Брестский мир, подписанный между Советской Россией и Четверным Союзом (3 марта 1918 г.), известен во всех деталями, но их толкование не прекращается.
Брестский мир, подписанный между УНР (Украинской Народной Республикой) и «Четверным Союзом» 9 февраля 1918 г., менее известен, о нем или умалчивают или говорят, чтобы ничего не сказать. А между тем...
В одну реку, повторяли нам, нельзя вступить дважды. Исторические параллели всегда имеют погрешности. Верно. Не станут же нынешние почитатели Петлюры вводить по его почину наказание розгами в армии.

Иное дело тенденции. Они живучи, особенно коли ко двору. Газета «Киевская мысль» (№ 64, 29 апреля 1918 г.) сохранила нам текст выступления главного министра Центральной Рады УНР В. Голубовича: «В свое время, когда Украине угрожала опасность со стороны большевиков, мы были вынуждены... обратиться к немецкому народу с призывом оказать нам помощь. Немецкое правительство сейчас же сделало соответствующее распоряжение об отправке к нам в помощь своих войск для установления порядка и спокойствия... немецкие войска пришли к нам, как дружеские союзники, они не имеют намерения вмешиваться во внутренние вопросы и наши внутренние дела».
Кто же угрожает Украине сегодня, если она с маниакальной настойчивостью рвется в НАТО? Уж не большевики ли?..
Немцы и австро-венгры приглашение приняли. Новоявленные союзники легко и лихо двинулись по Украине. Они взяли Киев, Харьков. Позднее, под предлогом «воссоединения» перешли вместе с войсками Центральной рады демаркационную линию с Россией, захватили Белгород, часть районов нынешних Курской, Воронежской областей. Союзники торопились: «...чтобы иметь возможность извлекать военные выводы и вывозить хлеб и сырье, мы должны были сильно углубиться в страну» (Д. Людендорф, «Мои воспоминания», т. 2, М., 1929, с. 132).
Были приглашены как союзники и друзья. Внешне и с точки зрения международного права подписанный сторонами Договор выглядит безукоризненно. Его обсудили и подписали две равновеликие силы. Проникнутые взаимопониманием, уважением, стремлением помочь друг другу.
Вот что писал в телеграмме премьер-министр Украины Голубович немецкому имперскому канцлеру 2 марта 1918 года: «Мы приписываем освобождение нашей страны главным образом помощи, которую мы просили у Германского Правительства, и которую нам показали победоносные германские войска против банд Великороссии. Сердечно благодарю вас от имени Украинского народа и его правительства, поздравляю германскую и украинскую армию со скорой победой и с удовлетворением констатирую факт участия германских войск в деле освобождения Украины».
Больше того, Договор назван первым шагом на пути к почетному миру, кладущему конец ужасам первой мировой войны. По договору, взаимность означает прежде всего согласие. В частности, Украина обязуется до 31 июля того же, 1918 г., вывозить «лишків найважніших сільськогосподарських виробів», а Германия ввозить различные промышленные товары. К Договору прилагается обширный перечень продукции и товаров.
Как выяснилось, «освобождение» Украины и борьба с большевиками — это фиговые листочки, вывоз же «лишків» стал реальностью.
Хлеб и фиги
Скудость источников не позволяет всесторонне рассмотреть запутанную картину событий, к тому же затемненную потоком домыслов. Впрочем, шила в мешке не утаишь.
В тексте Договора и обширных к нему приложениях нет упоминания о «приглашении» войск Германии и Австро-Венгрии на Украину. Можно допустить наличие секретного соглашения. В частности, такое соглашение имело место тогда же между УНР и Австрией относительно Галиции и Буковины. К тому же сначала был торг. «Наша задача, — читаем в протоколе заседания делегации УНР на мирной конференции, в Бресте, 9 января 1918 года — зараз показати те, що ми можемо бути їм (немцам) корисні при одній лиш умові, що вони признають мирних нарад...» И «...В мене являлась думка, що німці нас об’їзджують, але мені здається, що ми можемо їх об’їхати...» (там же). И это в условиях, когда делегация УНР обещала делегации Советской России не вступать в сепаратные переговоры с Германией.
Ход событий опережал намерения. «Красные» взяли Киев. Центральная Рада бежала в Житомир. Там в спешке приняли 4-й Универсал (дата подписания передвинута на два дня назад), объявляющий суверенитет Украины. Принят и ускорено подписан для того, чтобы получить возможность разговаривать с немцами на равновеликой основе. Теперь немцы становятся «союзниками». Тем более, что опереться не на кого. «Ми находимось між двома огнями» (протокол засідання делегації УНР на мировій конференції в Бересті, 9 січня 1918 р.) К тому же «...покластись на наше військо не можна, а через се потрібно очищать територію України при помочі німців і розміркувати щодо компенсації їх (журнал №27, Засідання Ради Народних Міністрів 9 березня 1918 року», п. 4).
Спешили и немцы.
Подгоняла немцев и перспектива поражения в длящейся войне и нарастающая угроза голода в Германии, о чем напрямик написал генерал Людендорф: «Без Украины голод был неизбежен». Итак, немцы вступили на Украину.
Нашествие было стремительным, хотя немецкие солдаты выглядели отнюдь не идеально. «Немецкие войска, которые мы увидели на Киевском вокзале, были очень мало похожи на тех молодцеватые манекены, которые в мирное время занимались шагистикой на улицах Берлина. Вид они имели обветренный, уставший и истощенный. Одетые в однотонно серый цвет, с серыми мешками на плечах, возле серых повозок и кухонь, — немецкие полки производили впечатление какого-то каравана странников» (Архив русской революции, т.VI, ук. 1 — изд., с. 208).
«Впрочем, — продолжает очевидец — на следующий день на Софийской площади немецкое командование устроило довольно импозантный парад, который... напоминал наши прежние впечатления о Германской армии. При этом один офицер с презрением воскликнул по адресу провинившегося в чем-то прохожего грубое ругательство. Они сразу почувствовали себя не гостями, а хозяевами». С величайшим любопытством, — продолжает тот же источник, — «киевляне наблюдали поведение немцев в первые дни оккупации... нарядили сорок баб, которым было велено горячей водой и мылом вымыть киевский вокзал...»
«Был отпечатан прекрасный план на немецком языке. На всех перекрестках были прибиты дощечки с немецкими надписями. Особые стрелки указывали, как куда пройти, и тут же было приписано, сколько минут это займет. Весь этот город был, как паутиной, опутан телеграфными и телефонными проводами... германского штаба. Эти проволоки как бы символизировали то, как по рукам и ногам связывала нас оккупация».
«...немцы открыли в Киеве два больших книжных магазина. В них можно было получать, кроме книжных новинок по всем отраслям знания, также свежие берлинские и венские газеты» (там же, с. 209).
Все это цивилизованная Европа, декорация, праздник. Но сразу же пришли отрезвляющие будни. «Немцы, — продолжает источник, — с первого дня не скрывали, зачем они пришли». И дело не только в выколачивании хлеба и сельхозпродуктов. Немцы установили унизительный для Украины режим реквизиции и насилия, действовали, полностью игнорируя местные власти и Центральную Раду в целом. Яркий пример — введение немецких военно-полевых судов, не подчиненных Центральной Раде. По немецким законам такие суды вводились только на оккупированной территории.
А чтобы ни у кого не было сомнений, гости развесили следующие объявления:
«События последнего времени вызывают необходимость издать следующее постановление:
Каждое село отвечает за спокойствие и порядок в своем районе.
Прежде всего, жители села должны заботится об обеспечении безопасности германских и украинских войск и украинских властей...
На случай возможных нападений и разрушений в селе и прилежащем к нему районе, если бы даже участие жителей не было бы доказано, жители села подвергаются наказанию.
Каждый десятый житель села или всего района, где произошли беспорядки, будет подвержен расстрелу.
На село будет наложена контрибуция и другие наказания, вплоть до сожжения деревни.
Уездный Комендант Капитан Сиверс».
Вскоре центр был завален тревожными телеграммами. Приведем некоторые из них:
В Министерство Финансов поступило заявление Главный Городской Финансовой Комиссии г. Сумы Харьковской губ., что «около тридцати тысяч ведер спирта и 19 тыс. ведер водки, которые теперь находятся в спиртном складе г. Сумы, взяты под охрану комендантских войск и объявлены военной добычей... 20 апреля 1918 года.»
Как видим, немцы знали, что украинский народ отличается радушием, поэтому он не обидится, если гости первым делом отведают шнапс.
Подобным образом 52000 ведер казенного спирта чисто по-дружески просвещенные немцы попросили и в Херсонской губернии. Таких сообщений множество. Можно не сомневаться, что ценнейший национальный продукт был распробован приглашенной стороной и в дальнейшем изымался повсеместно.
Самое трогательное наивное и недоуменное прошение от испытавшего настоящее прозрение служащего от действий братского народа пришло Министру Иностранных Дел Украинской Республики: «Я состоял в должности смотрителя железнодорожной станции Балин, Под. Губ., где мне было поручено моим начальством ликвидировать все имущество, которое осталось от военного времени, и ждал Ликвидационную Комиссию, которая должна была прибыть со дня на день. Но я дождался прибытия войск Союзных нам Держав Австро-Венгерских, которые без всяких разъяснений, под командой Капитана Онхаузера, отставили меня от всего имущества, находившегося под моим наблюдением, и забрали все имущество и все магазинное добро в свою власть, а также захватили мои собственные 534 рубля 35 копеек денег».
Подобное недоумение испытали и другие исполненные радушия украинские чиновники. Им оставалось писать письма: Министру иностранных дел:
«На ст. Лановицы австрийцы погрузили три вагона, в двух находятся зерно, в третьем свечи, автомобиль, глицерин и шины. Все грузят без разрешения украинских властей. Через три дня австрийцы хотят все это увезти. Советуйте, что сделать, у нас нет сил воспрепятствовать этому. Комиссар Госиенко. Прибавлю еще, что таких случаев происходило уже очень много в Волочиске, Лановице и в пограничной полосе, где есть австрийцы. Как поступать, если мы не в состоянии запретить им брать имущество.
6 апреля 1918 года».
«Комиссару г. Могилева: «Сообщаю Вам, что сегодня, первого апреля 1918 года австрийский поручик Штаба заявил, что берет немедленно военной силой военных пароход «Николаев», удаляя при этом команду. Ввиду того, что от наших высших властей у меня имеются приказы и документы, ни в коем случае не разрешающее отдавать пароход, прошу срочных всемерных ваших действий.
Командир казенного парохода «Николаев».
«Украинскому Министру Почт и Телеграфов: «Надсмотрщики Лубенской сети, окончив исправление линии Лубны-Ромодан, заявили, что все исправленные провода взяты германскими военными властями для военных нужд. Германцами так-же обрезываются провода городской линии...»
Малообразованным крестьянам повезло еще меньше, поскольку они не понимали всех выгод искусной геополитической партии, так блестяще разыгранной украинским правительством. С ними разговор был примерно следующий: «Приказ для села Широкого Широтянской волости.
Хлеб, если кто помолол, должны представить мукой в село Николайполь в Германский Главный Штаб. Если этот приказ не будет исполнен, то село Широкое будет расстреляно артиллерией.»
Или: «В шесть часов вчера на станцию Ивановка (Харьковской области) сдать всякого воинского оружия немецкому коменданту. У кого же после этого срока окажется оружие, тот будет расстрелян без всяких судов и допросов.»
Не побрезговали европейцы и санитарным имуществом Красного Креста, прихватив его в Каменце на сумму до 30000 рублей, как значится в очередной телеграмме, и действительно вольный народ независимой Украины должен начинать новую жизнь с чистого листа, с оптимизмом смотреть в будущее, отбросив в сторону меркантильные соображения.
Все это сопровождается потоком благодарностей со стороны украинских властей, и Министерство Продовольствия бодро рапортует, «По имеющимся в Министерстве сведениям до 20 июня отправлены за границу в контингент торгового договора с Центральными Державами следующие продовольственные грузы:
Хлеба — 6345 ваг.
Яиц — 402 ваг.
Скота — 29479 шт.
Кроме того:
Сахару —1684 ваг.
Картофеля — 327 ваг.
Овощей — 144ваг.
Разных жиров — 307 ваг.
Лошадей — 2851 ваг.
Кож — 66 ваг.
Фуражу — 259 ваг.
И разных грузов, меж которыми есть и хлебные, отправленные австро-венгерскими властями как воинские и интенданские грузы — 8676 ваг. Министр (подпись)».
Но почему-то нет рапортов о получении встречных столь необходимых молодой независимой державе различных промышленных товаров.
Пока Центральная Рада восхваляла оккупантов, народ боролся. В сельской местности очаги сопротивления были разрознены, стихийны и безрезультатны: «Телеграмма № 123. Срочно. Каменец-Подольский. Губкоменданту. Копия: Киев, военному министру под № 166 21 VI — 1918. Возникшая вчера перестрелка на почве обезоруживания крестьян между австрийскими частями 54 стрелковой дивизии и крестьянами Качкивки, Писаревки, Клембивки и Дзегивки сегодня к вечеру закончилась. Вышеуказанные села заняты австрийским войском. Крестьяне обезоружены. Проводится также разоружение и других сел, где оружие сдается добровольно. Последствия перестрелки такие: со стороны крестьян убитых больше тридцати, двое раненых. Австрийцев — убит один и семь ранено. Во время перестрелки возник пожар в селе Качкивки, сгорело больше полтораста хат. Янпольский комендант Шеремет».
Сопротивление в городах — главным образом среди рабочих и большевиков — было организованным, массовым, действенным. При пассивности остального населения. Хорошим примером служат взаимоисключающие документы. Летопись храма Петра и Павла в Харькове (на Журавлевке) и описания в «истории городов и сел Украины».
Март 1918 года. Германцы, несмотря на ратификацию мирного договора, продолжают двигаться вглубь России... Идущие немецкие войска верны своему лозунгу — брать все лучшее и отправлять в Германию. Для противодействия австро-гайдамацким войскам вербуются добровольцы в Красную гвардию и отправляются навстречу неприятелю (жители отказываются от эвакуации). Мы все харьковцы, что мы будем делать на стороне.
24-25 марта. Ожидали прибытия в город немецко-гайдамацких отрядов. Большевики усиленно эвакуируют с заводов...
26 марта... В городе неспокойно. Ждали вступления немцев... Красногвардейцы в беспорядке бежали... К Балашовскому вокзалу... В 10 часов немцы были на Холодной горе, затем ими был взят вокзал. К 12 часам отряд вступил в город, расположившись на углу Екатеринославской и Александровской улиц. Тут же на улице был поставлен стол, за которым происходило первое заседание немецкого штаба и прием депутаций... В два часа немецкие разъезды вступили по Екатеринославской улице вглубь города и дошли до Николаевской площади и до гостиницы «Метрополь». Там же к этому же часу состоялось заседание городской Управы с немецким командованием.
27 марта. Все заводы, фабрики, учреждения закрыты. Жители спокойны. В городских пекарнях нет хлеба. На базарах никакой торговли. Все ждут распоряжений новых хозяев города. Ищут большевиков, ловят преступный элемент и расстреливают.
28, 29 и 30 марта. Ловят большевиков и красногвардейцев, а также раклов, которых расстреливают во дворе дома бывшего дворянского собрания или же на улице. Трупы подолгу валяются неубранными, как говорят, в назидание горожанам.
Апрель-май. Цены на все стоят по-прежнему высокие.
Август. Обыватели стонут от дороговизны продуктов.
Октябрь. В Харькове неожиданно появились петлюровские гайдамаки, обезоружившие горожан. Вскоре немцы заставили повстанческие войска удалиться из Харькова.
Ноябрь. Заговорили о наступлении советских войск на Белгород. Немцы стали понемногу удаляться в Германию.
22 ноября. Советские передовые отряды вошли в два часа в город... Водворяется новая советская власть... Атмосфера сгущенная и тяжелая...
Если же верить описаниям в «Истории городов и сел Украины», земля горела под ногами оккупантов — саботаж, партизаны, демонстрации, митинги. И соответственно немецко-гайдамацкие расправы.
Возможно, какие-то очаги недовольства потаенно вызревали и в составе членов Центральной Рады. Неприкрашенная действительность, — указывал один из членов Рады, — состоит в том, что немцы совершенно пренебрегают Радой и правительством и начинают хозяйничать по-своему («Архив русской революции», ук. изд.,т.6, с. 215). Возможно, это становилось известным оккупантам. В противном случае становится неясным, почему второстепенный случай — рэкет некоторых членов Центральной Рады — послужил немцам поводом к немедленному и постыдному разгону такой Рады.
Сведения об этом (с некоторыми различиями) сохранили воспоминания очевидца и газета «Киевская мысль».
Во время одного из заседаний Рады «... с лестницы донесся шум, дверь в зал растворилась и на пороге появились немецкие солдаты. Несколько десятков солдат тотчас вошли в зал. Какой-то фельдфебель (потом выяснилось, что это был чин полевой тайной полиции) подскочил к председательскому креслу и на ломаном русском языке крикнул: «По распоряжению германского командования объявляю всех присутствующих арестованными. Руки вверх!»
Солдаты взяли ружья на прицел. Все присутствующие встали с мест и подняли руки...
Грушевский, смертельно бледный, оставался сидеть на своем председательском месте, и, единственный во всей зале, рук не поднял. Он по-украински говорил что-то немецкому фельдфебелю о неприкосновенности прав «парламента», но тот еле его слушал...
Тогда всем депутатам было предложено перейти в соседнюю комнату; при этом в дверях залы заседания солдаты ощупывали нас, ища оружие.
Комизм положения невольно настроил всех юмористически. Обсуждали вопрос, что же с нами будет — поведут ли в тюрьму, или, может быть, вышлют в концентрационный лагерь?
...Наше сидение взаперти продолжалось не больше часу».
Так закончила свои дни Центральная Рада — первое правительство независимой Украины.
Прибавим к этому, что премьер-министр Центральной Рады В. Голубович за участие в рэкете — посещение известного киевского финансиста и вымогательство выкупа — получил два года тюремного заключения.
Режим оккупации продолжался и после свержения Центральной Рады. Немцы утвердили главой государства Скоропадского. Утвердили в прямом смысле слова стволом пулемета. Во время инаугурации в цирке (вполне подходящем здании для состоявшейся процедуры) на крыше засел немец с пулеметом: «... Стоял там в полной боевой готовности. С нашего же двора производилось снабжение этого своеобразного франта продовольствием» (см. «Архив русской революции», ук. изд, т. 6, с. 216).
Режим оккупации становился еще более жестким. Это видно хотя бы из приказа, подписанного генералом Эйхгорном:
«Не должно иметь место явление, что какое-нибудь украинское гражданское или военное учреждение тормозило бы распоряжения немецкого военного начальника, необходимые для поддержки спокойствия и порядка. В случае надобности применим арест сопротивляющихся лиц и эвакуация их в этапную инспекцию. Угрозы о наказании при разоружении всегда разбираются начальниками, имеющими на то законное право, так что при игнорировании наших распоряжений по отношению к виновным будут поступать согласно приказа о полевых судах».
История не терпит сослагательного наклонения, как развивались события, если бы немцы задержались на Украине. Но, в конечном счете, расчет Ленина на революцию в Германии себя оправдал, взволнованные внутриполитической ситуацией у себя на родине, немцы спешно покинули хлебосольных союзников. После свержения канцлера Брестский договор Советская Россия аннулировала.
Сведений о том, что это сделала и Директория у нас нет.
— Немцы намеревались вывезти с Украины 60 млн. пудов хлеба. Вывезли 30 млн. пудов или 40 тыс. вагонов. Интересен подсчет: вывезенного хлеба немцам хватило по фунту на человека.
Фельштинский называет Договор Центральной Рады с Германией «Хлебным». Правильно. Хлеб всему голова. И в Договоре также. Но не хлебом единым... Главное в Договоре — разгром большевизма на Украине и извечная тема — ослабление России. Но и здесь договаривающиеся стороны явно просчитались. Но зато самостийники с головою выявили свою истинную сущность, забыв при этом, что лукавый обычно при сделке сначала услужливо вселяет большие надежды, но потом неизменно дает расчет битыми черепками.

Семен Авербух

архив газеты "Тайны века", Харьков, 2006