Вот уже 90-лет прошло со времени первого приезда в Харьков кубофутуриста Владимира Маяковского. Чем могут быть сейчас интересны футуристы? Они пытались угадать очертания будущего и свои искания по большей части облекали в поэтическую форму. На рубеже очередного века мы так же как и они с надеждой всматриваемся в будущее. И так же как они думаем, что век грядущий нам готовит?
Владимир Маяковский выделил Харьков из провинциальных городов страны. В бурном росте его индустрии он видел воплощение идеалов футуристов о будущем.
Харьков неизменно шумно приветствовал приезды поэта в город.
Знакомство началось со скандала.
13 декабря 1913 года на Сумской творилось нечто небывалое. Громадные толпы запрудили улицу. Все хотели поглазеть на футуристов. А они появились среди гуляющих, так как не подобает футуристам. Все: братья Бурлюк, Каменский, Маяковский — в цилиндрах, в традиционных для них желтых кофтах, с пучком редиски в петлице. Какая-то экспансивная девица поднесла поэтам букет красных роз и, видимо, хотела что-то сказать, но взглянув на полицейского надзирателя, быстро ретировалась.
Сын лесника из Грузии — Маяковский в своих автобиографических заметках по поводу происходжения экстравагантных нарядов отмечал следующее: «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида. Испытанный способ украшаться галстуком. Нет денег. Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит, самое заметное и красивое в человеке — галстук. Очевидно — увеличишь галстук, увеличится и фурор. А так как размеры галстуков ограниченны, я пошел на хитрость: сделал галстуковую рубашку и рубашковый галстук. Впечатление неотразимое.
Выступление футуристов состоялось в зале общественной библиотеки (ныне библиотека им. Короленко). Дело было в шляпе. Вернее, в цилиндре. «Бурю, — вспоминал В. Каменский, — поднял Маяковский. Начав выступление, он надел цилиндр, лихо сдвинув его на затылок. Часть публики возмутилась: «Снимите цилиндр, это неприлично, безобразие!». Другие, напротив, приветствовали жест поэта: «Не снимайте, приветствуем, никого не слушайте, браво, Маяковский!». «Маяковский, взял стакан чаю, пил из ложечки и улыбался».
«В это время, — продолжает Каменский, — меня вызвал через администратора полицейский пристав и за кулисами сказал: пусть этот, в желтой кофте, снимет шапку немедленно, а иначе я закрою ваше представление за скандальное поведение. И ушел...
Маяковский послушался, снял, сказав нежно: «Я только хотел попытать, насколько вы свободны от предрассудков». Ему аплодировали.
Так, скажем словами Маяковского «Маяковский начинается». Харьков был первым городом первой поездки группы, когда они за три месяца посетили 15 городов.
Нечто похожее было в Киеве на выступлении футуристов, они впечатлили город настолько, что покой горожан оберегали 9 приставов, 16 их помощников 15 околоточных надзирателей, 60 городовых, 50 конных стражников...

Харьков не дал стране ни одного известного футуриста. Но о футуристах в городе знали и до приезда группы. Футуризм был предметом обсуждения в литературно-художественных кружках, о них писали газеты. Футуристов шумно приветствовали». У гостиницы «Метрополь», — вспоминает В. Каменский, — нас ожидала большая толпа молодежи. Встретили с бурным хороводом молодежи, мы из гостиницы направились на Сумскую. Там столь густо вокруг нас народу, что мы едва двигались. Ресторан, куда мы вошли, моментально наполнился публикой, едва успели запереть за нами дверь. Публика ломилась, стучала: «Пусти, батька, пусти! Многие проникли через черный ход, пришли к нам в гостиницу, требовали стихов. И читали».
У здания библиотеки толпа. Не хватало билетов. Маяковский отреагировал быстро: «Приходите каждый вечер. Мы не уедем, пока вас не накормим досыта стихами и речами. В ответ из публики кричали: «Кормите, Маяковский сейчас, а то мы умрем с голоду». Бурю противоречий, криков, свиста, реплик вызвали выступления в зале. Поэт обычно в карман за словом не лез и отвечал быстро и остроумно.
Как-то, уже в Советский период, Маяковский выступал перед пролетариями, а на его руке красовался шикарный, дорогой перстень. Взыграли классовые чувства и из зала донеслась реплика: «Кольцо вам не к лицу!»
— И поэтому ношу я его не в ноздре, а на пальце, — парировал Маяковский.
Как писала Харьковская газета «Утро»: «...я (т.е. корреспондент) не заметил тех низколобых салонных хулиганов, которые, по отзывам петербургжских газет, являлись на все выступления футуристов с заранее обдуманным скандалом».
Отношение к приезду футуристов развели наши газеты по обе стороны барикад. «Харьковские губернские ведомости» ограничились одной публикацией, где назвала футуристов «психопатами искусства». Увидели в их выступлениях нечто дикое, нелепое, кошмарное, до тошноты омерзительное... Гомерический хохот зала... выступающие имели вид жалкий и растеряный, у всех физиономии еврейского типа. У Маяковского заумный язык, никто ничего не понял, публика хохочет, многие бегут из зала, стыдятся самих себя и окружающих... вместо искусства грязная лохань...»
Полная противоположность в газете «Утро». Она сообщает о приезде футуристов, предвосхищает приезд публикациями о новомодном течении в поэззии. О выступлении в Харькове: «У Маяковского лицо чистое. Знаменитая желтая кофта производила... очень приятное впечатление. Маяковский призывал к научному мышлению, диалектическому пониманию истории и эстетики, пророчил гибель деревни и победное шествие города. Заинтересованная публика задержала лекторов после лекции и в вестибюле вела с ними долгие и откровенные дискуссии».
«Южный край» подробен и красноречив, придерживается золотой середины. До и после приезда футуристов, они: «вандалы ХХ века», «рыцари ослиного хвоста», «свора обнаглевшей бездари», «клоуны», «собачьи завывания»... «Маяковский вышел на сцену в женской или мамашиной кофте, надетой второпях вместо сюртука... Пьеса Шекспира или Гете в наши дни не собрали такого полного зала, какой собрали футуристы...» Шустову с его сухой рябиной и дяде Михею с его папиросами, не мешало бы взять урок рекламы у новаторов искусства. Маяковскому уделено особое место. «Мне представляется, — пишет Ю. Волин, — что этот юный хитрец через футуризм создает себе популярность, выделяется, потому что талантливому человеку становится тошно среди насекомых».
Футуристы — первые ласточки грядущих перемен и отношение к ним в газетах отражает отношение к расколу общества в дни, предшествующие мировой войне и революциям...
12 раз Маяковский приезжал в Харьков, 37 раз упоминал его в своих произведениях, статьях, выступлениях. «Я люблю Харьков, — говорил он, — и всегда с наслаждением вспоминаю, как мы в юности выступали в Общественной библиотеке».
Город отвечал взаимностью. Имя Маяковский остается на карте города.
В Государственном архиве хранится документ, тоже показывающий отношение к поэту: «... Маяковский освобождается от уплаты налогов с прочитанных им лекций».
Поэт — это нерв эпохи, и Маяковский был увлечен романтикой грядущего, он по-ребячески конструировал миры, через игру слов, смыслов и образов. Он верил в действенность слова. Взламывая лед привычных устоев, он эпатировал публику, и нес эстетический бунт. Через слово воздействуя на реальность. Футуристу казалось, что реальность подчиняется помыслам человека.
Поэты-символисты стремились показать, что наши представления о мире условны, и человек — мера всех вещей, а раз так, то можно выстроить любой мир — светлый и радужный на идеалах правды и справедливости.
Но на деле оказалось, что мир сложнее, чем кажется, и реальность превосходит наше понимание. Так случается, когда мы самонадеянно пытаемся что-то созидать, думая, что секрет счастья кроется в каком-то совершенном социальном устройстве.
Секрет счастья в изменении себя, но не мы себя создали и измениться к лучшему без помощи Создателя невозможно.
Ведь, когда лед тронулся, то мутная волна половодья, в первую очередь, смыла разачарованных вестников грядущих перемен, в пору юности свято веривших в революционное обновление жизни.

Семен Авербух