Известно, что в XX веке Русская Православная Церковь пережила катастрофу. Первенствующая и государственная Русская Церковь после 1917 г. вдруг сделалась гонимой. Хотя, по декрету большевиков, Церковь была «только» отделена от государства, но было очевидно, что богоборческая власть поставила себе задачей стереть Церковь с лица земли.

И последовательно, вплоть до 1943 г., этого курса придерживалась, постоянно меняя тактику гонений.
И страшные результаты налицо: к 1939 г. на своих кафедрах оставалось лишь четыре иерарха, а по всей России были еще не закрыты сотня-другая храмов. Около ста тысяч православных верующих было подвергнуто гонениям.
Всякий добрый христианин, если на него навалились несчастья, будет стараться обвинять не других, не внешние обстоятельства, а себя самого, видеть в несчастиях ниспосланное Богом наказание за прегрешения, и приговаривать: «по грехам нашим». Так учит Церковь, так осмысливают события все святые. Поэтому такое рассуждение вполне уместно применить и к гонениям XX века: они Богом промыслительно были даны Церкви, чтобы искупить груз грехов, неверных установок, безлюбовных решений и действий.
Но вот вопрос: «может ли Бог судить Свою Церковь?»
Еще в древнейшие времена Церковное сознание активно интересовалось смыслом гонений. Тезис, что гонения попускаются Богом ради искупления грехов, высказывал еще Евсевий Кесарийский, первый церковный историк. Исследователи замечают, что в своей «Церковной Истории» он проводит следующую мысль: если первые гонения II-III вв. были к вящей славе Церкви, то гонения начала IV в. — Диоклетиана, Максимина и Лициния — уже носят иной характер: они нарушают нормальное течение церковной жизни и должны восприниматься как кара Божия. Касаясь причин Диоклетианова гонения, Евсевий, описав сначала времена, когда «с каждым днем наше благополучие росло и умножалось», затем пишет: «И вот эта полная свобода изменила течение наших дел, все пошло кое как, само по себе, мы стали завидовать друг другу, осыпать друг друга оскорблениями... будто безбожники, полагая, что дела наши не являются предметом заботы и попечения, творили мы зло за злом, а наши мнимые пастыри, отбросив заповедь благочестия, со всем пылом и неистовством ввязывались в ссоры друг с другом, умножали только одно — зависть, взаимную вражду и ненависть, раздоры и угрозы, к власти стремились так же жадно, как и к тирании тираны. Тогда, да, тогда исполнилось слово Иеремии: «Омрачил Господь в гневе Своем дочь Сиона, сверг с небес на землю славу Израиля и не вспомнил о подножии ног Своих в день гнева Своего. Потопил Господь всю красу Израиля и уничтожил все ограждения его».
Заметим, что Евсевий вовсе не отрицает вражьих наваждений. Он говорит о злодеях-императорах и о стоящем за их спинами сатане. Но руки сатане развязывает Бог, и, таким образом, косвенно Он наказует Церковь за нравственную деградацию.
Аналогичные рассуждения о гонениях можно найти и у св. Киприана Карфагенского: «Христиане заслужили страдания своими грехами. Долгий мир подточил нравственную чистоту. У священников не было благочестия, в учреждениях — справедливости, в делах — милосердия, в нравах — строгости».
Позже гонения прекратились, Церковь связала себя «симфонией» с государством и вопрос о причинах и смысле гонений надолго перестал волновать верующих.
Так говорит нам церковное предание. Однако, о том, что Господь судит свою Церковь, нам повествует и само Писание Нового Завета. Имеется в виду знаменитое «послание ангелам семи церквей» в Откровении Иоанна Богослова. Ангелу Ефесской церкви Господь говорит: «Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься» (Отк.2,4-5). Ангелу Сардийской церкви сказано: «Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим. Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя» (Отк.3,2-3).
С требованием «покайся» Господь обращается к пяти церквам из семи. В том же фрагменте Апокалипсиса Господь заявляет Свое право судить их: «и уразумеют все церкви, что Я есмь испытующий сердца и внутренности; и воздам каждому из вас по делам вашим» (Отк.2,23). «Каждому из вас» — каждому из ангелов церквей, символизирующих церковные общины. Откровение Иоанна Богослова — книга, полная загадок. Но как бы ни понимать «семь церквей» — как реальные поместные общины, или как периоды церковной истории, или как типы религиозной жизни, — но остается непреложным, что в их лице Господь судит и наказывает Церковь.
Вспомним также, что ап. Петр замечает: «Ибо время начаться суду с дома Божия (1 Пет.4,17). И если это сказано в предчувствии близости Второго пришествия. Впрочем, близок всему конец» (1 Пет.4,7), то двухтысячелетнее ожидание его научило христиан, что в мире постоянно происходят как бы «репетиции» Второго пришествия, сопровождающиеся скорбями, а следовательно — и судом дома Божия, т.е. Церкви.
Человеку от Бога дана свобода, и эта свобода не отнимается Им до последней возможности. А одним из следствий свободы является грех, ошибка, неверное мнение. И это ошибочное мнение может пойти вразрез с волей Духа Святого, причем это мнение может быть коллективным, оформленным собором или представленным как общее мнение членов Церкви. Такое было в Церкви не раз. Были, например, «разбойничьи» соборы, т.е. соборы, формально являвшие полноту Церкви, но выносившие ложные решения. Один из них: «разбойничий» Вселенский собор 449 г. в Ефесе. Тут все окончилось благополучно, ибо следующий, Халкидонский Вселенский собор 451 г. отверг ошибочные постановления. Но свобода непреложна, и в Церкви она, наряду с Духом Святым, действует в полной мере. Поэтому нет гарантии, что в Церкви не могут возникать ошибочные мнения, по которым уже соборного решения не было вынесено (тем более, что последний Вселенский собор был в VIII в.). Именно в тех случаях, когда в Церкви не находится благодатных сил для исповедания истины, Бог наказывает Церковь. Наказывает не ради наказания, а для того, чтобы вывести ее на верный путь.
Господь заповедал нам, что Церковь будет существовать до Второго пришествия и «врата ада не одолеют ее» (Мф.16,18). Эта заповедь непреложна. И именно поэтому, когда врата ада становятся слишком близки, Бог принимает экстренные меры и наказанием вразумляет церковный народ. Да, Дух Святый в Церкви присутствует всегда. Но нигде не сказано, что Он только гладит по головке и нежно направляет по нужному пути. Он, имея одну волю с Отцом и Сыном, может быть и грозным, может ради исправления и наказывать. Именно потому, что Господь хочет видеть Церковь непогрешимой, для достижения этого Он применяет всю Свою власть.
Богу и только Богу принадлежит суд, и не нам указывать Ему, какие средства использовать. Но можно попытаться разглядеть Его суды в событиях церковной истории. И если Церковь претерпевает катастрофу и ее светильник оказывается сдвинутым, то его внимание должно быть пристальным образом обращено на это событие: не совершился ли тут суд Божий? «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю» (Отк.3,19) — говорит Господь.
В этой связи далеко небезынтересно взглянуть, как же осмысливала проблему гонений XX в. сама гонимая Русская Церковь.
Например, интересные мысли по этому поводу можно найти в материалах следственного дела 1930 г. священномученика митрополита Казанского Кирилла (Смирнова).
Он писал: «...роль правительственного законодательства, создающего эту церковную скорбь, я осмысливаю для себя как обнаружение вовсе не человеческих каких-либо соображений и умышлений, а осуществление над русским церковным обществом суда Божия, карающего нас за наши исторически выявленные церковные падения и призывающего к покаянию. Отсюда самые скорби церковные являются обычно генетически связанными с нашими церковными падениями».
Дальше митрополит Кирилл рассуждает об этом так: «Лет пятьдесят тому назад, а может и больше никого уже среди церковного общества не стало удивлять то, например, явление, что под великие праздники, когда колокола призывали верующих в храм, многое множество этих призванных оказывались на концертах какой-нибудь приезжей знаменитости или в театре на модном спектакле. «Раз театры нужны Вам больше, чем храмы, то пусть Ваши храмы и обращаются в театры» — слышится мне в данном случае голос суда Божия». Тут митрополит Кирилл выдвигает важное соображение, которое мы должны всегда иметь ввиду. А именно, что суд Божий имеет свою духовную логику, которую умеют понимать духовные люди: большевики, превращая храмы в театры, невольно обнаруживают, за какие грехи Бог гневается на Церковь. Но храмы и театры — все же лишь конкретная черточка. Касаясь же обобщающего взгляда на проблему митрополит Кирилл пишет: «Смысл этих воззрений состоит в том, что русским народом совершен общий грех перед церковью..., и вина в этом лежит, главным образом, на духовенстве. Задача состоит в необходимости более глубокого воспитания народа, чтобы членами церкви были истинные христиане..., что и означает противопоставление царству злобы. Именно «прихожане», «народ», по мнению митрополита Кирилла, являются главными виновниками катастрофы. Их вина — отход от Церкви и Бога. Но виноват не только народ; виновата в лице духовенства и «церковь учащая». Правда, виновата все же опосредованно, через недостаточно глубокое церковное воспитание народа.
Церковь практически полностью отстранилась от социальных проблем, и даже не пыталась осуществить социальную правду в земной жизни. А должна была, ибо в ее функции входит не только проповедование правды о небесном, но и привнесение этой правды в земную жизнь. И не только в душах людей, но и в устроении их совместного христианского общежития. Разрабатывать социальную доктрину, возглавить работу по преображению общества — вот одна из задач Церкви. Ибо социальное вообще и экономическое в частности — вовсе не внешние по отношению к христианству сферы, а наоборот, те фронты, на которых развертывается противостояние добра и зла, любви и эгоизма. За дезертирство с этих фронтов и отдания их врагу Церковь и понесла столь тяжелую Божию кару.
Конечно Церковь прежде всего борется с личным грехом, гнездящемся в самых сокровенных закоулках человеческой души. Для этого она выработала громадный арсенал средств, имеющих тайнодейственный, аскетический и нравственный характер. И в этой борьбе с индивидуальным грехом Церковь безусловно права.
Но было бы ошибкой думать, что грех копится только в человеческих душах. Человечество замыслено Богом как род, не сводящийся к множеству индивидуумов. Люди в своей совместной жизни производят духовные феномены, имеющие всеобщее, принадлежащее всему человечеству, бытие. Это — искусство, нравы и обычаи, культура, религия, наука, законы, социальные институты. Все это создается грешными людскими душами и потому носит на себе печать греха. Тем самым грех как бы материализуется, застывает, получает бытие вне человеческих душ, живет не только внутри человека, но и вовне его. В результате человек, даже если он в этом грехе неповинен, становится окруженным им, живет в безблагодатной, уродливой атмосфере греха. И это внеиндивидуальное бытие греха ох как небезобидно! Выступая как бездушная, слепая сила, он активно воздействует на всех, внедряется в души людей, и согрешивших и не согрешивших, искушает, воспитывает их в своем духе зла и нелюбви. И это обратное воздействие оказывается для падших душ столь сильным, что зачастую почти поголовно уродует людей, делая их уже индивидуально, личностно причастными греху.
И далеко не всегда благодать Божия, которая, конечно же, в Церкви присутствует, в полной мере преодолевает эту падшесть.
Вспомним, какой была зарождающаяся Церковь Христова, когда Дух Святой только что сошел на Апостолов и они были преисполнены благодати: «Был же страх на всякой душе; и много чудес и знамений совершилось через Апостолов в Иерусалиме. Все же верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого. (Деяния 2: 43-45).
У великого святителя Иоанна Златоуста тема собственности и богатства — тема «номер один». И Златоуст с другими Святыми отцами определенно утверждает, что человек по замыслу Божию призван жить в условиях общей собственности; частная же собственность есть порождение падшести человеческой. Но ныне, вступая в мир, человек сталкивается уже с частной собственностью как узаконенным социальным институтом, отвергнуть который он не в силах. Все продается и все покупается, и человек, не имеющий собственности в виде денег, просто не выживает. А потому все, даже и против воли, имеют собственность, все вовлекаются в образуемые ею безблагодатные отношения. Человек, искренне хотящий что-то полезное произвести, вынужден включаться в капиталистическую гонку, стараться обогнать и уничтожить конкурента, иначе конкурент уничтожит его. Человек, стремящийся просто прокормить себя и свою семью, часто вынужден работать с непосильной для него интенсивностью, иначе, при безработице, его место займет конкурент. Люди становятся волками друг другу. Собственность растаскивает всех по углам. Братские бескорыстные отношения и любовь оскудевают. Люди, на практике понявшие, что их благополучие и просто существование напрямую зависит от счета в банке, становятся рабами денег. Бог отступает на второй план и его место занимает доллар.
И, вроде бы, никто не виноват. Право собственности — институт безличный, легитимный, испокон веков установленный. А губит, уродует и заставляет страдать всех. Собственность, порожденная страстями сребролюбия, хищничества, эгоизма, стремлением к обособлению, в свою очередь порождает и раздувает те же грехи. Ибо, по слову св. Иоанна Златоуста, «мамона требует совершенно противного Христу. Христос говорит: подай нуждающимся, а мамона: отними у нуждающихся; Христос говорит: прощай злоумышляющим на тебя и обидящим, а мамона напротив: строй козни против людей, нисколько не обижающих тебя; Христос говорит: будь человеколюбив и кроток, а мамона напротив: будь жесток и бесчеловечен, считай ни за что слезы бедных». Но в современном мире «мамона» — целиком весь капитализм, весь безблагодатный экономический уклад, заставляющий каждого человека жить противно Христу. Одни поддаются, другие сопротивляются, но мучаются все. Многие страдают безвинно, что особенно остро ощущается как ненормальность, как попрание Божией правды.
Тогда правомерен вопрос: должна ли Церковь влиять на социальные институты с целью их преображения, или должна заниматься только личными грехами? Должна ли Церковь стремиться создать достойную христиан жизнь, включая право, быт, труд, экономику или отдать их на откуп не просто языческого, но сатанинского мира? Конечно же, должна. Должна... но, увы, не занималась этим.
Церковь богатым и благополучным предписывает благотворить, а бедным и угнетенным — смиряться и терпеть; тогда спасутся и те и другие.
Если кратко выразить коренной порок такого богословия, то можно обойтись двумя словами — недостаток любви. Призванная принять сторону бедных и угнетенных, и обличить всякую неправду, Церковь осталась глуха к существовавшей в России очевидной социальной несправедливости. Фактически же, в условиях нарастающих социальных конфликтов, церковная позиция освящения частной собственности, полного отрицания социализма и проповеди терпения, означала, что Церковь приняла сторону богатых, которых устраивало существующее положение.
Надо сказать, что в решающие моменты русской истории единение церковного народа и «учащей церкви» безусловно совершалось. Так было в минуты военной опасности или интервенции. Вспомним св.Сергия Радонежского, благословившего св. Дмитрия Донского на Куликовскую битву, или подвиг патриарха Гермогена и патриотическую позицию св. архимандрита Дионисия. Но теперь внешних врагов не было видно — был социальный конфликт, в котором Русская церковь не смогла занять верную позицию.
Эта «социальная ошибка» не является догматической, она имеет нравственную природу, а потому многим может показаться несущественной.
Но откуда видно, что существенна только догматическая правильность, а нравственная позиция не важна? Ведь недаром апостол Павел утверждает, что без любви всё «медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Кор.13,1), а Предтеча Господень Иоанн грозит: «всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Лк.3,9). Всегда на вопрос «какой грех самый страшный?» умудренные опытом пастыри отвечали: «тот, которого не видишь». Но эта ошибка именно такая — неосознанная, непонятая и потому нераскаянная. И тем самым — сугубая и чреватая повторением.
Когда, пытаясь использовать в своих целях социальные противоречия, социалисты говорили рабочим: «посмотрите сами: Церковь — за богатых», чуткая к социальной несправедливости народная масса действительно в этом убеждалась. И в разочаровании отходила от Церкви, отвергая вместе с ее социальной позицией и все ее бесценные и животворящие сокровища. Не приняв такую неудачную, прямо-таки «асоциальную доктрину» Церкви, народ пошел по пути указанном большевиками, по пути создания социально-ориентированного государства. Государство было построено, но это было государство безбожное, атеистическое, что в конечном счете и предопределило его падение. А должно было быть иначе. Церковь должна была перехватить у большевиков инициативу и возглавить работу по созданию христианского социума еще в дореволюционный период, и времени для этого было более чем достаточно.
Игнорируя социальное поле битвы за правду Божию, Церковь оказалась наказанной именно социальным движением. Церковь стала гонимой от людей, которые вознамерились строить на земле рай без Бога. Отвергнув христианский социализм, Церковь была судима социализмом атеистическим.
Большевики обличили нас, христиан, в нежелании строить праведное общество. А по сути дела — обличили нас в фарисействе, в безлюбовности, в стремлении протиснуться в Царство Божие обрядовой праведностью. Мы должны не проклинать их, а благодарить за науку, каяться и исправлять свои ошибки, учась лучшему, что дала советская цивилизация.
Нам нужно внимательнее прочитать евангельскую притчу о званых на пир (Мф.22,2-14; Лк.14,16-24), где Господь «послал звать званых на брачный пир; и не хотели придти» (Мф.22,3). Вот и тогда, в России, Господь призывал своих избранных к работе на социальном поприще. Но избранные отнекивались: «надо правило вычитать», «надо храм подновить», «надо епархию объехать». И тогда Господь в гневе «сжег город их» (Мф.22,7), а на это служение призвал других «кого только нашли, и злых и добрых» (Мф.22,10), далеко не в брачной одежде и делавших дело по своему разумению. Повторяем, им, большевикам-атеистам, Господь уготовал свой суд. Но сейчас речь не о них, а о нас, христианах — «званые не были достойны» (Мф.22,8).
Николай Неплюев, помещик и известный благотворитель писал: «Повинны мы в этом все без исключения» — писал он. Повинны помещики — в том, что вместо того, чтобы видеть в крестьянах своих братьев во Христе, безжалостно эксплуатировали их, рассматривая их, по выражению Герцена, как «крещеную собственность». Повинна интеллигенция, которая ратуя за свободу, признает ее только за собой и отрицает свободу по отношению за всеми остальными слоями общества, с нею несогласными. Повинен и простой народ, который не захотел устроить свою жизнь на основах братолюбия, а пошел за теми, кто предлагал грабежи и поджоги. Повинна и государственная власть, которая, провозгласив православие главным устоем государства, в то же время «кощунственно желая сделать Церковь орудием своим в достижении чисто земных целей».
Резко отрицательно относясь к атеистическому социализму, Неплюев свою программу Всероссийского братства рассматривал как альтернативу революционному движению. Он ясно понимал, что Церковь не может стоять в стороне в деле социального преображения общества, и если не Церковь поведет народ на это дело, то его поведут иные силы, причем совершенно другого, противоположного духа. В 1906 г., выступая по поводу предполагавшегося Поместного Собора, он считал, что не церковные реформы, а именно всенародное покаяние и принятие программы социального преображения жизни должно быть главным делом Собора.
Но Собор собрался тогда, когда уже каяться было поздно. Да и не этим он занимался. Как раз в день Октябрьского переворота (25 октября 1917 г.) Собор решал, какую часть приходской выручки должен забирать священник, а какую диакон и алтарник... И только много позже, после выхода Декрета об отделении Церкви от государства, члены Собора с ужасом поняли всю катастрофичность происшедшего.
Положение Церкви стало воистину безысходным. Проблемами социума надо было заниматься раньше; осмысливать их, разрабатывать социальную доктрину. А главное — работать, кропотливо трудиться на этой ниве. Теперь же началось время покаяния и скорбей. Господь наложил на Церковь суровую епитимью.
Сталин в 1943 г. повернулся лицом к Церкви, стал проводить политику ее возрождения. Репрессии практически прекратились, стали быстро открываться храмы и монастыри. Хотя Церкви так и не позволено было участвовать в созидательной социальной работе, а предписано было ограничиться культом. Господь как бы давал понять, что грех асоциальности Церковью еще не искуплен полностью — епитимья продолжается. Христиане знают, что грехи изглаждаются только двояким образом — либо покаянием, либо тяжелыми скорбями. И на оба пути Господь подвигнул Свою Церковь в XX в. ради искупления ее прошлых грехов. Путь скорбей — исповедничество и мученичество. Церковь во все времена не раздумывая причисляла мучеников к сонму святых, и конечно же, эту традицию нужно распространить и на новомучеников XX в. Мы верим, что их кровь обусловила нынешнее церковное возрождение.
Ныне в Церковь пришли новые люди. Но идеи их оказались старыми — теми самыми, за которые нам была попущена кара.
Иначе говоря, ошибки, за которые Господь наказал Церковь, начинают повторяться вновь, в еще более откровенной форме. Будто и наказания никакого не было.
Ни лево-либеральное крыло нашей Церкви, ни право-монархическое духовной коллизии XX века осмыслить так и не сумели. Что же дальше? А то, что Господа обмануть невозможно, и за повторный грех Он наказует вдесятеро горше. Выдержит ли его наша Церковь? И сколько же нужно будущих новомучеников, чтобы искупить его? Да и суд Господень не повторяется — наказание скорее всего будет другим, неожиданным и неотвратимым, но, конечно же, связанным с собственностью и ее последствиями, которые Церковь предотвратить не смогла или не захотела. Будет такое, что даже представить страшно. Но Господь пока еще долго терпит, еще дает время покаяться, дает возможность осознать, в какую пропасть мы, православные, катимся. Пока еще не опустилась на нас тяжелая Божия десница. Господь пока еще не закрывает нам пути не только выбраться из ямы, но и привести народ наш, — церковный, а за ним и нецерковный, — к воссозданию Святой Руси.

Сомин Н.В.

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2005