Печать
Просмотров: 269

001110129.jpgОбращение к философии Ивана Ильина имеет не только и не столько чисто познавательное значение. Его работы являются классическими для понимания и постижения глубинных оснований истории России, русского национального самосознания и русской культуры во всех ее проявлениях. И как классика, труды Ильина имеют вневременной характер, его прогнозы, его рекомендации, его указания, как найти пути выхода из национальной катастрофы, имеют для нас самое актуальное значение. Чтение трудов Ильина научит нас постигать способ его аргументации, его глубочайшую эрудицию и искрометный стиль. Нам необходимо учиться у Ильина русскому национальному творческому, восприятию жизни, труда и истории русского народа как исполнению религиозного долга.

1. КАКИМИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ РУССКИЕ ПАТРИОТЫ?
Когда мы размышляем об исторических путях и судьбах России и, особенно, о ее будущем, то мы должны иметь в виду, прежде всего, размеры и своеобразие переживаемого ею крушения, его глубину и сложность.
Сегодня Россия нуждается больше всего в самостоятельном национальном творчестве: в углубленном, свободном, непредвзятом созерцании и постижении; в созидании, исходящем из любви к родине, а не из ненависти к обидчикам другого класса; в творчестве – идейном, программном и тактическом, политическом и социальном. Положение наше, русских патриотов, единственно в своем роде, и это мы должны усвоить крепко, от этого мы должны отправляться и именно так осмысливать нашу задачу. Ни один народ в мире не имел и не имеет ни такой территории, ни такого национального состава, ни такой истории, как Россия. У нас своя, особая вера, свой характер, свой уклад души. Мы иначе любим, иначе созерцаем, иначе поем. У нас иное правосознание и иная государственность. Так было всегда. И так обстоит особенно теперь, после всего перенесенного Россией в революции. Поэтому механическое заимствование у других народов сулит нам добра меньше, чем когда-нибудь; и только те из нас, которые потеряли живое чувство России или, может быть, никогда не имели его, могут думать, что Россия спасется какою-нибудь новою слепою формою западничества. Формы национальной идеологии и национального возрождения должны возникнуть из самых душевно-духовных недр самого народа, из его национально-патриотического горения; они должны быть рождены его собственной проблематикой, его страданиями, его характером, его историческими и культурными заданиями.
Вот почему русские патриоты в борьбе за Россию должны сами творить и полагаться на свой разум и на свои силы.
Это творческое задание мы не можем, не смеем суживать. Нельзя ставить вопрос о борьбе за Россию так, что «все дело в свержении большевиков, а там увидим». Нельзя урезывать свое понимание одним первым этапом, чисто отрицательным заданием: «Долой!», а потом все «выяснится и утрясется»... В этом роде мыслило предшествующее поколение, оппозиционно-революционное: оно твердило «долой самодержавие» и воображало, что дальнейшее пойдет гладко и верно по схемам западноевропейской демократии. Оно не видело ни своеобразия, ни величия России, ни пробелов русского национального характера; и потому его «положительная программа» не годилась для России, была нежизненна и неверна. И что же? Предреволюционная монархия пала неожиданно с непредвиденной быстротой и «легкостью», а дальнейшее пошло по невиданным, неслыханным, кошмарным путям и только проявило наивную немощь свергателей, их политическую недальновидность и полную неподготовленность…
2. РОССИИ НУЖНА НОВАЯ СОЗИДАТЕЛЬНАЯ ТВОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ
Первое, что мы должны сказать: ожесточенным ломом, ревом и погромом без цели и без идеи Россию не спасешь. Необходима идея. Идея долгого, волевого дыхания. И создание этой идеи лежит на нас.
России же нужен не шум, а ответственная идея, — на десятилетия, на века... Идея не отрицательная, а положительная; государственная созидательная; но не формальная, т. е. не ограничивающаяся простым указанием на голую форму правления, т. е., например, на «монархию» или «республику», так, как если бы этим разрешались важнейшие и глубочайшие проблемы... Эта идея должна быть государственно-историческая, государственно-национальная, государственно патриотическая, государственно-религиозная.
Это есть идея воспитания в русском народе национального духовного характера.
Само собою, разумеется, что это воспитание может быть только национальным самовоспитанием.
Враги России были, как бы призваны к тому, чтобы духовно пробудить нас... Но национального воспитания они нам, конечно, не дадут: и не захотят, и не смогут. Национальное воспитание может быть осуществлено и должно быть проведено самим русским народом, т.е. его верной и сильной национальной интеллигенцией: священником и монахом, народным учителем, профессором, офицером, судьею, чиновником, художником и литератором. Для этого России нужен новый отбор людей, – отбор духовный, качественный и волевой. Отбор несоблазненных душ, противопоставивших мировой смуте и заразе – Бога, родину, честь и совесть; и непреклонную волю; идею духовного характера и жертвенного поступка. Мы все призваны влиться в этот процесс теперь же; а закончится он только в следующих поколениях.
3. ВОЗРОЖДЕНИЕ УЧИТЕЛЯ ДЛЯ ВОСПИТАНИЯ РУССКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ДУХОВНОГО ХАРАКТЕРА
Идея русского национального духовного характера не есть ни политический лозунг, ни политическая программа; это – руководящая, творческая идея.
В ней указан и лозунг сегодняшнего дня: ибо ныне бороться за Россию и победить могут только люди, воспитавшие и закалившие в себе национальный духовный характер; они должны найти друг друга, сговориться и сорганизоваться.
Углубить и укрепить в жизни русский национальный духовный характер, значит научить русского человека духовно быть, самостоятельно творить и отстаивать свою родину. Это значит привести в движение и довести до великого духовного расцвета – религиозную глубину русского духа.
В старину русские характеры закалялись не только от суровой природы и в жизненно-исторических испытаниях, но взращивались церковью, выковывались в монастырях и в армии. В будущем к этим очагам русской национально-духовной силы должна присоединиться вся система народного образования и все патриотически-орденские организации религиозного и светского характера. Живая школа общественного самоуправления и твердая центральная власть постепенно довершат это дело.
Русский народ будет искать после революции великой и спасительной религиозной цельности. Православный монастырь, ведомый православным старчеством, во всей его мудрости и свободе, найдет и укажет ему путь к этой цельности. Тогда он даст России науку религиозного характера и справится со своей беспримерной задачей всероссийского миссионерства.
Русская армия искони была школой русской патриотической верности, русской чести и стойкости. Самое воинское звание и дело заставляет человека выпрямить хребет своей души, собрать свою распущенную особу, овладеть собою и сосредоточить свою выносливость и мужественность. Все это элементарные предпосылки характера. Армия невозможна без дисциплины и усердия. Армия требует воинского качества.
Вся система народного образования должна влиться в эту борьбу за национально-духовный характер.
В будущей России образование не должно отделяться от духовного воспитания, – ни в народной школе, ни в гимназиях, ни в профессиональных училищах, ни в университетах.
Образование одной памяти и одного рассудка оставляет человека полуобразованным и главное беспринципным, придавая ему черты самомнения и изворотливости. Полуобразование уводит от духа и от Бога. Беспринципность ведет на службу к дьяволу.
Судьба будущей России лежит в руках русского учителя, – преподавателя школы и гимназии, а также профессора, который есть учитель учителей. Одна из важнейших задач русского общества и правительства – выдвинуть кадр народных учителей, идейно преданных своему делу, способных не только «обучать», но и духовно воспитывать, и спаянных единством национально-патриотической убежденности. Русский народ, изживший смуту в страданиях и унижениях коммунизма, с радостью и доверием пойдет за этим кадром.
Русский учитель должен, прежде всего, продумать и прочувствовать до конца свою великую национальную задачу. Он не специалист по ликвидации безграмотности (не «спец» «ликбеза»), а воспитатель русских детей. Он должен знать и понимать, что дело не только в развитии наблюдения, рассудка и памяти, а в пробуждении и укреплении духовности в детях. Поэтому он должен сам твердо и ясно постигнуть, что есть духовное начало в человеке, как надлежит будить его в детях, укреплять и развивать, как можно пробудить в ребенке религиозное чувство, совесть, достоинство, честь, художественный вкус, братскую сверхклассовую солидарность, правосознание, чувство ответственности, патриотизм и уважение к своей и чужой частной собственности.
Воспитать и подготовить народного учителя значит сделать его живым мастером этого дела. К технике обучения должно присоединиться искусство воспитания. И самое обучение должно происходить на духовно-воспитывающем материале сведений и фактов. Сама идея преподавания должна быть обновлена; а методика обучения должна быть разработана заново.
Все, что воспитывает духовный характер человека – все хорошо для России, все должно быть принято, творчески продумано, утверждено, насаждено и поддержано. И обратно: все, что не содействует этой цели, должно быть отвергнуто, хотя бы оно было принято всеми остальными народами.
Спорт укрепляет и воспитывает характер, если он не жесток, если он сковывает и дисциплинирует страсти, а не разнуздывает их. Этим должно определиться отношение к спорту в России.
Хоровое пение дивным образом сочетает самостоятельность человека с осуществлением общественной гармонии; – культ национального русского дара к песнопению с облагораживающей силой музыки. Поэтому хоровое пение должно стать делом всенародным, делом государственной важности.
Частная собственность воспитывает человека к самостоятельности и самодеятельности; она должна быть утверждена в социальных формах и видах. Коммунизм угашает личное начало в человеке и ему не будет места.
Кооперация, основанная на добровольном объединении самостоятельных хозяев, но отнюдь не образующая социалистическое «государство в государстве» – будет цвести в будущей России.
Особая забота должна быть о духовном воспитании детей. Основная и священная задача воспитателя состоит в том, чтобы озарить детскую душу божественными лучами, дать ей вострепетать от них, осчастливить ее ими, влюбить детский инстинкт в Бога и Его мировые веяния; чтобы эта тайна перерождающего соприкосновения состоялась еще тогда, когда никакое ожесточение и окаменение не овладело душою и не исказило ее судорогою зла; тогда, когда душа нежна, непосредственна, чутка и доверчива.
И вот, когда детская душа, умиленная и трепещущая от сострадания к страдающему, рванется ему на помощь; когда ребенок, почувствовав неизмеримую благость и любовь Бога, Отца всяческих, осчастливленный этой любовью, захочет ответить на нее; когда у ребенка навернутся слезы на глазах от восторга перед красотою небесного облака, или сияющей бабочки, или глубокой и сильной мелодии; когда у него сожмутся кулаченки и засверкают глаза от желание стать, как Александр Невский, как Козьма Минин, или как Лавр Корнилов, словом, когда луч Божий, непосредственно или преломленный через земные ткани, озарит и опалит его душу, – тогда свершится одно из важнейших и драгоценнейших событий его жизни, событие основополагающее и одухотворяющее: рождение ангела в темной и загадочной глубине инстинкта. Чем раньше и глубже проникнет в детскую душу этот луч – тем лучше; чем живее, чем искреннее он будет удержан ею – тем продуктивнее. Именно инстинкт ребенка должен быть им пленен и осчастливлен: чтобы от инстинкта к духу на всю жизнь установился и упрочился легкий и свободный ход; чтобы инстинкт в самые трудные и страшные минуты жизни таил в самом себе любовь к духу, и волю к духу, и мог всегда найти путь к нему. Этим закладывается, этим, уже заложена основа человеческой духовности, начало духовного характера.

4. ЧТО ТАКОЕ ДУХОВНОЕ БЫТИЕ И ДУХОВНЫЙ ХАРАКТЕР?
Что же должны мы воспитать в самих себе и в нашем народе? Что такое духовный характер? И как приступить к этому делу?
Мало сказать «воспитание характера» надо непременно договорить: воспитание духовного характера. Русская душа должна приобрести уклад волевой, достойный и царственный. Она должна выстрадать и выковать себе духовный характер.
Человек без духа не достоин своего звания. Все люди и все народы – знают они о том или не знают – слагают свою жизнь, свои дела, свою историю перед лицом Божиим. Им светит божественная благодать. Им даются дары Духа Святого. Божественная стихия, вливаясь в человека, создает его духовный характер, а развертываясь в его делах и созданиях, слагает духовную культуру народа.
Именно в этом – смысл дивной христианской молитвы ко Святому Духу: «Прииди, и вселися в ны...»
Так человеку дается тот внутреннейший источник или орган для верного восприятия божественных лучей, который будет питать его на протяжении всей его жизни; в этих лучах, этими лучами он будет в дальнейшем утверждать свою личную духовную силу. Ибо в нем создан тот духовно-душевный алтарь, у которого он может молиться; установлены как бы те весы, на которых он способен взвешивать человеческие деяния и мировые события; как бы сорганизован тот «главный штаб» его жизни, в котором он будет принимать все судьбоносные, боевые решения своей жизни... Заложен камень его бытия.
Быть не то же самое, что существовать. Быть – значит быть (сознательно или бессознательно) в божественном содержании, его удерживать в себе, им строить себя, им измерять дела и события. В идеальной полноте – это значит принимать путь Божьего Дела на земле, как свой собственный путь; Его дело, как свое дело; Его успех, как свой успех.
Несомненно, что все люди имеют «существование»: они существуют в виде множества своеобразных комбинаций телесного и душевного материала. Согласно этому каждый из нас должен как бы одолеть свое «существование», его груз, его инерцию, его трудности, и приобрести бытие с Богом.
Человек с безвольно-страстною душою говорит и живет по формуле: «Мне хочется думать и поступать так; но я мог бы и иначе, в зависимости от моего интереса, как мне в данный момент захотелось бы или понравилось...» Напротив, человек, имеющий духовное бытие и характер, говорит и живет иначе: «Я думаю, решаю и поступаю так, только так; иначе я не могу, и не хочу, и не должен, и не смею, я и не могу хотеть иначе; и не хотел бы иначе мочь; ибо это и только это соответствует сразу – и требованию Божьего дела на земле, и голосу моей совести, в котором мои инстинкт и мой дух слились воедино».
Всюду и в личной жизни, и в общественной, и в религии, и в науке, и в искусстве, и в политике – есть эта высшая, божественно-предметная необходимость, которую человек призван испытать и увидеть, – и, увидев, полюбить; и, полюбив, осмыслить; и, осмыслив, осуществить; и в этом осуществлении построить свое личное бытие и бытие своей национальной культуры.
Сколько людей живет и умирает (сегодня) и не знает об этой божественно-предметной необходимости; не знает вообще, что она есть, что она – источник духовного бытия; не знает, ни в чем она, ни как она обретается и обнаруживается. Множество людей говорит о религии, работает в науке, сочиняет в искусстве, пишет и печатает, распоряжается в государстве – идет мимо этой стихии и ее законов, не видя или пренебрегая. Только немногие знают о ней непосредственно, из внутреннего опыта; а те, кто слышат о ней от других – нередко отрицают, смеются и кощунствуют, или вовсе не отзываются. Это люди, лишенные духовного характера. Но именно вследствие этого они остаются вне реальности; их жизнь призрачна; их деяния недуховны.
Самый источник их существования и самая ткань их была – вне этих измерений, ибо они руководятся одним инстинктом самосохранения. Они одержимы потребностями и страстями; и духовно-обоснованные решения им чужды. Поэтому жизнь их слагается нередко из состояний, а не из поступков; и идея подвига кажется им чуждой и странной. Они не решают и не совершают, а как бы текут, плывут по течению, или ползут и осыпаются, подобно песку, увлекаемые тяготением.
Бывают в истории периоды и времена, когда такой тип человека становится распространенным или даже преобладающим. Именно так было в России перед революцией... Но именно так оно у нас впредь не должно обстоять и не будет! – Народ, не умеющий или не могущий преодолеть это состояние и найти из него творческий выход, – т. е. укрепить свой духовный характер и насадить его в новых поколениях, – не сможет удержаться на исторической арене: его смоет волна других народов. И потому у России нет выбора: она должна вступить на указываемый мною путь. И я верю, что это так и будет: великие исторические крушения и испытания пробудят и укрепят его духовные силы. И не нам сомневаться в этом, не нам, которых Пушкин научил молиться за Россию этими дивными словами:


Но в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.

Что же делать нам, чтобы не раздробиться подобно стеклу? Что делать нашему поколению и тем поколениям, которые придут вслед за нами? Как укрепить нам наш характер, блюдя его национальную природу и сообщая ему живую и огненную духовную основу? И как нам воспитать ее в нашей народной массе?
5. ПОЧЕМУ НЕОБХОДИМО ВОССТАНАВЛИВАТЬ ДУХОВНЫЙ ХАРАКТЕР И КАКОВЫ ЕГО ОСОБЕННОСТИ У РУССКИХ ЛЮДЕЙ
Не здесь и не сейчас разрешать этот вопрос в целом. Но утвердим теперь же, что от разрешения этой задачи зависит вся судьба, вся будущая судьба России и русской культуры. Ибо на чем же построим мы наше государство, если не на духовном характере русских людей? Не на терроре же, подобно большевикам! И не на расползающейся же центробежной хляби человеческой, не на лени же, пассивности и саморазнуздании! Мы строили его доселе на священной традиции, которая отбирала людей с характером и вела ими страну. Но ныне традиция эта порвалась и мы должны идти не от нее, а к ней – исходя от характера у немногих и восходя к насаждению характера в массе...
И если мы не укрепим силу духовного и гражданственного характера в России, то какая же государственная форма удастся нам? Пародия на республику, или пародия на монархию? Что познает и утвердит бесхарактерный ученый? Куда поведет нас бесхарактерный философ? В какую оргию, в какой распад вовлечет нас бесхарактерный художник? Какую продажность развернет бесхарактерный чиновник? Кого научит, кого воспитает бесхарактерный священник? Какую войну сумеет повести бесхарактерный офицер?!
Вся Россия была создана людьми с характером. Вся русская культура есть явление национального духовного характера. А ныне, после таких и стольких испытаний, мы призваны к тому, чтобы найти ключ к воспитанию русского национального духовного характера в массе; и осуществить это воспитание. Мы должны твердо верить в то, что все беды и испытания последних лет – не только плющили и разбивали слабых, но и закаляли сильных. И от этих, сильных и закаленных, мы и должны начать новую систему национального воспитания в России. Это проблема всех проблем; здесь начало всех начал. Ибо люди с сильным духовным характером нужны России не только через сто лет, и не только «послезавтра», но сегодня, сейчас, немедленно и на века!...
И кто воспитает теперь же хоть одного такого человека, – укрепит ли он себя самого, или поможет другому, или взрастит в этом духе сына, или дочь – тот оправдается перед лицом России и ее истории. Если что-нибудь необходимо России – то такие люди. Если враги России чего-нибудь опасаются, то именно этого. Если разрешение какой-нибудь задачи нельзя откладывать, то именно этой задачи!
Россия нуждается больше всего в воспитании и укреплении духовного характера. В чем его сущность? Каковы его основы?
Отвечаю на эти вопросы не в общей, философской форме, а применительно к России, русскому народу и русскому национальному характеру.
Русскому человеку в массе даны три основные силы: гибкий, крепкий инстинкт самосохранения, изобретательный и подвижный, темпераментный в основном заряде и талантливый в проявлениях; яркая, глубокая, отзывчивая жизнь чувства; и сила созерцающего, образно мыслящего воображения.
Чтобы захватить эти три основные силы и вовлечь их в строительство характера и в жизненное творчество, русскому человеку необходимо что-то искренно и сильно любить, что на самом деле заслуживало бы этой любви; и во что-то искренно и крепко верить, что заслуживало бы этой веры перед лицом Божиим.
Есть народы, которым надо, прежде всего, понять умом и на основании этого решить волею. У нас же – первые движущие силы любовь и вера. Без любви русский человек становится лентяем и мотом, пассивно прозябающим существом; без веры – русский человек становится безразличным резонером, пустым и вредным разговорщиком. Чтобы действовать, русский человек должен твердо поверить во что-нибудь, пусть – в ложное или дикое. Ум и воля приводятся у русского человека в движение любовью (или, соответственно, ненавистью) и верою.
Поэтому русское национальное воспитание должно непременно обращаться к иррациональной глубине инстинкта, к страсти человека, к его живому и глубокому чувству, – чтобы разбудить чувствилище человека духовным содержанием; чтобы ранить, пленить, влюбить душу в Божественное, в Бога на небесах или в божественное обнаружение Его на земле, а лучше всего – в оба эти предмета.
Инстинкт и дух не враги. Они необходимы друг другу. Инстинкт необходим духу, как жизненная сила. Дух необходим инстинкту, как высшая власть и ценность.
Русскому человеку, чтобы быть на высоте, необходимо беззаветно любить и беззаветно верить.
Все великое на земле создано страстию, но не животной страстью, а одухотворенной и духовной. И больше всего это относится к русскому человеку и русской истории. Ему необходимо, чтобы страсть его не подавлялась и не томилась под запретом, но сама горела искренним и искрящимся огнем любви, и сама излучала влучившийся в нее свет веры. Так, чтобы эта любовь не стыдилась разума, но придавала его свету – силу высшей ясности, глубины и власти; и чтобы она не боялась воли, не отстранялась от нее, а зажигала и вдохновляла ее.
Такой любви и такой веры требуют от русского человека три великие «предмета»: Бог, родина и национальный вождь. Эти три великие «предмета» только и можно иметь любовию и верою. И замечательно, что эти три предмета укоренены духовно в первом – в Боге: ибо без Бога – и родина не родина и национальный вождь не вождь, а тиран.
Кто не любит Бога и не верит в Него, исходя из собственного духовного опыта, тот Его и не имеет; ибо ни волею, как думают католики, ни умом, как думают протестанты, – Бога иметь нельзя.
Кто не умеет любить свою родину и верить в нее, тот безродный человек, ибо ни расою, ни государственной принадлежностью, ни географией, ни бытом, ни привычкой – родину иметь нельзя.
И кто не любит беззаветно своего национального вождя, и не верит ему, и не верит в него, – тот не посылает ему своего сердечно-волевого луча верности, силы и вдохновения, тот не «аккумулирует» к нему или в него, и потому жизненно и творчески теряет его; именно потому персону вождя и Государя враги всегда пытаются обессилить и подорвать подозрениями, насмешкой, очернением и клеветою...
И вот, воспитать русского ребенка и воспитать в нем характер значит, прежде всего – открыть ему, его инстинкту, его глубокому иррациональному чувствилищу, его страсти способность и счастье беззаветно любить и беззаветно верить: первее всего и превыше всего – любить Бога и верить в Бога; а потом – любить Родину, это живое жилище Духа Божия на земле, эту национальную сокровищницу Духа Святого, любить ее и верить в нее; и наконец – любить персонифицированного главу родины, ее ответственного и вдохновенного вождя или Государя.
6. НАМ НЕОБХОДИМО ОБРЕТАТЬ ДУХОВНУЮ ОЧЕВИДНОСТЬ
Но, чтобы так беззаветно полюбить и беззаветно поверить, надо увидеть духовными очами то, что любишь и во что веришь.
Необходима духовная очевидность. Русский национальный характер должен быть построен на очевидности и может быть построен только на ней. Это и только это соответствует душевному естеству и укладу русского человека.
Очевидность – вот то простое и единое слово, к которому я свожу воспитание русского национального характера и следовательно все возрождение России. На очевидности – на духовном оке, на зрении сердца, на созерцании любви – построена была Россия: и русское православие, и русская добродетель; и русское правосознание, и русское геройство; и русское искусство, и русский характер.
И если ныне мировой кризис обнаружил некоторую опустошенность и некое бесплодие мировой культуры – то эта опустошенность сводится к утрате духовной очевидности; и если народы ныне жаждут чего-то и нуждаются в духовном обновлении – то они нуждаются именно в очевидности. И ныне обаяние России и русской культуры во всем мире объясняется именно тем, что люди и народы смутно, как сквозь сонную завесу, чуют, что русский дух богат, щедр, и живет именно тем началом духовной очевидности, сердечного видения, зрячей любви, которой им не достает и которая составляет как бы самый воздух, или самую ткань, или самую животворящую энергию России, русского духа и русской культуры. Эту-то силу мы и должны ныне осознать, возродить, очистить и из нее вырастить новую Россию.
Очевидность не сводится ни к мнению, ни к познанию, ни к вероятности, ни к «приятию чего-то за истину». Очевидность состоит не в том, что человек выбирает то, что ему приходится по вкусу и начинает с этим понравившимся носиться, как с сокровищем. В очевидности не человек охватывает истину умом, а истина охватывает человеческое сердце, и воображение, и ум. В очевидности отпадает всякое сомнение и шатание, исчезают все оговорки, резервации, всякая условность, все релятивистические уловки.
Человек переживает в сердце, в глубочайшем чувствилище своем некое окончательное озарение, некое несомнительное, подлинное посещение Божиим лучом.
Очевидность есть обрыв, конец – и в то же время начало нового бытия. Раз испытанная и пережитая, она делает человека сокровенно накаленным и светящимся изнутри. Она делает человека наполненным и в глубине его существа – одержимым. Но одержимость эта не есть одержимость безумием, или неизжитой личной страстью, или диавольским началом. Это есть накаленность и одержимость благодатным Божиим лучом, лучом божественной Предметности.
Эта одержимость, возникшая от очевидности – как бы возвращает в мир Божий луч, озаривший, осчастлививший духовное око сердца. Она возвращает этот луч творчески – то в накаленном, духовно-верном поступке; то в чудесной, ясновидческой картине художника; то в сверкающей и светящейся сонате; то в огненной молитве, исполненной живого Боговидения и произносимой в смиренно-дерзающей простоте; то в изъясняющей Божий мир научной теории; то в государственных преобразованиях великого реформатора; то просто в сиянии тихой, скромной жизни, полной жертвенного смысла и смирения; то в героической смерти человека.
И сколь счастливы люди, получившие этот луч в раннем детстве, – когда вся душа пропитана наивным доверием, прозрачна до дна и восприимчива с самого дна. И не в этом ли сокровенный смысл Христовых слов: «Пустите детей – и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19, 14). И еще: «если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18,2).
Люди, одержимые очевидностью духа и сердца, – носят в себе первооснову духовного характера и обыкновенно, узнают друг друга издалека, легко и быстро. Вся судьба их, вся кривая их жизни слагается по-особому. Ибо очевидность одухотворяет, опаляет и очищает человеческое бессознательное – инстинкт и его первобытное чувствилище, страсть и темперамент человека. Она дает человеческой душе – якорь, опору и характер. Она дает всем нравственным удержам силу и питание. Она открывает человеку возможность стать духовно сильным, здоровым и цельным. Человек не раздвоен: у него не так обстоит дело, что ему нравится то, чего он не ценит, а ценит он то, к чему его не тянет; а так, что ему нравится совершенное, а к несовершенному его и не влечет; для него не милое – хорошо, а хорошее – мило; и в вещах, и в людях, и в деяниях. И отсюда его цельность в душе и его искренность в духе. То, что он любит – за то он и борется; и он прав в этом и сам знает об этом; ибо за то, что взято и принято очевидностью сердца — за это люди всегда боролись на жизнь и на смерть.
Очевидность есть источник убеждения, убежденности; она есть источник духовной принципиальности и духовного характера. Именно к очевидности в ее полном и глубоком значении может быть сведена творческая идея нашего будущего.
7. ЗАКОН ОБРЕТЕНИЯ СОКРОВИЩА СЕРДЦА СВОЕГО, ГОЛОСА СОВЕСТИ И ЧУВСТВА СОБСТВЕННОГО ДУХОВНОГО ДОСТОИНСТВА
Есть такой закон духа, согласно которому человек вживает силы своей души в то содержание, которое дается ему акт очевидности. Я имею в виду тот закон, который выражен в евангельских словах: «Где сокровище ваше – там и сердце ваше будет» (Лк. 12, 34).
Человек, найдя свое духовное сокровище, вживается в него в течение всей своей жизни – иногда сам того не сознавая. Это сокровище становится его главным предметом, его иррациональной идеей, метафизическим лейтмотивом его жизни. Такой человек приобщается моно-идеизму – т. е. он одержим той единой идеей, которую принес его сердцу Божий луч; и вследствие этого он сам уподобляется этой идее. Так отшельник, проводящий свою жизнь в Богомыслии, трудится по слову Макария Великого в богоделании, он работает над богоуподоблением своей души. Так душа творящего художника становится гармоничною, мерно-зданною, поющею, утонченно-созерцательною. Так душа патриота всю жизнь укореняется в духе и силе и славе его родины.
Это постоянное интенсивное сосредоточение души на чем-то едином и определенном – злом или добром, освобождающем или соблазнительном, благородном или низменном – отожествляет человека с предметом его медитации. Скажи мне, о чем горит твое сердце, а я скажу тебе, чему ты уподобляешься и чем ты станешь.
Именно в силу этого закона так бесконечно важно привить ребенку способность молиться, т. е. собранно, целостно, огненно возноситься к Богу и принимать в себя Его благодатное излучение и веяние. (Все более приближаться к Богу и соединяться с Ним). В этом процессе человек постепенно и незаметно создает в себе самом, в глубине своей души некое духовное огнилище, некий центр, как бы несгораемую купину, из которой он будет исходить в своих оценках, решениях и делах, и которою он будет определяться в жизни.
Кто бы он ни был – врач, или судья, или ученый, или воин, или художник, или воспитатель, или политик, или тем более священник – человек будет слагать свою жизнь и свои отношения именно при свете этой купины, из ее лучей, по звучащему из нее голосу. И если уподобить его душу городу, то можно сказать, что в этом городе – сложится некий священный Кремль, а центром Кремля будет храм, а в центре храма будет жертвенник с неугасающим огнем любви и волевого служения. Вот образ человека с духовным характером.
Из этой купины и раздается тот голос, который мы называем голосом совести, — не совести укоряющей и угрызающей за совершение худых дел или за несовершение хороших дел, но совести, властно бросающей нас в самое верное и лучшее из возможных деяний, и делающей для нас невозможными, неосуществимыми, невыполнимыми дела злобы и коварства. Человек с духовным характером слышит голос совести не после греха, а до поступка; и этот голос совести не мучает его укором, а подсказывает ему самое лучшее, объективно лучшее в каждом жизненном положении. И что чудеснее всего, что этот голос совести он воспринимает, как волю Божию и в то же время как свое собственное влечение и желание. Не так дело обстоит, что воля Божия требует от него чего то, что он признает лучшим, но чего ему не хочется; а так, что ему самому целостно хочется того, чего от него требует голос Божий. И в этом-то и состоит последний смысл третьего прошения молитвы Господней – «да будет воля Твоя». Значит: да будет не только Твоя воля надо мною, «на небеси», чтобы я верно и покорно принимал ее; но да будет Твоя воля во мне, «на земли», и пусть она станет единственным источником моих хотений.
Именно такой душевно-духовный уклад и вызывает в, человеке ту необходимую и бесконечно драгоценную жизненную основу, которую я называю чувством собственного духовного достоинства. Понятно, как оно возникает. Человек, чувствующий себя духовным градом, с кремлем, храмом и купиною, несет это в себе, как некий дар и сокровище. Он любит это сокровище, как свой главный доступ к Божественному. Он чтит этот дар и благоговеет перед этим голосом – понимая, что он сам почерпает в нем и из него свою духовную правоту и свою духовную силу. Он чувствует себя как бы жилищем или сосудом этой купины и этого голоса. И потому понимает, что, унижая себя, он унизил бы и свой храм; и что, соблюдая верность своему храму и своей купине, он строит и поддерживает свой дух и свое бытие.
Чувство собственного духовного достоинства — не есть ни тщеславие, ни честолюбие, ни гордыня. Оно не только не исключает чувство ответственности, религиозное смирение и покаянное очищение, но является прямым условием их верного, искреннего и плодотворного переживания.
Ибо чувство ответственности растет и крепнет именно от непосредственного предстояния своей купине и ее голосу. И именно в этом предстоянии, трепетном и ответственном, человек впервые научается смиряться без лицемерия и аффектации, видеть себя малым и слабым в отрыве от Божьей силы. Он научается смирению без унижения; смирению, а не рабству; он научается по слову ап. Петра служить, как свободный (I Пет. 2, 16). И покаяние у него никогда не превратится в отчаяние о себе и не поведет его на путь бессильного примирения с грехом: ибо источник его возрождения и его силы в нем самом – ему стоит только войти в свой кремль и храм и внять гласу из купины; и он знает об этом, помнит – и покаяние его становится от этого творческим.
Чувство собственного духовного достоинства – есть драгоценная и безусловная основа настоящего характера. Оно как будто говорит человеку неумолчно: помни, что твоя воля укоренена в благе; что ты сам хочешь добра, к которому ты призван; что доступ к нему открыт тебе, ежесекундно и пожизненно; что ответственность твоя перед Богом, перед собою и перед людьми велика и неизбывна; помни о своих слезах и клятвах перед этим алтарем; и оставайся верен своей вере и своей любви, чего бы это тебе ни стоило.
Спросим себя, способен ли такой человек на измену; или предательство? Способен ли он на низость или продажность? Способен ли он на клевету или интригу? И установим, что Россия нуждается, прежде всего, и больше всего в людях такого уклада и характера. Россия только тогда стряхнет с себя и вытравит из своей души последние остатки и крепостного права, и коммунистического порабощения, когда встанет такое поколение деятелей и граждан.
И именно тогда начнут исчезать из русского душевного уклада рабские, подлые и пошлые черты, которые закреплены в русских поговорках, которые отразили наши частые грехи: «чей хлеб ешь, того и обычай тешь»; «в какое стадо залетел, так и каркай»; «меж у волками вой по волчьи, меж свиньями хрюкай по свинячьи»; «рука руку моет, вор вора кроет»; «мимо идти да не украсть – люди дураком назовут»; «закон, что дышло: куда поворотишь, туда и вышло»; «что за чины, когда во щах нет ветчины»; «конь любит овес, а воевода принос»; «деньгам все повинуется»; «стыд не дым, глаза не выест»; «казна – шатущая корова – не доит ее ленивый»; «казенного козла за хвост подержишь – шуба будет»; «дай прокормить казенного воробья – без своего гуся за стол не сядем»; и т. д., и т. п.
Не довольно ли? Не ясно ли?
Чувство собственного духовного достоинства – есть основа достойного, верного образа действий; основа здоровой гражданственности, творческого правопорядка, могучей армии, крепкого государства. Это есть основа неподкупного, честного служения церкви, и родине, и всякому Божьему делу на земле, основа того, что я называю предметными поведением в жизни и творчестве: и в политическом творчестве, и в научном; и в художественном, и в хозяйственном.
Силен тот народ, где люди знают, говоря словами Пушкина, «первую науку: чтить самого себя». Но чтить самого себя может только тот, кто носит в себе Бога. Ибо только ему есть, за что себя чтить, – и притом не от самомнения, заносчивости или гордыни. Он чтит в себе Божий и ангельский зрак, чтит в себе Того, Кому заповедано молиться «Отче наш...» и кто этою молитвою утверждает в себе сына Божьего.
8. УМЕНИЕ ВЛАДЕТЬ СОБОЮ, РАСПОЗНАВАТЬ ЛЮДЕЙ И ОПРЕДЕЛЯТЬ – ЗА ЧТО СТОИТ ЖИТЬ И УМЕРЕТЬ
Таковы основы духовного характера со всеми их последствиями и проявлениями. Из них проистекает прежде всего – умение владеть собою: самому устанавливать для себя закон жизни и поведения, и самому свободно этот закон выдерживать и соблюдать (то, что можно передать греческим словом автономия – по-русски буквально самозаконие).
Эта автономность характера – это самообладание, этот самоудерж является условием верности и свободы. Ибо для того, чтобы блюсти верность – церкви, родине, правительству, жене, своему слову – нужна не только преданность сердца, но еще и живая, волевая власть над самим собою, над произволом своего ума, над кипением своих страстей, над своею корыстью и ленью.
Русский человек силен тогда, когда он целен; а цельности он достигает, прежде всего, и больше всего через свободу – через внутреннюю свободу любви и свободу веры. И, замечательно, что этой свободой любви и веры проникнут дух русского Православия — этой главной и величайшей воспитательной силы в истории русского народа.
Духовный характер дает людям еще одну драгоценную способность – распознавать людей, их духовность, их силу, их ранг, их призвание, их верность. Ибо распознать все это может только тот, кто сам этому причастен, кто или уже имеет это, или же упорно и усердно работает над тем, чтобы это приобрести.
Вот почему к организаторской и водительской деятельности призваны именно люди с духовным характером и только они. Ибо им дано видеть в других людях, кто из этих других к чему призван; и кто силен, кто слаб; и кто верен, а кто затаил в себе предателя; и кто какой ранг способен понести и вынести. А вне этого не создать никакой могучей и ведущей, жизненно-творческой организации.
В отборе людей, который уже начат силою исторических событий и ныне продолжается и совершается сам собою – решает, прежде всего, и больше всего критерий жизни и смерти. Ибо эти события – и великая война, и революция, и наше рассеяние – неустанно твердят нам одно: «жить стоит только тем, за что стоит бороться на жизнь и на смерть, за что стоит умереть». Стоит бороться и умереть – за Бога, за веру, за духовную свободу, за честь, за родину, за семью; стоит бороться и умереть – за свой народ, за его духовную культуру, за его творческую жизнь, за национальное искусство, за национальное достояние, за национального вождя. И новые русские поколения должны внять этому критерию у самой колыбели своей.
Пусть никто не говорит, что это сурово, невозможно и неосуществимо. Ибо, вот, смотрите: разве я выдумал эти слова и это требование? Разве не сама русская история громко твердит их вот уже двадцать лет у колыбели новорождающихся русских людей и разве не слышите вы в этих словах как бы некий исторический голос, который сразу обличает наше прошлое малодушие и оскудение, и в то же время дает нам обетование неизмеримо большего и прекрасного? Ведь в этом последний, потрясающий смысл всего того, что переживают русские люди под ярмом большевицкого террора: «предай и предайся; или закались и воспари; ибо жить стоит только тем, за что стоит бороться на смерть и умереть»... И не большевики мыслят и говорят это – куда им, слепым кротам материализма! Но в плавильне их зверского террора «дробится стекло» русской духовной бесхарактерности и «куется булат» русского национального характера. И, видя это, можем ли мы сомневаться в том, чем это кончится? И можем ли мы пассивно недоумевать о том, что нам надлежит делать?
9. ТВОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ НАШЕГО БУДУЩЕГО – ВОСПИТАНИЕ И УКРЕПЛЕНИЕ РУССКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО РЫЦАРСТВА, СОЗДАНИЕ ДЕЯТЕЛЬНЫХ ПРАВОСЛАВНЫХ ОБЩИН И РЫЦАРСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ
Мы должны, прежде всего, и больше всего – крепить, растить и углублять русский национальный духовный характер, в самих себе, и в других, и в наших детях. В этом залог спасения, знамя спасения и утверждения на много десятков лет, на сотни лет вперед. В этом творческая идея нашего будущего, в этом критерий нашего успеха. Это мерило для нашего государственного и хозяйственного строя. Здесь источник расцвета русской науки, русского искусства, русской культуры.
И не «приступить» к этому мы должны, ибо мы к этому уже приступили; а сознательно, и планомерно, и неутомимо предаться этому.
Идея духовного характера должна стать и станет в России ведущей идеей, программой, мерой. Бесхарактерность будет мерою неудачи и стыда; характер мерою успеха и почета. Людей, которые не любят ничего высшего и не верят ни во что божественное, будут сторониться; их будут обходить. С людьми, у которых нет очевидности, не будут разговаривать – ибо с трупами не беседуют. Всюду будут искать людей совестных и верных. Люди, лишенные чувства собственного духовного достоинства, займут последний ранг в обществе. Люди, неспособные к автономному самообладанию, будут обуздываться и клеймиться. Россия вступит в эпоху орденских и рыцарских организаций.
Ибо русские люди поймут и продумают окончательно то, что начали понимать уже и в наши дни: а именно, что один человек с духовным характером есть уже целый остров в бушующем море; и что два таких человека, сговорившихся в крепком и верном, жизненно-смертном единомыслии – образуют начало материка; а орденский союз, сплотившийся из таких людей, может все и для него нет невозможного.
И потому мы теперь же, сегодня же должны – каждый в себе самом, за себя и для себя, и в то же время – для других и для России – ковать в себе этот духовный характер, измеряя себя и свои поступки этими мерилами: любви, веры, очевидности, совести, чувства собственного духовного достоинства, автономного самообладания и смертной готовности. И все это перед лицом России – ее исторических судеб, ее трагедии и ее возрождения, ее потребностей, ее грядущих путей; познавая ее через свою собственную душу и познавая себя в ее истории и ее духе.
Итак, спасение России – в воспитании и укреплении русского национального рыцарства. В этом все: идея, программа и путь борьбы. Это единственно верное и единственно нужное. Все остальное есть проявление, развитие и последствие этого.
Рыцарский дух; рыцарская дисциплина; рыцарское единение; рыцарская борьба! В мире раздор и смута потому, что люди ищут только «своего» и только «для себя». Смута и раздор, потому что в жадных сердцах нет престола Божия, нет служения и ответственности; и потому нет и спасительной, творческой идеи, которая дала бы не только новую цель и новую программу, но указала бы и новое бытие и новые формы бытия. Нет этой идеи: христиански-милосердной-социальной; и в тоже время – духовно-правовой, патриотически-государственной и грозной. Да, милосердной и грозной: рыцарственной.
Оставим в стороне другие страны и другие народы и их спасение. У них свои язвы, свои беды, свои нужды и свои опасности. Нельзя быть умным и сильным за других. Мы сами – беспризорные дети; и потому не наша печаль чужих детей качать. Оставим до времени все эти общечеловеческие мечты и вселенские химеры. Россия перед нами! А ей необходимо русское рыцарство: новое служение по-новому служащих новых служилых кадров.
Быть рыцарем – значит предстоять престолу Божьему – быть крепким православным человеком; и в этом трепетном предстоянии почерпать бестрепетность для честного и грозного служения.
Быть рыцарем – не значит иметь отвлеченный «идеал», но значит быть верным, сильным и бесстрастным орудием живой идеи, ее носителем до смерти, ее слугою на смерть.
Быть рыцарем – значит закалять свой характер; значит утопить свое малое «я» в великом, национально-патриотическом «Мы» и подчинить свое личное – общему спасению.
Быть рыцарем – значит построить свою жизнь на свободном повиновении Предмету своего служения и Вождю и поднять забрало навстречу врагу.
Быть рыцарем – не значит «отвергать собственность», но значит оплодотворять ее трудом и преображать щедростью.
Быть рыцарем – значит вносить во все дела дух неуравнивающей справедливости, нести своему народу братство, слабому – защиту, злому – грозу!.. –
… Невозможно? Неосуществимо? Утопическая мечта? Непосильный идеал?
Смотрите же: весь смысл переживаемой нами смуты в том, чтобы повсюду запылали очаги нового, национально-государственного рыцарства.
И не говорите, что «нас мало» и что нельзя нам «переть против рожна». Тех, кто прав, силен и верен – всегда было на свете меньше; и все большие движения всегда начинались скудным меньшинством. Дело не в числе людей, а в их внутренней, духовной силе и в их спайке на жизнь и на смерть. Зверь гораздо сильнее укротителя, но не смеет броситься на него, пока дух укротителя собран и пока не дрогнула сила его взгляда.
Будем же твердо уверены в возрождении России. И доведем себя до очевидности в вопросе о необходимости для России национального духовного характера. И тогда все сложится само собою.
Знаем мы, что русскому человеку в массе нелегко дается сила характера. Но если характер дался и удался русскому человеку – то крепости его искони дивились другие народы.
Читайте историю России: и убеждайтесь, что вся она создана силою русского духовного характера. От Феодосия Печерского до Сергия Радонежского, патриарха Гермогена и Серафима Саровского; от Мономаха до Суворова, Столыпина и Врангеля; от Ломоносова до Менделеева – вся история России есть победа русского духовного характера над трудностями, соблазнами, опасностями и врагами.
Так было. Так и еще лучше будет и впредь. В России зазияла бездна безбожия и жадности, бесчестия и порока. Россия отзовется на это и уже отзывается зарождением деятельных православных общин и рыцарства. И Господь подаст нам и умудрения, и силы, и горения, и воли.
1934 г.

УЧЕНИЕ ИЛЬИНА О ГРЯДУЩЕЙ РОССИИ
Все творчество Ильина удивительно цельно и последовательно. Его энциклопедичность, обширность и глубина требуют значительного объема для своего освещения. Однако одна тема никак не может быть опущена. Это тема России. Ильин сделал Россию философским предметом для постижения и духовным понятием. Его «Три речи о России» — это беспримерная песнь своей Родине и своему народу. Причем Ильин исследовал и описывал не только положительные и восхитительные стороны своего предмета, но с горечью отмечал и анализировал недостатки и исторические провалы русского народа и русского государства. В своей статье «Почему сокрушился в России монархический строй?» он писал:
«В России — так неожиданно, так быстро, в несколько дней, и притом столь трагически и столь беспомощно, — сокрушился, отменился и угас монархический строй. Распалась тысячелетняя твердыня. Исчезла государственная форма, державно державшая и строившая национальную Россию. Священная основа национального бытия подверглась разложению, поруганию и злодейскому искоренению. И Династия не стала бороться за свой трон. Трон пал, и никто тогда не поднял и не развернул упавшего знамени; никто не встал под ним открыто, никто не встал за него публично. <…> Крушение монархии было крушением самой России; отпала тысячелетняя государственная форма, но водворилась не "российская республика", как о том мечтала революционная полуинтеллегенция левых партий, а развернулось всероссийское бесчестие, предсказанное Достоевским, и оскудение духа; а на этом духовном оскудении, на этом бесчестии и разложении вырос государственный Анчар большевизма, пророчески предвиденный Пушкиным, — больное и противоестественное древо зла, рассылающее по ветру свой яд всему миру на гибель. <…> Когда созерцаешь эту живую трагедию нашей Династии, то сердце останавливается и говорить о ней становится трудно. Только молча, про себя, вспоминаешь слова Писания: «Яко овча на заклание ведеся и яко агнец непорочен прямо стригущего его безгласен»… Все это есть не осуждение и не обвинение; но лишь признание юридической, исторической и религиозной правды.
Народ был освобожден от присяги и предоставлен на волю своих соблазнителей. В открытую дверь хлынул поток окаяннейшего в истории напористого соблазна, и те, которые вливали этот соблазн, желали власти над Россией во что бы то ни стало. Они готовы были проиграть великую войну, править террором, ограбить всех и истребить правящую Династию; не за какую-либо «вину», а для того, чтобы погасить в стране окончательно всякое монархическое правосознание. Грядущая история покажет, удалось им это или нет. А на нас, на поколении русских людей, скорбью и мукой переживших эту революцию, лежит обязанность спросить себя, в чем же состоит сущность здорового, крепкого и глубокого монархического правосознания и как нам возродить его в России».
Помимо внутренних причин развала русского государственного устройства Ильин отмечал и внешние причины и угрозы будущему его очертанию. Это он первым предвидел и сформуларовал в своей знаменитой статье «Что сулит миру расчленение России»: «…мировая закулиса хоронит единую национальную Россию. Не умно это. Не дальновидно. Торопливо в ненависти и безнадежно на века. Россия не человеческая пыль и не хаос. Она есть прежде всего великий народ, не промотавший своих сил и не отчаявшийся в своем призвании. Этот народ изголодался по свободному порядку, по мирному труду, по собственности и по национальной культуре. Не хороните же его преждевременно! Придет исторический час, он восстанет из мнимого гроба и потребует назад свои права!»
Сам Ильин верил в силы своего народа и в его будущность: «Мы научились хоронить нашу национальную святыню в недосягаемости. Мы постигли тайну уходящего Китежа, столь недоступного врагу и столь близкого нам, неразрушимого и всеосвящающего; мы научились внимать его сверхчувственному, сокровенному благовесту; в дремучей душевной чаще нашли мы таинственное духовное озеро, вечно огражденное, навеки неиссякающее — боговидческое око русской земли, око откровения. И от него мы получили наше умудрение; и от него мы повели наше собирание сил и нашу борьбу — наше национальное Воскресение… И от него мы поведем и впредь наше освобождение и национальное восстановление — все равно, какие бы хищники ни завладели бы временно нашей Россией и какие народы не вторглись бы еще в наши пространства… Вот откуда наша русская способность — незримо возрождаться в зримом умирании, да славится в нас Воскресение Христово! Вот откуда наше русское умение — таить в глубине неиссякаемые, неисчерпаемые духовные силы, силы поддонного Кремля, укрытого и укрывающего «я». Вот откуда наше русское искусство — побеждать отступая, не гибнуть в огне земных пожаров и не распадаться в вещественной разрухе…»
Ильин верил в Россию и объяснил, «почему мы верим в Россию»: «Где бы мы, русские люди, ни жили, в каком бы положении мы ни находились, нас никогда и нигде не покидает скорбь о нашей родине, о России. Это естественно и неизбежно: эта скорбь не может и не должна нас покидать. Она есть проявление нашей живой любви к родине и нашей веры в нее.
Чтобы быть и бороться, стоять и победить, нам необходимо верить в то, что не иссякли благие силы русского народа, что не оскудели в нем Божий дары, что по-прежнему, лишь на поверхности омраченное живет в нем его исконное боговосприятие, что это омрачение пройдет и духовные силы воскреснут. Те из нас, которые лишатся этой веры, утратят цель и смысл национальной борьбы и отпадут, как засохшие листья. Они перестанут видеть Россию в Боге и любить ее духом; а это значит, что они ее потеряют, выйдут из ее духовного лона и перестанут быть русскими.
Быть русским значит не только говорить по-русски. Но значит — воспринимать Россию сердцем, видеть любовью ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время — указание Божье, имеющее оградить Россию от посягательств других народов, и требовать для этого дара — свободы и самостоятельности на земле.
Быть русским значит созерцать Россию в Божьем луче, в ее вечной ткани, ее непреходящей субстанции, и любовью принимать ее, как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни. Быть русским значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу. Может быть, и не прав Тютчев, что «в Россию можно только верить», — ибо ведь и разуму можно многое сказать о России, и сила воображения должна увидать ее земное величие и ее духовную красоту, и воле надлежит совершить и утвердить в России многое. Но и вера необходима: без веры в Россию нам и самим не прожить, и ее не возродить.
Пусть не говорят нам, что Россия не есть предмет для веры, что верить подобает в Бога, а не в земные обстояния. Россия перед лицом Божьим, в Божьих дарах утвержденная и в Божьем луче узренная — есть именно предмет веры, но не веры слепой и противоразумной, а веры любящей, видящей и разумом обоснованной.
Россия, как цепь исторических явлений и образов, есть, конечно, земное обстояние, подлежащее научному изучению. Но и самое это научное не должно останавливаться на внешней видимости фактов; оно должно проникать в их внутренний смысл, в духовное значение исторических явлений, к тому единому, что составляет дух русского народа и сущность России. Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик.
Мы должны видеть наш народ не только в его мятущейся страстности, но и в его смиренной молитве; не только в его грехах и падениях, но и в его доброте, в его доблести, в его подвигах; не только в его войнах, но и в сокровенном смысле этих войн. И особенно — в том скрытом от постороннего глаза направлении его сердца и воли, которым проникнута вся его история, весь его молитвенный быт. Мы должны научиться видеть Россию в Боге — ее сердце, ее государственность, ее историю. Мы должны по-новому — духовно и религиозно осмыслить всю историю русской культуры.
И, когда мы осмыслим ее так, тогда нам откроется, что русский народ всю свою жизнь предстоял Богу, искал, домогался и подвизался, что он знал свои страсти и свои грехи, но всегда мерил себя Божьими мерилами; что через все его уклонения и падения, несмотря на них и вопреки им, душа его всегда молилась и молитва всегда составляла живое естество его духа.
Верить в Россию значит видеть и признавать, что душа ее укоренена в Боге и что ее история есть возрастание ее от этих корней.
Если мы в это верим, то никакие «провалы» на ее пути, никакие испытания ее сил не могут нас страшить. Естественна наша неутихающая скорбь о ее временном унижении и о мучениях, переносимых нашим народом; но неестественно уныние или отчаяние.
Итак, душа русского народа всегда искала своих корней в Боге и в его земных явлениях: в правде, праведности и красоте».
Русскую идею в ее государственно-правовом плане Ильин формулировал очень четко и верно:
«Русское право и правоведение должны оберегать себя от западного формализма, от самодовлеющей юридической догматики, от правовой беспринципности, от релятивизма и сервилизма. России необходимо новое правосознание, национальное по своим корням, христиански-православное по своему духу и творчески-содержательное по своей цели. Для того, чтобы создать такое правосознание, русское сердце должно у видеть духовную свободу, как предметную цель права и государства, и убедиться в том, что в русском человеке надо воспитать свободную личность с достойным характером и предметною волею. России необходим новый государственный строй, в котором свобода раскрыла бы ожесточенные и утомленные сердца, чтобы сердца по-новому прилепились бы к родине и по-новому обратились к национальной власти с уважением и доверием. Это открыло бы нам путь к исканию и нахождению новой справедливости и настоящего русского братства.
Куда бы мы ни взглянули, к какой бы стороне жизни мы ни обратились, — к воспитанию или к школе, к семье или к армии, к хозяйству или к нашей многоплеменности, — мы видим всюду одно и то же: Россия может быть обновлена и будет обновлена в своем русском национальном строении именно этим духом — духом сердечного созерцания и предметной свободы. Что такое русское воспитание без сердца и без интуитивного восприятия детской личности? Как возможна в России бессердечная школа, не воспитывающая детей к предметной свободе? Возможна ли русская семья без любви и совестного созерцания? Куда заведет нас новое рассудочное экономическое доктринерство, по коммунистически слепое и противоестественное? Как разрешим мы проблему нашего многоплеменного состава, если не сердцем и не свободою? А русская армия никогда не забудет суворовской традиции, утверждавшей, что солдат есть личность, живой очаг веры и патриотизма, духовной свободы и бессмертия…
Таков основной смысл формулированной мною русской идеи. Она не выдумана мною. Ее возраст есть возраст самой России.
А если мы обратимся к ее религиозному источнику, то мы увидим, что это есть идея православного христианства. Россия восприняла свое национальное задание тысячу лет тому назад от христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности. Этой идее будет верна и грядущая Россия».
И к народу, и к правителям, и к властям грядущей России у Ильина очень высокие нравственные требования. Для настоящего правильного государства у тех и других должна быть глубокая религиозная и нравственная мотивация:
«Для того, чтобы создать это единение, лучшие люди народа должны договориться и согласиться друг с другом, сомкнуть свои ряды и затем приступить к объединению народа.
Если лучшие политики страны этого не сделают, то это дело будет вырвано у них противогосударственными антиполитиками. Это значит, что политика требует отбора лучших людей, — прозорливых, ответственных, несущих служение, талантливых организаторов, опытных объединителей. Каждое государство призвано к отбору лучших людей. Народ, которому такой отбор не удается, идет навстречу смутам и бедствиям. Поэтому все то, что затрудняет, фальсифицирует или подрывает политически-предметный отбор лучших людей, — вредит государству и губит его: всякая властолюбивая конспирация, всякие честолюбиво-партийные интриги, всякая продажность, всякое политическое кумовство, всякая семейная протекция, всякое привлечение государственно-негодных элементов к голосованию, всякое укрывательство, всякое партийное, племенное и исповедное выдвижение негодных элементов… Кто желает истинного политического у спеха, тот должен проводить всеми силами предметный отбор лучших людей.
И вот, то, что этот отбор может и должен предложить народу, есть осуществимый оптимум в пределах общей органической солидарности. Тут немедленно возникает ряд вопросов: как осуществлять эту цель? Какие меры необходимы? Какие законы должны быть изданы? И возможно ли немедленно отыскать и осуществить «всеобщую справедливость»? В ответ на эти вопросы необходимо всегда находить и предлагать наилучший исход из осуществимых.
Никогда не следует мечтать о максимуме и ставить себе максимальные задачи: из этого никогда ничего не выйдет, кроме обмана, разочарования, ожесточения и демагогии. Нужен не фантастический максимум, а наилучшее из осуществимого (трезвый оптимизм!).
Это означает сразу: политика невозможна без идеала; политика должна быть трезво-реальной. Нельзя без идеала: он должен осмысливать всякое мероприятие, пронизывать своими лучами и облагораживать всякое решение, звать издали, согревать сердца вблизи… Политика не должна брести от случая к случаю, штопать наличные дыры, осуществлять безыдейное и беспринципное торгашество, предаваться легкомысленной близорукости. Истинная политика видит ясно свой «идеал» и всегда сохраняет «идеалистический» характер.
Истинная политика — сразу идеалистична и реалистична. Она всегда смотрит вдаль, вперед — на десятилетия или даже на столетия; она не занимается торгашеством по мелочам. И в то же время она всегда ответственна и трезва; и не считается с утопиями и противоестественными химерами. Политика без идеи оказывается мелкой, пошлой и бессильной; она всех утомляет и всем надоедает. Политика химеры — есть самообман; она растрачивает силы и разочаровывает народ. Истинная же политика имеет крупные очертания, она значительна и благодетельна; и силы ее возрастают от осуществления; и в то же время она никого не обманывает, но экономит силы и поощряет народное творчество. Ее судит время; и суждение грядущих поколений всегда оправдывает ее».
Для взятия этой высокой планки «русскому народу необходимо духовное обновление»:
«Итак, что же мы предлагаем и что мы будем пожизненно отстаивать?
Прежде всего, мы не верим и не поверим ни в какую «внешнюю реформу», которая могла бы спасти нас сама по себе, независимо от внутреннего, душевно-духовного изменения человека. Нет такой «избирательной системы», нет такого государственного устройства, нет такого церковного строя, нет такого школьного порядка, которые обещали бы человечеству, и в частности, в особенности России, обновление и возрождение, независимо от того, что будет созерцать его воображение и каков будет внутренний уклад его мысли и настроений и каковы будут дела его жизни… Невозможно, чтобы дрянные люди со злою волею обновили и усовершенствовали общественную жизнь. Жадный пустит в ход все средства; продажный все продаст; человек, в коем Бога нет, превратит всю жизнь в тайное и явное преступление. Внешнее само по себе не обеспечивает человеку ни духовности, ни духовного спасения; никакой государственный строй не сообщит человеку ни любви, ни доброты, ни чувства ответственности, ни честности, ни благородства. Истинное обновление идет не от внешнего внутрь, не от формы к содержанию, не от видимости — к существу, а обратно. И странно, даже страшно доказывать это через 2000 лет после Рождества Христова- странно потому, что люди, по-видимому, прошли мимо Христианства, страшно потому, что мы не видим, чем и как восстановить и утвердить непринятое откровение.
Все великое и священное идет изнутри — от сердечного созерцания, из глубины — от постигающей и приемлющей любви; из таинственной духовности инстинкта; от воспламенившейся воли; от узревшего разума; от очистившегося воображения. Если внутри смутно, нечисто, злобно, жадно, скверно, то не поможет никакая внешняя форма, никакой запрет, никакая угроза, никакое «избирательное право», особенно всеобщее, равное и прямое. Знаем: не наше дело учить другие народы. Они сами тысячелетиями делали свою историю; сами уродовали свой духовный акт, содействуя его оскудению и формализации; они сами дошли ныне до духовной пустоты, до духовно-бессмысленной техники и самодовлеющего спорта, до так называемого «модернизма», в коем зло выдается за главное, а добро презирается как ненужная сентиментальность; они сами стали жертвою пустой формы — в науке, в политике, в искусстве, в культе машины и во всем прочем. Не нам их учить, не нам их исправлять. Да и самодовольство их сделало бы все наши попытки смешными».
Возрождение России зависит, вообще говоря, от каждого из нас: «Когда русские патриоты говорят о возрождении России, то они представляют себе обычно восстановление достойной государственной формы, возобновление осмысленного хозяйства, основанного на частной собственности, и возрождение свободной русской культуры. Кажется, что вот, рухнет тоталитарный режим, прекратится вмешательство коммунистического государства во все сферы человеческой жизни, возродится вольная, творческая инициатива — и Россия встанет, как долго спавший богатырь… Мы совершенно не сомневаемся в том, что все указанное необходимо и что оно будет полезно и значительно, но постоянно с грустью думаем о том, что всего этого мало; что есть еще нечто, значительнейшее и глубочайшее, такое, что здесь не упомянуто, но что составляет самое естество человеческого бытия: это личные качества и тяготения человека; это то, как он поведет себя в личной жизни; и еще глубже: это его вера, его совесть и верность; это его характер; это то, что он способен совершить в общественной жизни и чего не может не сделать. Словом, дело совсем не сводится к внешнему порядку, строю и «успеху» жизни, но к внутреннему укладу, строю и характеру человека. При внешнем приличии, порядке и свободе общественной жизни человек может растить в себе безбожного, бессовестного и бесстыдного предателя, продажного пролазу, напутанного и трепещущего подхалима, — словом, жалкое и жалости достойное существо, на котором ни государства, ни тем более великой и славной духовной культуры не построишь. Чем больше порочности будет гнездиться за ширмами парламента и всех учреждений, тем ближе государство будет к смуте и разрухе, тем непосильнее будут ему исторические испытания. И если этой продажности и порочности будет много, если русские люди будут мерить в жизни все личное жадностью, а не предметным достоинством, — то как возродим Россию? Что противопоставим напору внешних сил, стремящихся насадить коррупцию и разложить наше отечество?
Как справимся с соблазнами озлобления, мести, фактического захвата (грабежа), лжи, доноса и, главное, продажности? А если не справимся с этими тяготениями и соблазнами, то не возродим Россию, а предадим ее мировой закулисе и разбазарим ее на мировом рынке…
Россия рухнула на наших глазах не потому, что русский человек был силен во зле и злобе, наподобие немцев, а потому что он был слаб в добре; и в роковой час истории (1917) он не сумел извлечь из своего добродушия и утомления, из своей улыбчивой, песенной и ленивой души — ту энергию воли, ту решимость поступка, то искусство организации, то умение сопротивляться злу силою, которых потребовал от него час испытаний. Русский человек оказался слабым в добре и подчинился нерусским людям, составляющим в стране ничтожное меньшинство (около 50 000 большевиков), но зато оказавшимися сильными во зле, сильными бессовестностью и волею к власти, сильными прямым и свирепым убийством.
И вот, в истории осуществилось невиданное и неслыханное: злое меньшинство, захватив власть, поставило на колени добродушное большинство народа, с тем, чтобы переделать его, сломать ему его моральный хребет, окончательно перемешать ему и его детям в душе понятия добра и зла, чести и бесчестия, права и бесправия — и приучить его голодом и страхом к безусловной покорности».
В своих «Основах борьбы за национальную Россию» Ильин разъясняет, почему мы должны бороться за ее восстановление, возрождение и процветание:
«Родина не есть то место на земле, где я родился, произошел на свет от отца и матери или где я привык жить; но то духовное место, где я родился духом и откуда я исхожу в моем жизненном творчестве. И если я считаю моей родиной Россию, то это означает, что я по-русски люблю, созерцаю и думаю, по-русски пою и говорю; что я верую в духовные силы русского народа и принимаю его историческую судьбу своим инстинктом и своею волею. Его дух мой дух; его судьба моя судьба; его страдания мое горе; его расцвет моя радость.
Помышляя о России, мы должны всегда идти не от частей к целому (от людей, сословий, классов к государству), но от целого к частям, понимая, что государство не только дает права и выгоды, но требует от всех служения и жертв. Один за всех, все за одного. Только жертвою и служением восстановим Россию».
Юрий Лисица, Ольга Лисица

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Иван Александрович Ильин – великий русский мыслитель, патриот, философ, ученый, богослов и культуролог. Родился в Москве, в дворянской аристократической семье 9 апреля 1883 г. в Москве. 
И. А. Ильин окончил юридический факультет Московского университета. С 1909 г. приват-доцент кафедры истории права и энциклопедии права. В мае 1918 г. Ильин защитил диссертацию, посвященную творчеству Гегеля. Оппонентами были его учителя - П. И. Новгородцев и кн. Е. Н. Трубецкой. Диспут продолжался пять часов, и ученый совет помимо искомой магистерской степени присудил ему единодушно и степень доктора философии. Диссертация была опубликована под названием "Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека".
Февральскую революцию И. Ильин воспринял как "временный беспорядок", а большевистский Октябрьский переворот - как катастрофу и активно включился в борьбу с новым режимом.
Жил в России с 1883 до 1922 года. С 1918 до 1922 его шесть раз арестовывали за выступления против разрушительной большевистской идеологии и власти, а в последний раз приговорили к расстрелу. Но Господь бережет Своих сыновей, не выполнивших на земле Божьего предназначения. Смертный приговор был неожиданно заменен выдворением И. А. Ильина из России в Германию, в 1922-38 жил в Берлине, работая в Русском научном институте. Он выступает с многочисленными лекциями в городах Германии, Франции, Швейцарии, Чехословакии, Югославии и Латвии, занимается издательской деятельностью. Его основной темой становится анализ духовной сущности революционной катастрофы и духовное возрождение России. Бурную и горячую полемику вызвала в 1925 г. его книга "О сопротивлении злу силою". В 1927-30 И. Ильин редактирует и издает журнал "Русский колокол".
В 1938 году, он был выдворен из Германии в Швейцарию за выступления против фашизма. Оставшуюся жизнь до кончины в 1954 году он работал в Швейцарии.
И. А. Ильин оставил богатое наследие – более 30 книг и несколько сотен статей по многим вопросам и темам, написанных прекрасным языком. Издавать его в России стали с 1990 года.
С докладом «Творческая идея нашего будущего», Иван Александрович Ильин выступил в 1934 году в Берлине, Белграде, Праге, Риге. Доклад издан в 1937 году. Данный доклад – это не одна из многих статей по отдельному вопросу. В нем автор концентрированно сжато изложил свои идеи и выводы в период 1917-1934 годов по вопросам большевистского порабощения, разрушения России и ее возрождения.
В 1917-1934 годах в России произошли страшные духовно-культурные, социально-экономические и демографические изменения и разрушения – многостороннее многолетнее национальное бедствие.
Как восстановить крепкий русский народ и саму великую Державу? В указанном докладе И. А. Ильин дает ответы на эти проблемные вопросы.
Важно отметить, что содержание этих ответов имеет не только исторический интерес. Доклад И. А. Ильина является также актуальным и ценным и для нашего сегодня времени. В нем изложены основы духовного характера русского народа; краткими и верными формулировками даются ответы на конкретные судьбоносные вопросы. Например, какую важную воспитательную работу нужно проводить в народе и кто ее должен проводить, чтобы излечиться от страшных духовных и душевных болезней. В докладе ярко изображены характер и свойства русских людей, способных и призванных возродить достойную страну и Державу Россию.
Следует отметить, что доклад И. А. Ильин – это не легкая беллетристика. Он требует углубленного и не одноразового прочтения и размышления, чтобы довести его краткие мысли и выводы до конкретных созидательных дел.
Многие авторы пытались ответить на вопрос: как осуществить возрождение достойной и могучей страны России. Из них качественно выделяется И. А. Ильин своими научно-духовными всеохватывающими системными исследованиями, изложенными в представленном здесь докладе, в книге «Путь к очевидности» и других работах.
Иван Ильин тяготел к интеллектуальной традиции славянофилов и до самой смерти оставался противником коммунизма и большевизма.
Вынужденная эмиграция сфокусировала спектр исследований Ильина исключительно на проблемах русской культуры, более того, породила совершенно особое, ревностное отношение к ней, отношение, в котором совместились ностальгия, память и долг мыслителя, стремление воспроизвести и донести до потомства русскую культурную традицию, основанную на Православии, особом художественном акте и народной культуре. Согласно Ильину, "состояние изгнанничества становится заданием, действием и подвигом".
В конце своего земного пути он писал: "Теперь мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их я напечатал уже по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю - одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам. И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России". Умер Иван Ильин 21 декабря 1954, в Цолликоне (Швейцария).
И теперь, в веке XXI, можно с увереннстью сказать, его труды востребованы. Взгляды выдающегося русского мыслителя уже повлияли на мировоззрение других русских интеллектуалов консервативного направления XX века, в числе которых, например, Александр Солженицын.
Протоиерей Александр Половинкин

КОНТУРЫ БУДУЩЕГО
Иван Ильин обладал особым сплавом интеллектуально-духовного видения и предрек, что «когда после падения большевиков мировая пропаганда бросит во всероссийский хаос лозунг: «Народы бывшей России, расчленяйтесь!» — то откроются две возможности. Или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая возьмет в свои руки крепкие «бразды правления», погасит этот гибельный лозун и поведет Россию к единству, пресекая все всякие сепаратистские движения в стране; или же такая диктатура не сложится, и в стране начнется не представимый хаос передвижений, возвращений, отмщения, разрухи, безработицы, голода, безвластия.
Тогда Россия будет охвачена анархией и выдаст себя с головой своим национальным, военным, политическим и вероисповедальным врагам... Тогда отдельные части ее начнут искать спасения в «бытии о себе», то есть в расчленении»... Что же даст этот опыт российским народам и соседним державам? При самом скромном подсчете — до двадцати отдельных «государств», не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армии, ни национального населения.
Медленно, десятилетиями будут слагаться новые, отпавшие или отчлененные государства. Каждое поведет с каждым соседним длительную борьбу за территорию и за население, что будет равносильно бесконечным гражданским войнам в пределах России.
Новые государства окажутся через несколько лет сателлитами соседних держав, иностранными колониями или «протекторатами»... взаимное ожесточение российских соседей заставит их предпочитать иноземное рабство всерусскому единению».
В этих условиях, полагал Ильин, западные правители сочтут Россию «...конченою и похороненною, а потому беззащитною, — дело ее расчленения – решенным и легким»". И просчитаются. «Как добыча, брошенная на расхищение, она есть величина, которую никто не осилит, на которой все перессорятся...
Россия не погибнет от расчленения, но начнет воспроизведение всего хода своей истории заново: она, как "организм", снова примется собирать свои «члены».

МОЛИТВА О РУССКОМ НАРОДЕ
Когда Россия была погружена в пучину братоубийственной войны в Югославии, прозвучала великая молитва Святителя Николая Сербского.
Всемудрый Боже, чьи суды неиспытуемы и пути неизследимы, милостию внемли и услыши молитву нашу за Твой русский православный народ!
Ты допустил, чтобы самый верный Твой слуга подвергся тяжелым мучениям, как допустил мучения для первых апостолов Твоих, пророков и праведников. Весь обнажен и изранен, брошен слуга Твой на гноище, как некогда праведный Иов. На посмешище сатаны и поругание соседей. Мучения лютые, а человек слаб: Господи помоги! Воздвигни слугу Твоего и уврачуй раны его.
Знаем Господи Боже наш, что Ты по всемудрому Промыслу Своему допускаешь страдания избранных Твоих, чтобы, как золото, на огне и через огонь страданий очистились от земли и ещё больше засияли. Но не допусти, Боже милости и любви, чтобы сатана долго насмехался и лицемеры долго издевались над Твоим крестоносным народом русским.
Знаем, что Ты допускаешь несчастие на самые светлые души для их большей славы и на страх и трепет неправедным и подлым. Знаем, что и Твое славное воскресение, Христе, совершилось после поруганий, крестных мук и смерти. Поэтому мы в свете Твоего страдания воспринимаем мрак русского страдания и ожидаем воскресную его славу. Как для расслабленного при Вифезде не нашлось человека, который помог бы ему, пока Ты не пришёл, так и сегодня для великого русского народа нет человека в мире, который мог бы помочь ему без Тебя, Боже наш и Спаситель наш. Не отложи, Господи Благий Твою помощь, Ты, скоропоспешный на помощь. Не отложи и не откажи, но как милостивый Самарянин обратись к народу русскому, подвернувшемуся нападению от разбойников, всему избитому, и подай ему руку, и исцели ему раны, и возврати ему здравие, сияние славы, чтобы самый верный слуга Твой прославлял Тебя в будущем ещё больше, чем славил Тебя в прошлом - Тебя, Спасителя своего, со Отцем и Духом Святым во веки веков. Аминь.

Иван Александрович Ильин

Творческая идея
нашего будущего

Редактор С. В. Моисеев

Издательство

Подписано в печать 16.11.20 г.
Формат 60*90/20. Печать офсетная
Тираж 1000 экз.

При поддержке Харьковской Областной
Общественной Организации «Русь Триединая», 2020 г.
E-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра., тел: +7(985) 890-48-17