В русском документальном кино произошло событие, которое трудно не заметить.
Архимандрит Тихон, которого считают духовным отцом уходящего президента Путина, в своей телевизионной саге «Гибель империи: византийский урок» по высказыванию Никиты Михалкова подал пример: «Как можно сказать все до конца. Как впрочем, и Мюнхенская речь самого президента. Конфронтация возникает тогда, когда люди врут. Выдают одно за другое, надеясь, что их партнер или собеседник настолько глуп и необразован, что проглотит эту ложь и не подавится».

Но более полно прокомментировала вышедший фильм доктор исторических наук, руководитель Парижского Института демократии и сотрудничества Наталия Нарочницкая.
Мы приводим его с некоторыми сокращениями.
«Фильм архимандрита Тихона «Гибель империи. Византийский урок» очень важен сегодня прежде всего тем, что он приподнимает современного человека над его сиюминутными целями, показывая, куда течет река вселенской истории.
Но воспринять это непросто. Современный человек склонен видеть только отведенный ему крошечный изгиб берега и полагать, что это и есть магистральное направление. А когда ему пытаются показать в панораме весь путь и его смысл, указать на истоки и открыть перспективу, он затыкает уши, закрывает глаза. Его это раздражает, потому что обременяет ответственностью за то, как влияет его жизнь на направление общечеловеческой истории. И далеко не каждому такая ответственность по плечу. Она обременяет.
Этим во многом и объясняется та волна критики, которая прошла после выхода фильма. Слишком уж несовместим его смысл со стереотипами, с ориентацией человека на автономность личности от всех религиозных, нравственных, национальных и семейных устоев. Атомизация — черта современного сознания, которому свойственно отгораживаться от великих вопросов, замыкаться на потребительстве во всех сферах.
Но из всех земных существ только человек имеет историю, один он в своих поступках руководим не только сиюминутными обстоятельствами, но и пониманием той роли, которую он призван выполнить в истории. Только человек имеет и летопись, и предания наряду с собственными понятиями о своих исторических задачах и своих исторических обязанностях. Мы обязаны извлекать уроки из нашего исторического опыта, если хотим иметь будущее.
Именно поэтому так необходим этот фильм. И именно этим он так раздражает критиков, чьи придирки к деталям и упреки в схематизме столь малосущественны! Конечно, определенный схематизм неизбежен в таком жанре. Иначе нужно было бы сопровождать каждый тезис томами документов. При известной плакатности фильм отличают глубокие и лаконичные формулировки. И он правдив.
Другое дело, что оценить правдивость и точность фильма — задача для многих сегодня непосильная. В голове у современного человека нет достаточных знаний, и потому многое из подлинной истории кажется невероятным, притянутым, искаженным. Так, некоторые термины в фильме, над которыми посмеиваются критики, по их мнению, искусственно опрокинуты из сегодняшнего дня в прошлое, но они-то как раз и пришли к нам из глубокой древности. К примеру, «олигархия» — власть группы, сопровождаемая всегда охлократией — властью толпы, управляемой через обработку сознания, — термин, введенный в оборот еще Аристотелем и Полибием как извращение демократии.
Из сознания человека изъято вселенское значение Византийского наследия. И потому современнику кажется неправдоподобным, что полтора тысячелетия Византия была культурной метрополией мира, а Запад — его задворками, где царили грубость нравов, грязь, вонь и нечистоты плыли прямо по улицам. Но это было действительно так.
В Константинополе действительно процветало образование и искусство, в то время как Франция, к примеру, представляла собой довольно жалкое зрелище. Об этом вы можете прочитать у Жака ле Гоффа. Крестоносцы принимали в те времена всех состоятельных молодых людей, которых встречали на улице, за принцев из-за их красивой одежды.
«Варвары вели убогую жизнь в примитивных и жалких местечках (западные «города» насчитывали лишь несколько тысяч жителей и городская цивилизация была там неизвестна)». Дочь Ярослава Мудрого Анна, выданная замуж за французского короля, до конца своих дней была при французском дворе единственной персоной, умевшей читать и писать. Ее супруг — король ставил крестик, а киевская царевна знала греческий, славянский и латынь.
Средневековый мир Запада, был «итогом конвергенции римских и варварских структур», преемником Римской империи не времен расцвета, а ее заката. И не только для византийцев, но и «для мусульман интеграция в западный христианский мир означала бы упадок, переход на более низкую ступень цивилизации». А вот что пишет Арнольд Тойнби — патриарх британской историографии: «В экономическом и культурном отношении ислам подарил искусство цивилизации грубому, неотесанному латинско-христианскому миру». Всплеск науки, техники, мысли на Западе действительно связан с вынужденным переездом туда из разрушенной Византии всего образованного слоя.
В мировой европоцентристской общественной мысли только титаны западноевропейского Возрождения и Просвещения представлены выразителями и двигателями общечеловеческого начала. Но они исполнены нигилизма ко всему неевропейскому. Архетипическое пренебрежение к “восточным варварам”, перенесенное на соперничающий образ в христианской истории (Византию и ее наследников) питало идеологию не только в период натиска на Восток Священной Римской империи. Мыслители Возрождения, когда речь заходила о сопернике, также теряли «вселенский» подход. Гуманист и поэт Франческа Петрарка поздравляя “Дожа и Совет Генуи” после очередного разграбления Византии купцами-пиратами, высказывает свое удовлетворение погромом “лукавых малодушных гречишек”, выражая пожелания, чтобы “позорная их империя и гнездо заблуждений были выкорчеваны генуэзцами через “возмездие, не к добру затянутое всем католическим народом”. У него можно обнаружить и некоторые настроения, вовсе неприличные для “столпа» общечеловеческих ценностей: Петрарка выражает отвращение к “скифским мордам, наводнившим его родной город” — христианам-славянам, проданным турками в рабство. Можно было бы счесть расизм гуманиста и лирика случайным проявлением сугубо личных склонностей, однако в эпоху Просвещения И.Г. Гердер, представитель немецкого идеализма, вскользь — всегда вскользь(!) — пишет об “омерзительной византийской истории”. Гегель, венчая западноевропейскую философскую мысль, в своей “Философии истории” наделяет лишь Запад правом “свободно творить в мире на основе субъективного сознания”, не найдя кроме него “всемирно-исторических народов”.
Если не враждебность, то равнодушие к иным культурам, незнание культурного наследия внутри самого христианства пронизывают западноевропейское историческое мышление и сегодня. Этот принесенный из Европы вирус эгоизма и индивидуализма.
И столь же достоверен фильм в той части, когда речь идет об источниках резкого обогащения Запада в результате ограбления Византии. До сих пор недооценивается масштаб вывезенных из Византии и затем из Южной Америки в период Конкисты богатств, сопоставимых с трудами поколений. Это для многих неудобная правда.
Еще более раздражающе действует на критиков фильм, когда он рассказывает о роли Запада в крушении Византийской империи. И во время грозы над Византией — христианской сестрой, и сегодня по отношению к сербам, разве не одно и то же повторяется: хотите покровительства, идите в подчинение. почти дьявольское искусительство: «Видишь царствие сие, поклонись. И будет все твое…»
Россия должна знать, что Византия — наша праматерь. А потому правда о величии и причинах упадка должна быть нам дана во всем объеме не только ради любопытства. Ведь даже признанный знаток всемирной истории А. Тойнби прямо признавал, что Россия чужда Западу не из-за мнимых экспансионистских устремлений. «Русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации, и вплоть до самой большевистской революции 1917 года этой русской «варварской отметиной» была византийская цивилизация восточно-православного христианства», — признает Тойнби, который и опровергает «бытующее на Западе понятие, что Россия — агрессор».
И надо признать, что для многих цивилизаций соприкосновение с Западом приводит к их уничтожению. Тойнби, которого приходится цитировать, ибо для наших западников, увы, лишь мнение иностранца авторитетно, утверждал, что «западная цивилизация имеет своей целью не больше и не меньше, как включение всего человечества в единое общество и контроль над всем, что есть на земле, в воздухе и на воде, и к чему можно приложить для пользы дела современную западную технологию. То, что Запад совершает сейчас с исламом, он одновременно делает и со всеми существующими ныне цивилизациями – Православно-христианским миром, Индуистским и Дальневосточным». Об этом не стоит забывать.
Трудно избавиться от впечатления, что критика фильма на самом деле прикрывает страх перед дискуссией о месте России в мире. Но разве сверка с историческим компасом не назрела? Оппоненты боятся дискурса в широких историко-философских категориях. Но без этого не нащупать исторический проект, связующий прошлое, настоящее и будущее, связующий Россию и мир, не найти согласия по таким животрепещущим вопросам, как: «Кто мы?», «Европа ли мы?», «Что такое Европа — вчера, сегодня, завтра?», «Нужна ли нам модернизация, хотим ли продолжить себя в ней?», «Что есть демократия и что есть сегодняшний либерализм?».
Отрицание Западом пути России связано с разным отношением к сути христианства – преодолению искушения хлебом и властью и заповедям Блаженств. Разное понимание человека и Божественного замысла о нем на земле проявило разные толкования свободы — «от чего» на Западе, «для чего» в России.
Именно в этом источник дилеммы Россия — Запад, которую неслучайно не обошли вниманием все крупные умы прошлого. А разве сегодня можно решить очевидную задачу всесторонней модернизации России и полноценного, равноправного участия в современном мировом историческом процессе без самоопределения по отношению к целям и ценностям бытия, собственной и мировой истории? Попытка вовлечения России в глобальный проект униформации мира под знаменем «вселенской» — одинаковой для всех либеральной демократии уж слишком напомнила драму России при столкновении с первой универсалистской идеей ХХ века — марксизмом.
Фильм побуждает задуматься о России и о мире. Вовсе не надо ненавидеть Запад. Надо быть способными рассматривать Европу как целостность двух опытов и саму Россию — как ценность, без которой мир неполон, а наше положение среди центров силы и цивилизаций, социально-экономические задачи, духовно-нравственное состояние, национальную культуру видеть в едином контексте продолжения русской цивилизации в современном модернизационном проекте.
И уж совсем не пристало отворачиваться от очевидных фактов, исторических аналогий, называть их передергиваниями и спекуляциями. Надо разрушать мифы и стереотипы, созданные в отношении одних стран, как абсолютно неприкасаемых с точки зрения критики, и, наоборот, превращающие другие страны в изгоев. И архимандрит Тихон в своем фильме разрушает застарелые стереотипы, говорит честно о важном и остром, помогает понять многое о нас самих.
Исторически жизнеспособная национальная государственность во все времена, и тем более в эру глобализации не может быть основана опять, как это было в 1917-м, на заимствованных идеологических схемах и абстрактных планетарных идеях. Она должна опираться на воплощенный в праве (соответствующем своей эпохе) органический строй народной жизни. Эксперименты ХХ века слишком очевидно продемонстрировали: для России одинаково губительны как самоизоляция, так и насильственное обезличение; как самонадеянное противопоставление себя миру, так и раболепное эпигонство.
Несостоятельны и намеки на заигрывания автора с властью. Никакой льстивости к властям в фильме нет. Напротив, там содержатся весьма смелые, даже дерзкие размышления о том, что если элита разложилась и утратила гражданское чувство, то не помогут ни удачные преемники, ни какие-либо другие меры. И прямо сказано об опасности даже для успешного и созидательного правления так и остаться отдельным ответственным правлением.
Российскому «образованному слою», претендующему, как и перед революцией 1917-го, на учительство по отношению к презираемому им же народу, неплохо было бы сначала выполнить «домашнее задание» и сдать экзамен на аттестат зрелости в понимании подлинных истоков взлетов и падений собственной, европейской и мировой истории, научиться не просто выговаривать чужие клише, но понимать сущность и исток таких великих категорий как гражданское общество, права человека, свобода совести, отличать демократию – механизм организации общества через представительство всех его идейных и реальных секторов от либерализма, давно выродившегося в обстановке культурной пустыни в рабство плоти и гордыни, неспособное родить ни великую культуру, ни подлинную свободу, ни прав. По пылкому суждению Ивана Ильина, наши отечественные нигилисты отвергают Россию «за то же самое, за что они отвергают христианство».
И все же: показательно, как заинтересованно принят в обществе этот фильм! Народ-то оказывается гораздо менее, чем интеллигенция, был проутюжен историческим материализмом. Фильм обсуждают даже в трамваях. Не надо оглуплять наш народ. Он принимает и понимает самые серьезные вызовы, способен почувствовать глубину действительно насущных проблем. Несмотря на то, что его усиленно кормят «Аншлагом» и бесконечными сериалами».

Архив газеты "Тайны века", Харьков, 2008