Разрежем камень словом, как резцом,
Распишем небо слогом, словно кистью.
Мы человека к Богу развернем лицом
И красоту земную не убьем корыстью!

Порочность постарается сбежать,
А зависть спрячется в глухое подземелье,
Любовью Божьей будем убеждать,
Что вдумчивость не требует веселья,
Что изначалье созидается Творцом,
Но человечьим продолжается рожденьем,
Что мы с Иисусом вскормлены одним Отцом
И вместе нам предложен путь для восхождения.

 

***
ВЕЛИКОМУ РУССКОМУ ЯЗЫКУ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Ничто не заставит тебя позабыть,
Никто не сможет тебя не вспомнить,
Векам лихолетий тебя не убить,
Ты долг славянский спешишь исполнить!

И вечность не позволит тебе улететь,
С грозой, забвением или расколом,
Надеждой и Верой ты будешь блестеть
И жечь, как и прежде сердца глаголом!

С тобою нельзя нечестно играть
И унижать тебя постоянно,
Тебе никогда не дано умирать,
Ты с вечностью связан и тайно, и явно!

Ты с нами молишься ликам святым,
Чтоб душу и разум питать повседневно,
Ты зависть и страх превращаешь в дым
Богатый духом – не станешь бедным!

Я знаю – ростки твоих древних корней
На стыке столетий не задохнутся,
И силой верных твоих сыновей
В историю нашу навеки вернутся!

Александр Романовский

Поэт Роман Левин
Ему было 11 лет,когда его мама,сестра и бабушка погибли в Брестском гетто.Он-единственный бывший узник этого гетто,оставшийся в живых. Его стихотворение, посвящено польке,женщине,спасшей его от расстрела.Она позже была расстреляна за связь с партизанами.Имя ее Флория Будишевская.

МЕДАЛЬОН
Флории Будишевской

Начинался день рассветом мутным...
Оставляя по утрам кювет,
Мальчуган, босой и бесприютный,
Шел дорогой небывалых бед.

Трижды он бежал из-под расстрела,
Мыкался по польским хуторам,
Смерть из каждой щелочки смотрела
И упрямо кралась по пятам.

Что успел он повидать на свете?
Где его дорога началась?
Дул над миром предвоенный ветер,
Когда мальчик кончил третий класс.

Справа Брест огнями серебрился,
Рядом Буг границею пролег.
В пограничной зоне разместился
Пионерский летний городок.

На ночь в пуще затихали птицы,
Месяц над землею нависал,
И тогда, наверно, за границу
Долетали наши голоса.

Эхо возвращалось из Заречья,
Полного тревожной тишины.
Но, быть может, самый тихий вечер
Был на грани мира и войны.

Угли в лагерном костре сгорали,
Звезды становилися тусклы,
А за Бугом спешно расчехляли
Крупповские серые стволы.

Нервно нахлобучивая каски,
Сигареты докурить спеша,
Замерли под Бялою Подляской
Немцы на исходных рубежах.
- 2 -
Томики Майн Рида и Жюль Верна,
Полные придуманных тревог,
Уступили место непомерным
Испытаньям Родины его.

Человек одиннадцатилетний,
На нелегком повзрослев пути,
В первый раз до мелочей последних
Родину, Отчизну ощутил.

Родиной был дом и школа рядом,
А отныне родиною стал
Косогор в воронках от снарядов
И кювет, где он заночевал.

Родиной стал воздух горьковатый,
Порохом пропитанный насквозь,
И могила русского солдата,
Где звезду оставить не пришлось.

Да и сам он, мальчуган живучий,
Потеряв отцовское жилье,
Стал слезинкой Родины горючей
И частицей стойкости ее.

И когда был к жизни путь потерян,
Цепь облав ждала невдалеке,
Женщина ему открыла двери
В небольшом полесском городке.

От фашистских глаз надежно скрыла
И, похлопотав над очагом,
Сытно, по-хозяйски накормила,
Не спросив почти что ни о чем.

Есть слова, не сдобренные делом,
И поступки честные без слов,
Но всего честней на свете белом
Был мальчишку приютивший кров.
- 3 -
Где-то на Полтавщине далекой
Мать его когда-то родила.
Не вчера ль над ямой неглубокой
Пуля сердце матери нашла?

Было бы спокойней умереть ей,
Если б знала, что в последний час
В этом непомерном лихолетье
Кто-то сына от расстрела спас.

Что, ресницы сонные смежая,
Он уснул, спокойствием храним,
Что из Польши женщина чужая
Матерью склонилася над ним.
- 4 -
Ночь поблекла и ушла на запад,
Вместе с ветром унося туда
Наших нив испепеленных запах,
Раненых германцев поезда.

И когда окрасился упрямо
Горизонт кровавою зарей
И у зданья волостной управы
На посту сменился часовой,

С трижды распроклятою утайкой,
Не решив еще идти куда,
Распрощавшись с доброю хозяйкой,
Снова дом мальчишка покидал.

У дверей она остановила
И, хотя был мальчик не крещен,
Всею пятерней перекрестила,
Повязав на шею медальон.

На пластинке тоненькой мадонна,
Неземным видением представ,
С мальчиком пошла по опаленным,
Самым грешным и святым местам.

И опять игра со смертью в прятки,
И опять дороги вкривь и вкось,
И опять скитания с оглядкой,
И ночлеги где и как пришлось.

То ли впрямь он родился в сорочке,
То ли стал спасительным щитом
Медальон, где две латинских строчки
Были у мадонны над перстом.

И совсем не верующий в бога,
До сих пор храню я медальон
В память об исхоженных дорогах
И о той, кем был благословлен.

Роман Левин

Николай Зиновьев
Из избы выношу я весь сор,
Но не с тем, чтоб толпа осмеяла,
А чтоб радуя сердце и взор,
Чистотою изба засияла.
***
Я помню всех по именам,
Кто нас учил, что труд - награда.
Забудьте, милые, не надо...
Труд - наказанье божье нам.

Как может быть мой дух высок,
Когда до поту, до измору
Я за говядины кусок
Дворец роскошный строю вору?

Ведь я потворствую ему,
Ведь я из их, выходит, своры...
О век! Ни сердцу, ни уму,
Ни духу не найти опоры.

* * *
Из всех блаженств мне ближе нищета.
Она со мной и в летний день, и в стужу.
Она тяжка. Но тяжестью щита,
Надежно защищающего душу.

XXI веку
Спадёт с очей твоих завеса,
И ты узришь, как мир людей
Под погребальный марш прогресса
Стремится к бездне всё быстрей.

Но ты пока не видишь это,

Ты в суете погряз мирской,
Лишь сердце чуткое поэта,
Как атмосферою планета,
Объято страхом и тоской.

***
...И длится век наш развращённый,
И мне отчётливо видна
Картина грустная одна:
«Кипит наш разум возмущённый»
И скоро выкипит до дна.

***
Я с давних лет плюю на то,
Что жить душе мешает.
Будь то сверхмодное пальто
Или престижное авто,
Поскольку точно знаю, кто
Всем этим нас прельщает.

«Будь круче всех! Будь на виду!
Всегда явлюсь на помощь».
А что окажешься в аду,
Умалчивает, сволочь.

***
Стало мало русского в россии.
Всё заморье к нам переползло,
Исподволь подтачивая силы,
Молча мировое сея зло.

Издаёт бесовские законы –
На костях устраивать пиры...
Отчего ж мы, русские, спокойны?
Потому что это до поры...

***
Проснусь – и думаю о боге.
Мурлыча, кот лежит в ногах.
Я нищ, как многие; в итоге
Мне б надо думать о деньгах.

Пытаюсь, но не получается.
Бог ближе русскому уму.
Вот потому и не кончается
Россия. Только потому!

Мы жили в большой и богатой стране,
Но въехал к нам всадник на черном коне,
Нашлись, кто открыли ворота ему,
И все погрузилось в смердящую тьму.

И денно, и нощно сгущается тьма,
А судьбы людские - тюрьма иль сума.
“То воля народа! То воля народа!” -
Кричат подлецы, что открыли ворота.

***
У карты бывшего союза,
С обвальным грохотом в груди,
Стою. Не плачу, не молюсь я,
А просто нету сил уйти.

Я глажу горы, глажу реки,
Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки
Несчастной родине моей...

***
В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шёл творец вселенной.
Остановившись, он изрек:

“Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных.
Я есмь твой бог. Я всё могу.

Меня печалит вид твой грустный,
Какой нуждою ты тесним?”
И человек сказал: “я - русский”,
И бог заплакал вместе с ним.

***
Духом я о России скорблю.
Её годы-страницы листаю.
Я ведь родину очень люблю,
А за что? Никогда не узнаю.

И не надо мне этого знать,
Те слова не для смертного слуха.
Мне довольно, что чёртова рать
Знает силу скорбящего духа.

***
Сходство
Деда ратная дорога
Дыбом встала, как змея...
Дед мой тем похож на бога,
Что его не видел я.

***
Памяти в.Шаповалова
Ещё нам с вовкой лет по восемь,
Ещё мы с ним летаем в снах,

И у соседей груш не просим, -

И носим латки на штанах.
Ещё мы курим под кустами
Бычки отцовских сигарет...
И до войны в афганистане
Ещё почти двенадцать лет.

***
Русское поле
Я под небом твоим тусклым
Понял это не вчера:
Чтоб тебе остаться русским,
Куликовым стать пора.

А иначе тебя сгорбит,
Стиснет страшная беда –
Станешь ты курганом скорби
Аж до страшного суда.

Будет летними ночами
Золотая сниться рожь.
Деревянными крестами
До вершины зарастешь...

***
Рука Москвы
Из камня выжимала сок
Рука Москвы и онемела –
И сразу нечисть налетела,
Чтоб пожирней схватить кусок.

Но вдруг все с нами вновь на вы –
Прошло, исчезло онеменье.
Сильнее нет руки Москвы,
Творящей крестное знаменье.

Уйдёт беда водой в песок,
Крестись, Москва, и бесов мучай,
Но всё ж дави из камня сок
Другой рукой, на всякий случай.

***
Крест
И понял я на склоне дня,
Когда закат тёк речкой алой:
«Не я свой крест, а он меня
Несёт по жизни небывалой».

Архив газеты "Русь Триединая", Харьков, 2011