Мы продолжаем тему заселения слобожанской земли, начатую в пятом номере нашего издания, где речь шла о малоизвестных страницах освоения края с выдержками из документов той эпохи, наиболее наглядно передающих быт и нравы той эпохи.
Льготы поселенцам были немалые. Среди них, помимо наделения землёй, беспошлинное содержание шинков, освобождение от налогов, оброков, денежное довольствие. И одна только обязанность — строить новые города, охранять их вместе с переселенцами великороссами, которые таких льгот не имели — писал историк Багалей.
Привечая гостей так поступает настоящий хозяин, пусть даже и соблюдая свою выгоду. Такой вывод подсказывает неисчислимое множество документов.

Д. Багалей собирал их, изучал, публиковал в 1887 году, но напрочь забыл в 1918 году. Не вспоминают о них и сегодня...
Но не все переселенцы приходили как мирные землепашцы и почётные отцы семейств. Эпоха рождала и категорию лиц, известных тогда как «воровские люди». Они тревожили московские заставы на Белгородской черте наравне с татарами. К примеру, черкасы напали на чугуевцев, погромили их, и ушли в степь. Чугуевский воевода не раз сообщал в Белгород и царю о таких случаях: ... и рекою, государь, Донцем ... от литовских воров черкас проезду нет, везде, государь, по дорогам станичников на станциях и всяких чинов людей в проездах до смерти побивают и грабят.., — читаем в монографии харьковского историка.
Прибавим предложение Воронежского воеводы об устройстве нового города для защиты от черкас (1647 год), его же донесение о нападении воровских черкас (1647 год).
Не оставались в долгу воеводы. Чугуевский воевода в 1645 году ограбил черкашенина Гаврилку Северякова и посадил его в тюрьму, не давал ему пить и есть. Гаврилке удалось бежать. Он добрался до Корочанского уезда (ныне Белгородской области), и оттуда хотел отправить жалобу в Москву.
Разноликая масса переселенцев требовала учёта, контроля, поручительства.
«Пятидесятник Михайло Савин да десятник Матвей Растегаев да Григорий Погорельцев (всего 10 имён - ред.) ... чугуевскiе полковые казаки поручилися есми по чугуевском по новоприбороном казак по Ивашке Павлове сын Гридин в том, что ему Ивашке за нашею порукою жить на Чугуеве и служить государеву цареву и великому князю Михаилу Федоровичу всея Руси казачью службу всякую вряд со своею братиею и с Чугуева не бежати и государю не изменить...» (1643 год).
В документе о заселении города Карпова (ныне не существует) на белгородской черте переселено 250 человек — имя, отчество, фамилия, пол и возраст детей, домашний скарб, скот...
Среди документов находим подробное описание городов на Черте - Богодухова (1662), Харькова (1662, 1670, 1673, 1675), Ведомость об ахтырских сведенцах с подробной описью семьи, имущества, оружия, отписку Белгородского воеводы Чугуевскому воеводе о замыслах изменников черкас (1658).
Подробно расписаны беглецы из Чугуева:
«Роспись изменничимъ животомъ которые чугуевские черкасы и руские люди государю изменили за рубежъ въ Литву побежали (1641).
Чугуевской черкашенин Сенька Чорной побежал в Литву животов ево остался двор да две коровы с теляты да назимков двое телят.
Да у него же сеньки осталось в поле десятина проса то просо сжать».
Да не всё было так благопристойно и гладко, как изображают в рекламных проспектах, справочниках, когда идёт речь об основании Харькова. Об этом свидетельствует донесение харьковского воеводы Селифонтова в Белгород:
«...по твоему государеву цареву великого князя Алексея Михайловича всея великой и малой и белой Росии самодержца указу велено мне холопу твоему быть на твоей государеве службе в харьковском и хорошеве городищах у новоприбытных черкас для острожнаго строенья и для береженья от приходу воинских людей татар а в наказе мне холопу твоему написано велено мне холопу твоему теми харьковскими и хорошевскими черкасы делати харьковский острог и всякие городовые крепости учинить». Далее читаем что из этого вышло: «черкасы учинились не послушны... а беспрестано пьют, бражничают и унять их некем». (Архив Минист. Юстиции. Столбец Белгор. стола, № 4289).
Тем не менее, всё это, как мы бы сказали теперь, издержки производства. Поселенцы ставили крепости - передовую линию у Белгородской черты — Чугуев, Харьков, Новый Белгород (Печенеги), Новый Серпухов (Балаклея) и другие. Дикое поле становилось ухоженной землёй. Появились поля. Ко времени царствования Алексея Михайловича относится разведение в Чугуеве — тогда самой южной оконечности Московского государства — арбузных огородов и виноградников, принадлежащих лично царю. В 1687 году чугуевский воевода прислал царю 422 арбуза. С 1655 года в Чугуеве начали прививать виноградную лозу. Из части винограда делали вино. И тоже отвозили его для царского обихода. В 1677 году чугуевский воевода отправил в Москву три ведра (объём вёдер не указан) вина из зелёного винограда. Ставили по всей Белгородской черте пасеки, в Торе (ныне Славянск) начали выпаривать соль.
Так, скажем вслед за Багалеем, «Слободская Украйна приобрела то, что теряла гетманская Малороссия».
Слобожанщина складывалась как историко-этническая, а не только историко-географическая область. Не этнос, не нация, не народ, но, как подобное называли в советской литературе, «историческая общность людей», соединяющая этнические и этнопсихологические черты великоросса и украинца.
Это понимали учёные Харьковского университета. Понимали, и отразили в самый канун Октября 1917 года. Приводим несколько фрагментов по публикации в газете «Южный край» от 20 октября 1917:
«Совет — читаем в тексте, — приветствует подъём национального чувства и национальной культуры украинского народа, ... но считает ошибочным путь искусственного и насильственного обособления Украины от общерусской культуры, языка литературы и науки. И далее, что вполне актуально и в наши дни: «Русский язык и русская художественная литература, приобретшие мировое значение, созидались на протяжении веков творческими усилиями всех трёх частей русского племени — великороссов, малороссов-украинцев и белорусов. В гармоническом единении этих частей залог сохранения прежней культуры и условие дальнейшего её процветания. Богатый, гибкий, яркий и могучий русский язык должен оставаться орудием общей политической и культурной жизни России...»
Вот строки, приобретающие сегодня не только архивное значение.
Подведём итог:
— Со времён Ивана IV Грозного начинается заселение той части Дикого поля, которая получила обозначение «степная окраина Московского государства», «Слободская Украйна», «Слобожанщина», «Слободская Украина».
Источники позволяют сделать однозначный вывод: заселение Слобожанщины идёт с севера и с запада. С севера её планомерно заселяют с великорусских «сторон и весей», с запада — переселенцы с Правобережья и Гетманщины.
Изображать стихийное заселение Слобожанщины только с запада есть грубое нарушение исторической достоверности.
За четыреста лет население Слобожанщины впитало черты великоросса: «...прославленная широкая и красивая русская душа» (М.Горький, 1903 г.), и малоросса: его трудолюбие, хозяйская привязанность к земледелию, поэтическая натура. Сближению способствовали единство религии, близость языков, генетические корни памяти, быт, смешанные браки.
Потомки Мономаховы (при нем Русь еще была едина), разбредшиеся искать счастья по огромной территории от Карпат до Курил, встретились на слобожанской земле, там, где их великий предок смирил орды половцев.
Может быть, поэтому нигде более, как на Слобожанщине, так тесно не смыкаются Россия и Украина. И именно отсюда начнётся их новое духовное и политическое сближение, под шапкой самого замечательного князя, боровшегося за единство Руси.

Семён Авербух

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2005