, проектирует объекты для Министерства обороны.
Вечером я опоздал на Харьковский поезд и купил билет на проходящий. Денег было мало, и чтобы сэкономить, хотел купить плацкарт до Белгорода, но плацкарта не было. Было только место в купе в восьмом вагоне.
Я возмутился, думаю, Господи! Вот я так напрягся, в Москву съездил, письмо ВВП отвез, мне это надо?! Тратить деньги, время, силы. А взамен для меня нет даже самой малости — одного плацкарта. Денег всего 20 грн., только чтобы из Белгорода добраться до Харькова. «Эй, ангелы, вы, что там спите наверху? Не можете общественнику помочь!?» Восклицал я в своем сердце.
Но если бы я мог в тот момент видеть, какие согласования велись в небесной канцелярии, наверное, ужаснулся. Через несколько часов я буду благодарить Бога и ангела-хранителя именно за этот купейный билет.
Фото сделано почти на том же месте через 17 лет 11 апреля 2019 г.
На стенах зала ожидания появились смысловые картины "Христос в пустыне" и "Крещение Руси".
Поезд Санкт-Петербург-Краснодар отправляется в 3.15. Три часа ночи! Где-то я уже слышал про три часа ночи. Вот, должно быть, эти роковые три часа, о которых предупреждал Витя Цой во сне. Но чего бояться? Ведь я же не в темном переулке, а в самом что ни на есть общественном месте — на Курском вокзале. Расположился в зале ожидания и стал читать книгу «История русов». Считается, что этот исторический источник не выдерживает научной критики. Книга, написанная предположительно в 18-м веке попахивает идеей украинского сепаратизма, автор идеализирует, воспевает лихие времена казацкой вольницы. Но 2002 год был недалек от лихих 90-х, чем-то напоминал описанные в книге времена. Путин правил год с небольшим, Россия воевала за целостность. В самой Москве гремели взрывы, а впереди еще будет много испытаний: и Норд-Ост, и Беслан.
Когда было около 12 часов ночи, всех попросили из зала удалиться, зашли уборщицы. Поневоле оторвавшись от увлекательного чтения, перенесся из событий 17-го века в реальность и обратил внимание на казалось бы праздно шатающихся парней. Вещей у них не было, и они явно никуда не спешили. Внешность типично уркаганская. Вели себя нагло, вызывающе, взглядами шерстили пассажиров. Я стал вычленять этих персонажей в толпе. Их оказалось больше, чем ожидал — они шныряли повсюду. Присмотревшись к их действиям, я вспомнил, что мне рассказывали о Курском вокзале.
Тогда в Москве нельзя было находиться без регистрации больше трех дней. Этим пользовались банды, которые на вокзалах отлавливали и грабили строителей-нелегалов из стран СНГ, заробитчан-гастарбайтеров. Вспомнил, как мой сосед по общежитию, донецкий парень Вован приехал с заработков в Москве. Три месяца он пахал сварщиком-высотником, а в итоге отдал половину заработка на вокзале. Когда он шел в переходе с товарищем, его схватили, затащили в подсобку и «по-хорошему» уговорили отдать половину, раздели до трусов и носков, когда убедились, что денег больше нет, сказали: «приезжай еще поработай, нам очень нужны деньги». Приехав в Харьков, Вован в общаге напился и всячески клял москалей, хотя для западян он сам был москалем из Донецка.
Стильная куртка, которую дал мне товарищ, сделала свое дело. За эти дни в Москве ко мне не подошел ни один патруль, и братки, казалось, не обращали на меня никакого внимания. Чтобы проверить, насколько они мною интересуются, перешел из одного зала в другой, снял куртку, вывернул ее подкладом наверх, повесил на руку и облокотился о колонну не в самом освещенном месте возле стены. Но вдруг, как из табакерки, двое братков выскочили на середину зала и стали осматриваться. Видно, что они были в недоумении. Пару раз взгляды скользили по мне, но я им был не интересен. Им было непонятно, куда вдруг исчез этот чувак в красной куртке. Стали всматриваться более внимательно и один, встретившись со мной взглядом, толкнул товарища и кивнул головой в мою сторону. Они выдохнули и пошли тусить по вокзалу дальше.
Ночью людей в зале ожидания стало совсем мало. Тогда по вокзалу ночами массово шатались представители социального дна. Братки были наверху вокзальной иерархии. Многие были в подпитии. Они действовали по отработанной схеме. Рядом с очередью возле кассы стоял парень, который фиксировал паспорт пассажира и когда и куда он едет. После этого информация о потенциальном клиенте передавалась другим членом банды, и клиент оказывался под наблюдением. Днем урки дожидалась, когда пассажир пойдет на поезд по тоннелю, где ими и перехватывался. Толпа людей не помеха, ведь каждый спешит на поезд и поглощён только одним — попасть в вагон. Если рядом происходит какая-то толкотня, никто не вмешается, так как рискует опоздать на поезд да еще оказаться и в отделении милиции. Поэтому в переходе народу много, а людей нет. Бандиты это понимают.
Ночью многие из них уже пьяны, и им не хочется ждать, когда намеченная жертва побежит. Клиента хватают прямо в зале ожидания. Причем, в той части, куда вход только по билетам. На входе в зал сидит охранник, который смотрит билет пассажира и тут же сообщает информацию банде. На моих глазах двое громил подошли к двум пассажирам, явно работягам с Украины. Через пару минут разговора работяги обреченно достали деньги и отдали. Вид у них был крайне подавленный еще и тем, что за всей этой картиной преспокойно наблюдали два дяди милиционера. Условия были такие: или по-хорошему, здесь и сейчас половину заработка, или в переходе все — деньги, документы и здоровье. Работягам всячески внушали, что здоровье — это главное, его не купишь. Надо привезти себя к жене и детям целым и невредимым.
В банде выделялся один высокий крепкий кавказец, он и специализировался на кавказцах. На моих глазах после короткой перебранки он ударил сидящего перед ним соотечественника коленом в лицо.
Еще один эпизод я увидел возле билетных касс. Две девушки и парень не успели купить билеты, как к ним подошли урки и стали делать соответствующие внушения. Все происходящее для меня было резким заземлением. Схождением не просто на грешную землю, а даже куда-то этажом ниже. Я оказался в нелепейшей ситуации. Бандюки срисовали мой украинский паспорт у кассы, но по виду я был не типичен для их клиентуры и билет у меня до Белгорода. Они еще не знают, как со мной поступить.
Поначалу я даже растерялся, не видел выхода. Глупая ситуация, денег у меня нет, значит, не откуплюсь и при желании. Убедить их словами, что денег нет, тоже вряд ли получится. Сказать, что я здесь, потому что болею душой за Россию и вез письмо Путину с подсказками, как помочь Родине, значит безнадежно метать бисер. В итоге будут бить, пока не удостоверятся, что денег действительно нет. Меня такой сценарий не устраивал.
Это уже потом я узнаю весь масштаб этой системы из обширной разоблачительной статьи в газете «Версия» или «Совершенно секретно». И о том, что эта банда крышевалась далеко не рядовыми сотрудниками милиции, а дневной оборот ОПГ составлял около ста тысяч долларов. Я не знал, что скрыться от них практически нереально. Людей они перехватывали даже в вагонах. А в сложной ситуации на помощь уркам приходила доблестная милиция.
Но постепенно я успокоился и сложил для себя план действий. Во-первых, вспомнил о подсказке из сна и решил, несмотря на то, что поезд прибывает без пятнадцати три, не двигаться с места и читать книгу ровно до трех часов. Конечно, было дикое желание сорваться на поезд раньше, получить порцию тумаков от московских бандитов и возвращаться в Харьков. Но при том деле, к которому я был причастен, мне даже думать об этом было невыносимо и обидно.
Во-вторых, с 1993 года я работал в разных изданиях и на ТВ журналистом по криминалу и учился на факультете экономической безопасности (УИПА). В общем, не понаслышке знал, как надо общаться с милицией и бандитами. В начале 90-х сам чуть не оказался в ОПГ, но, как говорят, вышел краями. Товарищ, которому я носил на зону передачи, отсидел срок, вышел, купил красную куртку и отдал ее мне. И теперь в ней сижу на Курском вокзале и думаю о своей незавидной участи. Стрелка часов приближается к трем. Все урки рванули в туннели и на перрон 9-й платформы, на которую прибыл поезд.
Кавказец остался в вокзале, бегать ему было не по чину. Он стал делать строгий выговор охраннику, который сидел на входе в зал ожидания: «Это мы из-за тебя двоих чуть не упустили. Они по путям бежать вздумали, но мы их сняли, а у них куча бабок была, ты билеты не досмотрел и сегодня без пайки останешься!» — и даже замахнулся на него.
Коротко стриженый блондин плотного телосложения сидел в своем черном камуфляже как побитая собака, понурив голову.
Сижу в двух метрах от них, читаю эпизод в книге о том, как Богдан Хмельницкий зимой в степи был окружен татарами. Его отряд держал оборону, обложившись трупами лошадей. Казаки отстреливались, а ночью пошли на прорыв и вышли из окружения.
Да уж, вот это эпизоды у людей были. На этом фоне происходящее на Курском вокзале меркло. Во всяком случае, вокруг меня не валялись трупы и оторванные головы. Вот уже почти три часа. Посматриваю на часы на стене. Кавказец, до этого за мной наблюдавший, как кот за мышью, решил со мной больше не церемониться. Подошел ко мне, стоит над душой, давит на психику.
Читаю книгу, а про себя думаю — с ноги или с руки сейчас ударит. Он стоит молча около минуты. Жду эту последнюю бесконечную минуту. И вот три!
Закрываю книгу, выдыхаю, встаю перед ним лицом к лицу. Он выше меня на полголовы. Смотрю в глаза. Он мне с нахальной интонацией: «Куда едем?»
Зеркалю интонацию: «Куда? Куда? В Белгород едем».
— А ты что так дерзко разговариваешь?
— Почему дерзко?
Отвечаю, глядя вглубь его зрачков.
— Тебе что? Билет показать?
И с этими словами лезу рукой в карман, чтобы достать свое журналистское удостоверение и начать работать по заготовленному сценарию.
Он почувствовал неладное, его мозг завис, не смог обсчитать нестандартную ситуацию. Он знает, что я все видел, и почему-то не боюсь ни его взгляда, ни его братвы. Не потерял присутствия духа.
Он как-то отшатнулся и говорит мне: «Ну, ладно, счастливого пути». Понимаю, что его мозг подплавился под моим взглядом. Но знаю, что в таких случаях в контакт вступают не только люди, но и иерархии, незримо стоящие за людьми. Он, конечно, не мог этого знать и даже не понял, что произошло, но сейчас он выйдет из ступора и почувствует себя очень обиженным. И все равно мне не избежать контакта с братвой.
Выхожу в центральный зал. Там явно скучают два милиционера. Подхожу к ним, говорю, что я журналист и что провожу расследование по заданию редакции. Они берут удостоверение, читают: «Газета «Тайны века».
Говорю им:
— Тут у Вас на вокзале гастарбайтеров грабят. Особенно сейчас на девятой платформе ситуация тяжелая. Там наверняка кого-то бьют. Давайте пройдем с Вами на девятую платформу и посмотрим, что там происходит.
— Нам на девятую платформу нельзя. Мы здесь за порядком следим. А кто кроме нас здесь за порядком следить будет?
Я еще как-то надеялся под их прикрытием дойти до девятой платформы, запрыгнуть в вагон и помахать ручкой. Говорю:
— Представьтесь, пожалуйста.
А мне в ответ:
— А мы не обязаны. Ты сам первый к нам обратился.
Открываю блокнот, ручку заложил заранее на странице, где контакт помощника Митрофанова был обозначен и говорю:
— Представьтесь. Вот у меня здесь место в блокноте рядом с помощником Митрофанова есть. Ведь я все равно завтра вашу фамилию узнаю.
И тут сотрудник начинает орать:
— Ты что, меня пугать вздумал?
К тому моменту урки во главе с кавказцем уже направлялись в нашу сторону уверенной поступью, но при этом возгласе почувствовали, что что-то пошло не так, ведь их «крыша» не может нервничать на пустом месте. Сотрудник правопорядка продолжает кричать:
— Вот смотри: здесь порядок везде, все тихо, спокойно и никого нет!
Под этот громогласный текст урки быстро теряются с горизонта.
— Здесь да, а на девятой платформе сейчас людей на мясо забивают, пойдемте, посмотрим, что там происходит!
— Вот сам иди туда, а мы здесь за порядком следить должны! А кто здесь за порядком следить будет?
— Ладно, — говорю, — пойду, гляну, но если что опять к вам вернусь.
Времени остается совсем мало. Не могу даже глянуть на часы, но понимаю, что надо просто бежать. На их глазах спокойно спускаюсь вниз, а в переходе перехожу на бег. Впереди, в конце туннеля вижу двух милиционеров, которые по рации принимают информацию. Понимаю, что им говорят: «журналиста в красной куртке надо перехватить, он не должен добежать до перрона». Но мне уже не нужны контакты, ни с кем. Моя задача просто попасть в вагон. Между тоннелями был маленький технический переход. Сворачиваю в него и вбегаю в параллельный правый тоннель. Впереди вижу упакованную в кожу рафинированную девушку в туфлях на высоком каблуке. Она явно спешит на этот же поезд. Тащит за собой чемодан на колесиках.
Мгновенно понимаю — вот он мой спасательный круг, брошенный мне ангелом-хранителем!
Догоняя ее, на бегу кричу: «Ты, что не понимаешь, мы опаздываем!»
Хватаю чемодан - и бегом, а она за мной. На каблуках быстро бежать не получается, кричит: «Кто ты такой!? Брось мою сумку!»
В тоннеле кроме нас никого нет. Все урки уже работают на платформе, долавливают опоздавших и тех, кто пытался миновать тоннели. Стараюсь бежать так, чтобы девушка не догнала меня, но и не отстала. Выбегаем на перрон. Моя спутница спрашивает у кого-то на ходу:
— А где восьмой вагон?
Я ей кричу:
— Я знаю, где восьмой, мне тоже туда!
Бежим по перрону. Ночь холодная, тьму прорезают прожектора, впереди на перроне видна толпа урок, она бежит прямо на нас. Я понимаю, у них одна задача, отловить этого наглеца в красной куртке. Этот прыткий журналист сегодня слишком много узнал.
Картинка была примерно той же, как и в фильме «Брат-2», одно слово — БЕГУ! Только бежать мне пришлось навстречу опасности.
Поравнялись мы с урками удачно. Киоск на перроне заслонил прожектор и закрыл нас густой тенью, видны лишь наши силуэты, но не красный цвет куртки. Когда они были уже совсем близко, поворачиваюсь к спутнице и громко кричу:
— Сколько можно отставать? Ты всегда на своих каблуках!
Она мне — брось мою сумку!
Уркам было не до перепалки опаздывающей парочки. Их интересовал один чувак в красной куртке. Одержимые мыслью об этом враге, испортившем им вечер трудного дня, они проносятся мимо нас со скоростью поезда.
Мы у вагона. Девица возится, достает свой билет. Спрашиваю у проводницы:
— Какое купе?
Она отвечает — любое свободное.
Бегу, нахожу купе с двумя свободными верхними полками. Хватаю чемодан, закидываю, хватаю за руку спутницу, что-то обсуждающую с проводницей. Быстро завожу ее в купе, или вернее, закидываю, и захлопываю дверь. Она кричит, пытается дергать ручку двери. Беру ее за лицо и толкаю. Она садится на нижнюю полку, и говорю ей:
— Свет не включать, я журналист, за мной гонятся!
— Да какой-то всратый ты журналист! — кричит она в ответ. Пытается продолжить свою мысль, но с перрона доносятся топот и вопли.
— Вася, все пропало, это он с ней был!
И вот эта кодла бегает по перрону, врывается в вагон, шерстит купе, пытается выламывать и нашу закрытую дверь, беснуется. В окно заглядывают рожи уголовников, пытаются что-то рассмотреть в темноте. На пол бьет косой луч, мы прижались к стенам и в луч не попадаем. На нижних полках лежал молодой парень и женщина лет за пятьдесят. Они уже все поняли и тоже лежат не дышат. Слышим, как бандюки орут на проводницу, но она действительно не знает, в каком мы купе. И тут мы слышим, как урки начинают кого-то бить. Парень кричит:
— Меня уже прошмонали, я уже все отдал!
Но его месят со звериной запредельной злобой. Слышны маты, удары и крики жертвы.
Поезд медленно трогается. Плавно уходит перрон. На перроне стоит банда. Кто-то с бутылкой пива, кто-то курит. Целая толпа вышла нас провожать. Что с избитым — не знаю. Может, его втолкнули в вагон, на перроне его не видно. Моя спутница сидела в жутком испуге, оцепенев, а женщина, глядя на эту картину, говорит: «Это же бесы!».
Спутница хотела выйти в туалет, но я сказал, что еще нельзя. Бандюки будут бегать и шерстить вагоны до ближайшей станции. Так и было, в коридоре кто-то шумел и дергал ручки купе. Часа два мы еще не спали и вчетвером говорили о жизни.
Моя спасительница оказалась из Краснодара. В Москве она то ли училась, то ли уже работала. Имени ее не помню, может, даже забыл спросить. Она рассказывала о том, что из-за какой-то ерунды чуть не опоздала на поезд. А я думал, как Дивны дела Господни! Воистину — без Промысла и волос с головы не падает! Ведь и эта «ерунда» была согласована на самом высшем уровне. Только проходя через испытания, мы обретаем способность вмещать, казалось бы, простые Евангельские истины.
Страх Божий - начало премудрости, начало спасения. Если нет страха Божьего, то человеку нечего делать на общественном поприще. Без этого чувства можно только дров наломать и себя погубить.
Утром я ехал в автобусе из Белгорода в Харьков. Апрельские солнечные лучи согревали и пробуждали от сна мою родную землю. Душа пела.
А жизнь — только слово,
Есть лишь любовь и есть смерть.
Эй, а кто будет петь, если все будут спать?
(В Цой)
Ехал в мыслях о том, сколько тонких совпадений должно было произойти. Выйди я чуть раньше или чуть позже, не оказавшись в правом тоннеле в нужный момент, я бы не встретил свою спасительницу. А сам бы без такого прикрытия до вагона мог бы и не дойти. Вспомнил, ведь я протягивал Вите Цою руку во сне. Значит, была реальная угроза для жизни, мог бы и погибнуть. Обозленные урки могли вытащить у меня документы и бросить на рельсы. Тогда не было соцсетей, смартфонов и выяснять личность приезжего без особой надобности никто бы не стал.
Если до этого сна я подавал записки об упокоении Артемыча, то после стал иногда подавать записки и за Витю Цоя. Однажды, будучи в Днепропетровском соборе, взял листочек, чтоб написать о упокоении Вити Цоя, и начал раздумывать, Крещеный ли он, можно ли за него подавать записки? Взял листочек, перевернул и на обратной стороне был фрагмент статьи о Викторе Цое. Мои сомнения разрешились.
Творчество Цоя еще не оценено и не разобрано. В моем личном понимании — это пророк. Видимо, в 90-е Господь не нашел иного способа подготовить постсоветское и перестроечное общество к тем потрясениям, которые выпадут на долю нашего поколения. Проповедь Цоя была не на латыни, не на церковно-славянском, и даже не на русском синодальном. Цой транслировал Евангельские истины на языке, доступном нашему поколению. Когда все рушилось и летело в тартар, его стихи нам давали нравственные опоры.
Каждый из моих ровесников приведет массу цитат из песен, которые мы слушали. Магнитофонная пленка на касетниках рвалась, и мы ее склеивали. Когда Цой погиб, то я, будучи студентом, пошел на «сквозняк», место, где собиралась харьковская рок-тусовка, и утопил в общей горестной чаше свой последний железный рубль.
В 2002-м я только знакомился с житийной литературой и мог бы смутиться от встречи с незнакомцем во сне, а Витя Цой был родным.
В письме Путину, подытоживая изложенное, я писал: «Дух стучится в нас, но мы не замечаем. Идет по улице человек, нагнулся завязать шнурок, а над головой пролетела бутылка, выброшенная из окна. Зачем это? Может, чтобы пробудить человека от сна?».
И оказавшись на Курском вокзале в безвыходной, казалось бы, ситуации, я прочувствовал это в полной мере. Напряг всю свою волю, знания и жизненный опыт, и даже не это меня спасло. Спасла вера в неочевидное, и внутренне знание стало пережитой объективной реальностью, духовной очевидностью.
Вспомнил еще один сон, который видел незадолго до этой истории.
Стою в подряснике, в храме с высокими сводами, храм похож на католический. Вокруг меня люди, многие из них священники. Я что-то говорю.
И слышу возглас — он несет ересь! Не слушайте его. Не давайте ему говорить!
Меня окружают, не дают сказать, перебивают.
Кольцо вокруг меня сжимается. Начинаю защищаться крестным знамением. Нападавшие отшатнулись — они в некотором замешательстве.
Что ж, не верите? Тогда смотрите!
Отрываюсь от пола, зависаю над изумленной публикой.
Но тишину разрывает возглас — хватай! Нельзя чтоб видели, что он летать может!
Я летаю под сводом. Гонители приставляют лестницы, проворно лезут вверх, пытаются меня схватить за подрясник, а силы мои уже на исходе. Оказываюсь в небольшой замкнутой комнате. Вижу одно узкое окно с витражом. Мне страшно, боюсь разбить окно и улететь. Раньше я никогда не летал, не знаю, смогу ли я летать на улице, на большой высоте. А вдруг разобьюсь?
Преследователи заполняют комнату. Они уже ликуют. Пытаются сковать меня какими-то магическими действиями, парализовать волю. И все же решаюсь, разгоняюсь и со всей силы бьюсь о стекло и оказываюсь на улице. Меня пытаются преследовать, но я летаю и ликую. Смотрю, как гонители носятся внизу, охваченные отчаянием.
Узнаю в числе их одного знакомого, Д., он очень злобно пытается меня заклясть. Я осеняю его знамением, и он как-то сгорбился, замер как парализованный. Я подлетел к нему и похлопал ладонью по голове. Я удивлен, что он с ними, но за выбор надо отвечать.
На улице весна, все благоухает. Я свободно парю в воздухе на большой высоте. Вижу, как в маленьких, уютных двориках в песке играют дети. Оказываюсь рядом, наблюдаю за счастливыми мамами. Чувствую, что весь Мир живой, ощущаю его первозданную гармонию. Цвета яркие, чистые, акварельные. Все происходит утром. Восходит солнце, и я лечу навстречу солнцу…
Мне только что исполнилось тридцать лет. Добравшись домой, предстал перед женой с поседевшим виском. А ведь только сейчас у меня мучительно прорезался последний зуб мудрости.
Через месяц я был счастлив от того, что получил ответ из Кремля — ответ за подписью Бородина. Но это была дежурная отписка. Мне сообщили, что мое письмо передано куда-то там, в Исполнительный секретариат содружества СНГ…
Все-таки верно списан с российской действительности Лесковский Левша, безнадежно кричавший: «Англичане ружья кирпичом не чистят!».
Сколько общественников просто криком кричали о том, что в украинском вопросе все летит в тар-тар. Один Олесь Бузина чего стоит, без всякого преувеличения — пророк! Он был верен истине, которой держался до смерти. Он навечно останется в памяти как человек, который предсказал не только нынешнюю окончательную манкуртизацию Украины, но и будущее воскрешение Малороссии.
И все же, глядя на все, что произошло в отношениях России и Украины за минувшие годы, я неоднократно задумывался, все ли в жизни фатально предопределено? Реален ли был другой сценарий?
Вспомнил исторический пример. В своих воспоминаниях товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Николай Жевахов описал, как во время Первой Мировой войны одному офицеру было откровение. Ему явился Святитель Иоасаф Белгородский со словами: «Теперь только одна Матерь Божия может спасти Россию. Песчанский образ Божией Матери, нужно немедленно доставить на фронт, и пока он там будет находиться, до тех пор милость Господня не оставит Россию.».
Стараниями князя Жевахова, в разгар войны, икона из города Изюма (Харьковская область) была доставлена в Ставку с целью совершения с нею крестного хода по всем фронтам.
Однако крестный ход по линии фронта так и не состоялся. Воля Святителя Иоасафа не была исполнена. Безумное ослепление напало на тех, кто решал судьбы Родины.
Произошла история, схожая с той, что случилась в Порт-Артуре десятью годами раньше.
И финал был закономерен. Не Силы Небесные отвергают нас. Это мы отказываемся от их помощи.
Песчанская икона покинула Ставку 15 декабря 1915 года. И вот роковое совпадение, как будто история выжидала, куда повернуть. Именно в этот день Германия решает поддержать известный «план Парвуса» по финансированию революции в России. «Красное колесо» истории закрутилось...
За прошедшие годы я понял, что общественная работа — это сложнейшая форма духовной практики. Это испытание всех моральных, интеллектуальных, волевых и духовных сил человека. Входить на общественное поприще и прикасаться к судьбе отечества с низкой мотивацией — все равно, что прыгать через костер, облившись бензином. Общественное поприще — это игольное ушко, через которое не пройти, навьючившись корыстью, гордыней и тщеславием. Скальпель хирурга должен быть не только прочным и острым, но и стерильным.
Думаю, что тогда, вступив на этот путь, я прошел через очистительное горнило внутренней трансформации. В той ситуации, через которую пришлось пройти, на незримых весах тщательно взвешивались вся моя жизнь и мотивы моих действий.
Времена меняются, увеличиваются скорости, и все же опасность незримо довлеет над путешествующим. Ведь путешествие — это и переход в новое качество, и микросуд.
Мы выходим из своего микрокосмоса в объективную реальность, бесконечно многогранную, заглядываем в свет-зеркальце правды о нас.
Наши установки, чувства, мысли и иллюзии вступают в реакцию с новой окружающей действительностью, горят, раздуваемые событийным потоком. Но все, что есть в нас подлинного лишь обретает новое качество, закаляется.
Да, мы возвращаемся из поездок, и, кажется, на прежнее место, но мы изменились, и в это прежнее вносим себя обновленного. Верно подмечено Тарковским в «Сталкере» — нельзя вернуться на прежнее место».
В глобальном смысле, мы все - путешествующие. От воплощения в эту жизнь путешествуем через эту жизнь, к жизни вечной. К картине, виденной Иоанном Богословом: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.» (Откр.21:1).
В Харьков я вернулся другим человеком. С того момента стал собирать и перетаскивать камни в основание события, которое произойдет в Харькове через 12 лет. Все эти годы я действовал не всегда понимая, зачем все это? Казалось, действовал хаотично, бессистемно: то кидался в издательскую деятельность, то бросался организовывать различные мероприятия: концерты, конференции, выставки… Контактировал с разными людьми и по разным поводам. Ни я, ни окружающие, не видели общей картины, а видели лишь изнанку полотна на ткацком станке.
Помню, как страшно было в одиночку делать первые шаги на общественном поприще, не было круга единомышленников. Я воцерковлялся, читал много православной литературы и меня как-то особенно потряс образ Иоанна Предтечи. Тогда я носил красный шарф и увидел в этом скрытый смысл. Красный шарф напоминал мне о том, что общественник, если уже стал на путь служения, то должен быть готов ко всему. Напоминал о пути, пройденном Иоанном Крестителем.
Много удивительных событий произошло с 2002-го за это время. Много раз мне, а тем более окружавшим, казалось, что все потеряно, и светильник погаснет по недостатку масла или под порывами ветра. Но со временем то, что было открыто немногим, стало очевидно многим.
Я не уставал повторять, что Бог творчески творит реальность через Слово, — в верном определении уже залог нашей победы. Если украинство (определение, в котором отсутствует связь с Русью) — это гвоздь в духовно-мистическом теле Руси, то Русь Триединая — это клещи, которые этот гвоздь вытащат. Верное понятие-определение, выявляющее суть вещей уже есть оружие. Если определение востребовано и становится фактом общественного сознания, то реальность приводится в соответствие с этим определением. Все эти годы я каким-то чудом и только с Божией помощью держал знамя Руси Триединой, и вокруг знамени стали собираться сподвижники. В моем понимании это не просто сочетание двух слов и не частная лавочка, в этих двух словах важное понятие — алтарь Единого Отечества нашего!
Ракета, запущенная к цели в день космонавтики, летела по ломаной, непредсказуемой траектории, обходя РЭП (радиоэлектронное подавление) и ПРО (противоракетная оборона) противника. И эта цель была достигнута 1 марта 2014 года. В тот знаменательный и счастливый для нас день именно в Харькове произошел пассионарный взрыв, с которого началась Русская весна! Возгорелось пламя борьбы на Новую Русь, борьбы за Новороссию. Может быть, именно в этот день мне довелось сделать то, к чему я шел долгие годы. И на мне был красный шарф.
Это сейчас, на берегу, в состоянии созерцательной жизни, оглядываясь на пройденное, поражаюсь, какое бурное море довелось переплыть. Огромный фотоархив событий из нескольких колб с дисками, который мне удалось перевезти в Россию - тому свидетель.
Оказавшись в Москве, я понял, насколько не готова была Россия в 2014-м году к реальному собиранию русских земель. И все же, настало время собирать расточенное, воссоединять и возрождать Русь единую!
Может СБУ тоже любит символизм, но «за организацию массовых беспорядков» и прочие деяния наша организация решением харьковского окружного суда на Украине была закрыта 11 сентября 2018 года, именно в тот день, когда Православная Церковь отмечает день Усекновения главы Иоанна Предтечи. А озвучен приговор был на брифинге СБУ 8 октября 2014 года, в день преподобного Сергия Радонежского. Такое «совпадение» лишь подтвердило мою догадку о том, что мои действия на общественном фронте были верными.
На Украине еще гордость и злоба распирает слепых поводырей. Некоторые еще наслаждаются чувством полета, еще не было страшного удара о дно. Еще не все видят приближение страшной беды, роковой развязки. Бог попустил Украине строить будущее на песке вымышленной истории и попытаться войти в чужую цивилизацию, чтобы окончательно исчерпать все иллюзии.
Сын сказал отцу: «Отче! дай мне следующую (мне) часть имения». (Лк.15) Пошел в чужую страну и расточил на соблазны.
Отец не проклял беспутного сына, а все время болел за него душой. Промотав все, сын чуть не погиб от голода и лишь тогда пришел в истинный разум. Осознал, что он никому не нужен кроме отца, и нашел силы вернуться в отчий дом.
Мы еще порадуемся, когда Отец оденет нашего раскаявшегося брата в лучшие одежды и посадит одесную себя, и как Отец скажем: «брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.». (Евангелие от Луки 15:32).
Господи, Великий, Всемогущий, предстоянием святых новомученников, царственных страстотерпцев Яви знамение во благо. Разбуди спящего вековым сном богатыря русского, чтобы всем стало очевидно Величие Твое! Соблазнителей Изведи, соблазненных и угнетенных Выведи. Отдели живое от погибшего! Сделай так, чтобы три ветви разделенные проклятием воссоединились любовью.
Сергей Моисеев