Историческое расследование или почему Киев перестал быть столицей Руси.
2 октября (по н.ст.) Православная Церковь поминает Благоверного Игоря, великого князя Черниговского и Киевского его трагическая судьба стала поворотной вехой истории Руси.
«Господь сказал ей (Ревекке): два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему». (Бытие 25:23)
Откуда произрастают корни соперничества между Москвой и Киевом, какие причины послужили возвышению Москвы и были ли они только внешними?
Для этого нам придется вернуться в далекий 1147 год, ведь события 1147 года изменили пути развития и роль великих городов Русской земли - Киева и Москвы.
Оказывается, киевляне еще тогда научились, попирая закон выбирать правителя по своим похотям, тогда это закончилось плачевно. Сейчас после известных событий мы видим подобные результаты самозванчества.

В то время княжил в стольном граде Киеве Игорь Ольгович (в крещении Георгий, в иночестве Гавриил). Сын князя черниговского Олега Святославовича. Его память в Православной церкви отмечается 5 (18) июня и 19 сентября (2 октября).
Подробно и обстоятельно об этом недолгом и трагическом княжении поведал нам Николай Карамзин.
Пушкин призывал изучать историю русскую по Карамзину. Внемлем поэту, откроем «Историю государства Российского» и погрузимся в «дела давно минувших лет...»
Как-то киевский князь Всеволод Ольгович разболелся. Чувствуя приближение смерти, он призвал к себе киевлян и сказал им:
- Я тяжко болен. Вот брат мой Игорь. Он будет вам князем после меня.
И целовали киевляне крест Игорю, что быть ему князем над ними после Всеволода. Но делали они так не с чистым сердцем, рассказывает летопись, потому что не по душе был им Игорь.
Всеволод и от других князей потребовал признать Игоря своим законным наследником. Князья тоже целовали крест, что не будут искать Киева под Игорем. На самом же деле многие из них сами были не прочь вступить на «златой» киевский престол, а потому не собирались выполнять своих обещаний.
Когда Всеволод умер, киевляне послали тайную весть к князю Изяславу Мстиславичу (он был внуком Владимира Мономаха и княжил в Переяславле, недалеко от Киева): «Иди, княже, к нам. Тебя хотим!». Изяслав быстро собрал войско и выступил против Игоря. Его поддержали жители ближних к Киеву городов, а также «чёрные клобуки» и берендеи - бывшие кочевники, которых киевские князья поселили на своих землях. Когда войско Изяслава подступило к Киеву и расположилось у стен города, киевляне, которых Игорь вывел на битву, повернули свои стяги и перешли на сторону Изяслава. Игорь же с братом своим Святославом остались лишь со своими дружинами. Но не пали духом, а ринулись в битву, надеясь на свою правду.
Да куда там! Киевляне, объединившись с Изяславовыми воинами и с союзными «чёрными клобуками» и берендеями, начали сечь дружины их без жалости, так что многие пали в битве. И бежали князья Ольговичи: Святослав сумел спастись, а Игорь заехал в болото, и увяз конь под ним. А сам Игорь идти уже не мог, потому что сильно разболелись у него ноги. И так на четвёртый день после битвы нашли его в болотах и привели к Изяславу. Изяслав же повелел заковать его в железа, а затем отправить в Переяславль и заточить в монастыре Святого Иоанна, в порубе. А поруб - это подземная тюрьма: ни дверей, ни оконца малого, так что и света белого нельзя из него увидеть... Сам же Изяслав сел на киевское княжение. И киевляне очень обрадовались тому.
Изнуренный печалью и болезнью, он изъявил желание отказаться от света, когда великий князь готовился идти на его брата. «Давно, и в самом счастии, я хотел посвятить Богу душу мою, - говорил Игорь, - ныне, в темнице и при дверях гроба, могу ли желать иного?». Изяслав ответствовал ему: «Ты свободен, но выпускаю тебя единственно ради болезни твоей». Его отнесли в келью: он 8 дней лежал как мертвый; но, постриженный святителем Евфимием, совершенно выздоровел, и в киевской обители Св. Феодора принял схиму.
А в это время Георгий (Юрий Долгорукий, сын Владимира Мономаха), неприятель Ростислава Рязанского, осыпал ласками и дарами его племянника Владимира, как друга и товарища Святославова.
Сие угощение достопамятно, оно происходило в никому не известном селении Москва. К сожалению, летописцы современные не упоминают о любопытном для нас ее начале, ибо не могли предвидеть, что городок бедный и едва известный в отдаленной земле Суздальской будет со временем главою обширнейшей монархии в свете.
Изяслав собирался выступить против Долгорукого. Велел собираться войску, чтобы идти на Святослава и Георгия. «Пойдем с радостью и с детьми на Ольговича, - говорили ему киевляне, - но Георгий твой дядя. Государь! Дерзнем ли поднять руку на сына Мономахова?»
Ситуация осложнилась тем, что князья черниговские - союзники Изяслава, предложили ему освободить Игоря.
«Да возвратит свободу Игорю, и мы будем искренними друзьями!»
Киевляне посчитали это вероломством. И как пишет Карамзин: сия весть имела в Киеве следствие ужасное. Владимир Мстиславович собрал граждан на вече к Св. Софии. Все были готовы идти войной на Чернигов. Но, к несчастию, сыскался один человек, который народное усердие омрачил мыслию злодейства. «Мы рады идти, - говорил он, - но вспомните, что было некогда при Изяславе Ярославовиче. Пользуясь народным волнением, злые люди освободили Всеслава и возвели на престол: деды наши за то пострадали. Враг князя и народа, Игорь, не в темнице сидит, а живет спокойно в монастыре Св. Феодора: умертвим его, и тогда пойдем наказать черниговских!» Сия мысль имела действие вдохновения. Тысячи голосов повторили: «Да умрет Игорь!» Напрасно князь Владимир, устрашенный таким намерением, говорил народу: «Брат мой не хочет убийства. Игорь останется за стражею; а мы пойдем к своему государю». Митрополит Лазарь и Владимиров тысячский, Рагуйло запрещали, удерживали, молили: народ не слушал и толпами устремился к монастырю. Владимир сел на коня, хотел предупредить неистовых, но встретил всех уже в монастырских вратах: схватив Игоря в церкви, в самый час Божественной Литургии, что само по себе было неслыханным кощунством, они вели его с шумом и свирепым воплем. «Брат любезный! Куда ведут меня?» - спросил Игорь.
Владимир соскочил с коня и прикрыл Игоря плащом. А затем сказал киевлянам:
- Братья мои! Не делайте зла! Не убивайте Игоря!
И повёл Игоря на двор матери своей, который находился поблизости. И когда уже подошёл Владимир с Игорем к воротам, начали киевляне убивать Игоря. И самого Владимира тоже ударили. Киевский боярин по имени Михаил, который приехал сюда вместе с Владимиром, соскочил с коня и бросился на помощь князю. И удалось им с Владимиром затащить Игоря на княгинин двор и запереть ворота за ним. На самого же Михаила набросилась толпа. И стали избивать его, и сорвали с него крест золотой и тяжёлую цепь золотую, и едва не убили до смерти. Тем временем другие киевляне выломали ворота и ворвались на княгинин двор. Игоря же провели в сени, наверх. Увидели киевляне Игоря на сенях, разломали сени и стащили его с сеней вниз, и начали убивать. А затем привязали его верёвкой за ноги и протащили, ещё живого, с княгинина двора через весь город. И так воспринял блаженный князь мученический венец, и отошёл ко Господу в лето 1147, месяца сентября в 19‑й день. Тело же его положили на телегу, и повезли на торжище, и бросили там на поругание.
Присланные от Владимира тысячские в глубокой горести сказали гражданам: «Воля народная исполнилась: Игорь убит! Погребем же тело его». Народ ответствовал: «Убийцы не мы, а Давидовичи и сын Всеволодов. Бог и Святая София защитили нашего князя!»
А когда принесли тело Игоря с торжища и положили в церкви, то в ту же ночь явил Бог знамение над ним: зажглись в церкви сами собою свечи. И наутро игумен монастыря Святого Фёдора облачил тело Игоря в ризы, отпел над ним положенные песнопения и похоронил его в монастыре Святого Симеона.
Игумен Феодоровской обители Анания, совершая печальный обряд, воскликнул: «Горе живущим ныне! Горе веку суетному и сердцам жестоким!». В то самое время загремел гром: народ изумился и слезами раскаяния хотел обезоружить гневное Небо.
Великий князь, сведав о сем злодействе, огорчился в душе своей и говорил боярам, проливая слезы: «Теперь назовут меня убийцею Игоря! Бог мне свидетель, что я не имел в том ни малейшего участия, ни делом, ни словом: он рассудит нас в другой жизни. Киевляне поступили неистово». Но, боясь строгостью утратить любовь народную, Изяслав оставил виновных без наказания; возвратился в столицу и ждал рати смоленской.
...Спустя несколько лет брат Игоря князь Святослав Ольгович перенёс мощи брата своего Игоря из Киева в Чернигов и положил их в соборной церкви Святого Спаса Преображения, в ларце, на похвалу себе и всем православным людям. И с той поры русские люди почитают святого угодника своего - благоверного князя-мученика Игоря. Ибо принял он смерть от рук убийц своих без страха, с покорностью Богу, и тем явил великую силу Православной веры, побеждающей всякую неправду и всякое зло.
В хитросплетении низменного и высокого текущей жизни нам бывает сложно отследить причинно-следственные связи, так как текущая страница еще не дописана. Но, заглянув в историю, мы ясно видим действие неотвратимого воздаяния за нераскаянный грех, ведь всякая история есть воплощенная притча и смысл истории как таковой, в том, чтобы служить наглядной иллюстрацией того, что бывает когда попираются Заповеди Божии.
Николай Карамзин вплотную подошел к смыслу произошедшего: рассказ о сельце боярина Кучки идет сразу же за рассказом о событиях в Киеве. Но Карамзин не усмотрел явной связи между двумя событиями. Дополним описание, сделанное историком.
Прежде всего, это места Ипатьевского списка «Повести временных лет».
На фоне кровавых и длительных междоусобиц свержение и убийство князя Игоря представляется эпизодом второстепенным и будничным. Но составитель или переписчики летописного текста уделяют ему много места, видимо, интуитивно осознавая его судьбоносность для общерусской истории. Ему посвящен почти весь 1147 год.
Летописцы не просто перечисляли факты, а выявляли смысл происходящего: «...пронырливый Диавол не хотя добра меж братьями, хотя приложить зло к зло...» (л. 121 об, с. 326).
Также упоминается знамение, предварившее трагические события.
«Когда великий князь Всеволод придоша в Киев и тогда зависла звезда превелика на западе испускающая лучи» (л. 117 об, с. 317).
«...мститель есть Бог и взыщет крови неповинного» (л. 129 об, с. 353). Тем более летопись это выделяет. Игорь ко времени гибели уже пострижен, «а он уже чернец и схимник» (л. 127, с. 346).
Похоже, злой рок завис над Киевом в 1147 году. Ни в одном междоусобном столкновении толпа не выступала так дерзко. Еще никогда опального князя, ставшего слугой Божиим, не убивали так мучительно и свирепо, не издевались над его уже бездыханным телом. В данном случае ненависть толпы к тиуну была использована заговорщиками против легитимного князя, то есть Богоустановленного.
Не напоминает ли это пренебрежение князем во имя сиюминутных выгод, и пресловутой ложно понятой свободы библейский сюжет, когда Исав пренебрег первородством и продал его своему брату Иакову за чечевичную похлебку со словами: «Что мне в этом первородстве?»
С этого момента, на фоне продолжительных и кровавых междоусобиц, кровь невинно убитого Игоря карой легла на Киев, чаша гнева Божьего переполняется. Киев хоть остается в сознании как «мать городов русских», но его политическое значение сникает. Навлекши на себя проклятие, он - яблоко раздора в среде многочисленных Рюриковичей. Его рушат татаро-монголы. Несколько столетий он являет мерзость запустения, переходит к Литве, затем к Польше. И только в 1668 году возвращается в Россию. Вот и нынешняя независимость выглядит очередным наказанием, ведь свобода, не имеющая в своей основе ответственности, - одна из форм безумия.
Любопытное «совпадение»: в 1147 году в летописях всплывает сельцо боярина Кучки. Позже оно становится известно как Москва, и становится собирателем и защитником русских земель, возвышается до носителя и хранителя вселенского Православия - «Третьего Рима». Освобождается от влияния Орды. Помогает нашей Слобожанщине, гостеприимно открывает двери переселенцам с правого берега Днепра. Становится столицей Московии, России, СССР, Российской Федерации. Центром притяжения стран и всего бывшего СССР. И как бы не неиствовали украинские националисты, но вполне возможно, если б не пресловутая рука Москвы, сейчас на территории Украины разговаривали бы на диалекте польского или турецкого языков. И от нашей культуры остались бы лишь музейные экспонаты. Как знать? Есть связи явные, поверхностные. Есть связи глубинные, требующие духовного осмысления.
С 1147 года благодать переместилась на новое неоскверненное место, получившее название Москва. Здесь продолжилось развитие Руси, в Кремле хранится сакральный символ власти - шапка названная именем киевского князя Владимира Мономаха.
Впервые в событиях 1147 года в русской истории появляется имя Святого Феодора Стратилата, это название монастыря из которого беснующаяся толпа выволокла князя Игоря. Впоследствии оно не случайно станет знаковым в идее Русской государственности, став на ее защиту.
Феодоровской иконой Божией Матери в Ипатьевском монастыре был благославлен на царство, после великой смуты и соборного всенародного покаяния Михаил Федорович Романов.
В акафисте этой иконе сказано: «Царей на царство воздвигающая».
Вот и Владимир Владимирович Путин пришел к власти 27 марта 2000 года, в день той же Феодоровской иконы Божией Матери. И в его правление Россия совершает прыжок через пропасть.
Стоит Третий Рим - четвертому не быть!
Сергей Моисеев, председатель Харьковской областной общественной организации "Русь Триединая"

P.S. Мы долго не могли зарегистрировать всеукраинскую газету под названием «Русь Триединая», Оранжевый Минюст отвечал формальными придирками. Но когда мы все-таки получили свидетельство о регистрации, то с изумлением обнаружили, что выдано оно 2 октября 2007 года, то есть в день Святого Благоверного великого князя Игоря Черниговского и Киевского.
Что это значит, мы догадываемся, но до конца не знаем. Но знаем также, что случайностей не бывает.
2010 год