Монтескье придумал перса, который «любознательности ради покинул отечество», чтобы понять и описать дальние страны, в том числе и больше других Франция.
Шопенгауэр придумал китайца, который попал в европейский театр и пытался понять играемую там пьесу.
Безымянный для нас корреспондент «Харьковских губернских ведомостей» прошлого века придумал французского коммерсанта Гастона, который, попав в Харьков, пытается понять город и описывает его. Первое «письмо в Париж жене Жюли» было опубликовано в новогоднем номере газеты, второе — 10 января 1899 года. Строки писем создают иллюзию подлинности. Автор талантлив, оригинален, хотя и стилизует манеру изложения под Гоголя. Но по мере чтения иллюзия рассеивается, все явственнее чувствуется легкий ли юмор, беззлобная ли сатира. Однако впечатление автора пронизаны симпатией к Харькову...

Харьковцы, да еще в праздничные дни, читали эти письма, наверное, не без интереса. Читали и вспоминали Пушкина (год-то юбилейный!): «Себя, как в зеркале, я вижу...» Зеркало, возможно, кое-кого и огорчило. Во всяком случае, обещанные мосье Гастоном последующие письма в январе — марте в газете не появились...
Впрочем, мы продолжим поиск... Пока же предлагаем фрагменты из обнаруженных двух писем.
Он (Харьков) расположен на обширной равнине, лишь с западной стороны ограниченной двумя горами. Одна из них называется Холодной. Не думай, что это название знаменует собой высоту горы... Скорее это название- бытовое; вероятно оно происходит от того, что эта окраина населена бедняками, живущими в голоде и холоде. В этой же части города живет много людей, принадлежащих к особому классу, который в Харькове зовут раклами. Я еще не выяснил, что, собственно, представляет этот класс: религиозную ли секту (в России есть секты весьма безобразные), политическую ли партию или особый ремесленный цех. Скорее всего, это — адепты особой экономической школы, похожей на своего рода коммунизм, так же, как и коммунисты, они не признают собственности. Но в то же время они отличаются, во-первых, тем, что не ограничиваются теорией, а настойчиво пропагандируют свое учение на практике; во-вторых, они не прочь распространить свое отрицание и на личную неприкосновенность человека: бывают случаи побоев, грабежей и даже убийств. Факты их отрицания собственности ежедневно констатируются местными газетами, причем всегда прибавляется: «К розыску похитителей и похищенного полицией приняты меры». Что означает эта таинственная фраза — ядо сих пор не уловил; по всей вероятности, это какая-то формула удостоверения, что похищение действительно состоялось.
Другая гора носит еще более таинственное название Лысой, т.е. в буквальном значении — лишенной волос. Эта местность пока принадлежит еще к числу мало исследованных, так что о характере ее и о ее населении даже среди коренных харьковцев имеются лишь смутные сведения.
Площадь, которую занимает Харьков, представляет собой незамкнутую кривую, весьма сложного вида и очень велика. Судя по ее размерам, я предполагал население Харькова в полмиллиона, на самом же деле в нем живет около 170 тысяч человек. Это объясняется, вероятно, шириной русского характера, перенесенного и в область строительства; в то время, как западноевропейские города тянутся ввысь, русские — раскидываются во все четыре стороны. Впрочем, имеется в виду создать городской план и установить пределы города вширь; это намерение возникло, впрочем, недавно (с харьковской точки зрения): не более 20 лет назад.
Как и всякий город, Харьков прорезывается улицами: особенность их та же, что и московских, они представляют собой иногда две параллельные прямые линии, но гораздо чаще кривые 24-го порядка, еще неисследованные геометрами. Другая особенность их уже совсем оригинальна — у улиц, выходящих к концу города, одна сторона гораздо длиннее другой; это есть естественное следствие свободного движения домостроителей во все четыре стороны. Вообще же, с высоты птичьего полета Харьков представляется расползшимся так точно, как расползаются раки, если их высыпать из мешка... Нигде не водится, чтобы на главных улицах, рядом с действительно хорошими домами, помещались убогие лачуги, в Харькове — это вещь довольно обычная.
Разнообразно и прихотливо и освещение в Харькова, здесь есть освещение: 1) электрическое (...не в центре города, как у нас в Париже, а в самых далеких окраинах...), 2) газовое ауэровское, 3) газовое-специально-харьковское, т.е. светящее на расстоянии 10 сантиметров от фонаря, 4) керосиновое и 5) никакое. Замечательно, что первая группа нередко совпадает с пятой...
В этом городе... есть много оригинального и своеобразного; но, как всякому известно, далеко не все оригинальное хорошо. В высшей степени оригинальны и харьковские реки. Их целых три: одна из них носит непонятное название Лопань, другая называется Нетечь, что в буквальном переводе означает не текущая, стоячая, и третья... Харьков. Это самая грязная из всех трех рек. Тождество ее название с городом оставляет много места для догадок, что для чего здесь служит олицетворением: река ли для города или город для реки?
Все три реки — незначительны по размерам, глубины их различны в различных местах и в различное время: в иных местах средняя глубина такова, что не препятствует курице переходить через реку, а в других — харьковцы ухитряются даже тонуть, впрочем, находясь в нетрезвом виде. Весьма замечательно, что эти реки причиняют иногда населению настоящие бедствия во время весенних разливов...
Вода в харьковских реках до того грязна, что в ней нельзя и рыбу ловить, хотя русская пословица рекомендует ловить рыбу именно в мутной воде. Воззрение харьковских обывателей на значение рек привело к тому, что вода последних, как выражается один из гоголевских персонажей, «ни на какую годность не годна».
...Харьков потребляет очень мало воды, даже на тушение пожаров. Водопроводное общество отпускает ее с экономией, и обыватели под видом поливки улиц стали выливать туда всякие жидкие нечистоты, которые иначе надо было бы вывозить за город.

Историк Семен Авербух

Архив газеты "Тайны века" 2003 г