Когда-то Владимир Великий включил эту землю в состав своей державы под названием «Червенские города» — к ним относились Белз, Червень и Перемышль. Как один из главных центров этой Надсянской Руси, выдвинулся основанный еще в конце X века Перемышль.
Перемышльское княжество раз делило общую судьбу Южной Руси — сначала усобицы, потом поглощение Польшей. Не только Надсянская Русь, но и Русь Галицкая, а впоследствии и Надднепрянская, позже ставшая известной как Украина, попали в ХV-ХVI вв. под руку польских королей. И если к востоку от Днепра их владычество было сравнительно коротким, то на западных пределах Руси Речь Посполита господствовала многие столетия, навязывая шляхетские порядки, католицизм и унию, оставив неизгладимые следы на духовном облике русичей.

На презентации книги молодой харьковский историк познакомил собравшихся с идеей книги. Автору удалось по малоизвестным ранее документам, воссоздать историю надсянско-русского возрождения, его взлет и трагическую гибель. «Эта книга — дань памяти Перемышлю над-Сяном и всему западному рубежу Святой Руси».
Также автор пояснил, что для него важно было быть в какой-то степени первопроходцем, изучить трагическую и малоизученную историю самой западной части Руси, в нынешнее время ополяченной.
Наибольшее внимание исследователя привлек феномен возрождения русского самосознания в ХIХ веке после веков жесткой полонизации и окатоличивания.
«Надсянская Русь показала в XIX веке удивительно стойкую волю к жизни и понимание общего корня, который объединял Перемышль-над-Сяном с Перемышлем подмосковным, а также с Киевом, Черниговым, Полоцком, Москвой — словом со всей Русью, в ее прекрасном многообразии. Люди, поднявшие это знамя, в XX веке оказались забыты».
Несмотря на серьезность темы, книга написана живым языком, причем автор не только излагает исторические факты, но и не боится выносить свои достаточно смелые оценки и суждения. «Наряду с теми, кто в конце XIX века провозгласил своим знаменем Украину «вид Сяну до Дону», жестко отмежеванную от других частей Руси, — с Мазепой, Выговским, а позже Шептицким и Бандерой на знаменах, — в Надсянье существовала и другая традиция, более древняя. Это были люди, ощущавшие связь со всей «Святой Русью» и стойко защищавшие ее».
«Историю, как известно, пишут победители, и место побежденным стараются не оставлять. В украинской историографии XX века их называли презрительным термином «москофилы». О них в современной Украине говорят намеренно бегло и только отрицательно — мол, были такие люди, «несознательные», пассивно ждавшие помощи от «белого царя» и т. п. Об их взглядах, традициях, культурных наработках, понимании Родины — не говорится практически ничего. Даже побежденных, загнанных в историческое небытие — украинские националисты их ненавидят и боятся».
«В последние годы в России стали вспоминать о людях, верных России в преддверии Первой мировой войны, и о репрессиях против них, о концлагерях Талергоф и Терезин. Но редко делаются попытки прояснить — что же это были за люди? На чем основывались их идеи, их понимание «русского»? Как они говорили, писали, как видели свою Родину? Куда они исчезли?»
Название Перемышль, которое поляки пытались и пытаются представить как исконно польское, встречается также в совсем другой части исторической Руси — в России, в Калужской области, а также под Москвой.
Восточнославянское население Надсянья, в частности, и Галичины, вообще, автор книги именует «русинами». «Название «русин» на Галичине неизмеримо более древнее, чем «украинец» — это несомненный исторический факт.
В XIX столетии, к изумлению поляков и австро-венгров, в крае стало набирать силу галицко-русское возрождение. В Перемышле была открыта типография, в которой печатались первые работы, ознаменовавшие собой возрождение Галицкой Руси.
Бурные события Австрийской революции 1848-49 гг., чуть было не привели к распаду империи Габсбургов. Могло возникнуть и «герцогство Русское» — за этот проект боролся Адольф Добрянский, общественный деятель и просветитель Угорской Руси, пылкий сторонник создания единой русской культуры восточных славян.
Великороссы в польской литературе того времени последовательно именовались «Москалями». «Поляки знали, что имя Русь распространено на землях, которые они считали своими, до Белостока, Перемышля и западных краев Лемковской Руси включительно.
Признать права на имя «Русь» за великороссами и Россией — значило бы поставить под сомнение «польскость» этих земель. И вызвать вопрос — насколько близка их кровная и духовная связь именно с Россией.
Между тем, пытаясь привлечь на свою сторону европейское общественное мнение, польские публицисты последовательно работали над изображением России как монстра. Работы Францишека Духинского, отнёсшего «москвитинов» к мифической «туранской расе» стали весьма известны и были переведены на несколько языков».
В 1861 г, во Львове, начинает издаваться журнал «Слово». «Именно на его страницах формировалась идеологическая позиция, которую противники прозвали «москалефильством». Заключалась она в настойчивой защите «галицко-русской» традиции в историческом ее понимании. В том числе в написании слова «русский» (применительно к галицким русинам) с двумя «с», в точном соответствии с этимологией.
Но конечно не только в вопросе написания слова «русский» заключалась соль конфликта. Сторонники галицко-русского («москво-фильского», как его называют сейчас) течения исходили из последовательной приверженности традиционным основам галицко-русской культуры. Среди основных, они полагали этимологическое письмо, церковнославянский язык как источник языка книжного и все более укреплявшиеся связи с Российской империей».
И, тем не менее, отметил в книге и по ходу своего выступления Евгений Кривочуприн, — «Польские источники часто оказываются странным образом объективнее современных украинских исследований. По крайней мере, при освещении взглядов и конкретной деятельности участников пробуждения Галицкой Руси. Они не так подчинены навязчивым попыткам загнать всю историю Галицкой Руси в прокрустово ложе концепции «нацинально-визвольних змагань».
В 1850-60 годах в среде галицких русинов произошел раскол на две партии, а затем и две культурные общины — русофилов и украинофилов. Возникают два течения, прозванные «твердо-русским» и «мягко-русским». Происходит столкновение двух предлагавшихся систем развития литературной речи.
Украинствующие в своей пропаганде сместили акцент с Киевской Руси на «гетманское государство», к которому сама Галичина, в общемто, прямого отношения не имела. Автор на страницах книги описывает как «полунезависимое полугосударство, каким была Гетманщина в действительности, превращалось в их воображении в некую полноценную «демократическую республику» достигшее высокого культурного и экономического развития».
«Просто удивительно, как мало воображения проявили галицкие украинофилы — у польских националистов калькировалось все — риторика, идеологемы, понятия, слова для их обозначения».
По мнению автора, победа украинствующих в этой борьбе была практически предопределена. «Определяющим был многовековой разрыв Червоной Руси с русским миром, отсутствие живой связи.
Ведь, именно, повседневная жизнь определяет развитие народа не меньше (а возможно, куда сильнее) традиций и мифов многовековой давности. А живые связи — социальные, экономические, личные — у галичан были с польской Галицией, австрийской метрополией по вполне объективным причинам. Кроме того, вековое давление ополячивания и окатоличивания, оставившее неизгладимые следы на духовном облике большинства галичан, не было уравновешено постоянной, живой связью с другими русскими землями. В таких условиях призывы защищать общерусский корень и общерусское единство находили все меньше и меньше реальных основ в повседневной жизни галицких русинов — корень этот был к тому времени сильно истончен.
Живая еще в середине XIX века червонорусская традиция не поспевала за стремительно меняющимися реалиями жизни XX века — в непреоборимых геополитических обстоятельствах. А утратившая связь с жизнью традиция и идея умирают. Конечно, сказывалось и то, что украинское течение получало поддержку от австрийских властей в таких важных сферах, как образование, просвещение».
Но в любом случае, в 1910-е гг. эта борьба была еще далеко не окончена и в людях, готовых отстаивать галицко-русскую традицию, недостатка не было. Голгофа западнорусского народа началась в 1914 году, когда разразилась Первая Мировая война. Для начала австрийские власти закрыли все русские общества и газеты.
Известно, что еще в 1914 году львовяне русскую армию встречали как освободительницу: хлебом солью. А в 1915 году на отвоеванную землю Древнего Перемышля ступила нога русского императора.
Но вот, русская армия отступила, и начался невиданный террор; «цивилизованная и парламентская» Австро-Венгрия дошла до многочисленных казней и концлагерей. Жуткая массовая расправа над «москалефилами», средь бела дня, произошла на улицах Перемышля. 15 сентября 1914 года под конвоем проводили 46 арестованных крестьян-русинов. Избиение началось спонтанно, как описывает выживший в бойне очевидец: «Вдруг появился офицер на коне, который взмахнул саблей и раскроил голову одному из моих товарищей. Тогда солдаты тоже выхватили сабли и начали нас рубить…».
Из 46 человек 44 были забиты насмерть, двое принятые за мертвых чудом уцелели. Это лишь один эпизод зверского и бессмысленного убийства людей, вся вина которых заключалась в культурно-национальной самоидентификации.
Многие русины в 1915 году бежали вместе с отступающей русской армией. Мы углубились в исторические реалии, и презентация книги переросла в беседу и обмен мнениями. Окончательную причину поражения русских галичан в этой борьбе историк видит в том, что были подрублены общие корни. Большевики отказались от Православной веры и тысячелетней истории; в СССР начались гонения на Церковь. Образовались идеологические пустоты, которыми не преминули воспользоваться украинские националисты. Они умело смешали понятия «коммунисты», «москали», «Россия». Во время войны бандеровцы уничтожали тех, кого подозревали в симпатиях к России. А после того, как в 1946 году Перемышль отошел к Польше, оставшиеся в живых русины бежали во Львов.
Чудом уцелевших после бандеровских зачисток в 1947 году поляки насильно выселили на северо-запад Польши, в ходе операции «Висла».Но и сейчас многие львовяне — потомки тех русин — живут во внутренней эмиграции.
Не смогла Россия вовремя рассмотреть важность культурного феномена Надсянской Руси, не смогла протянуть руку помощи — сама гибла в революционной смуте. И в итоге, ориентируясь только на себя, патриоты-общественники были раздавлены идеологическим катком Автро-Венгрии. Тогда одним из инструментов системы было нарождающееся и поддерживаемое властями украинство, жившее ненавистью к своим же русским историческим корням. Поляки довершили начатое, и теперь, в некогда исконно русском городе Перемышле, о русском свидетельствуют лишь старые надгробия.
Это остальным русским людям урок и назидание, повод вспомнить слова Христа: «Думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали?» (Евангелие от Луки 13. 2)
Но все ли потеряно? Когда-то Советский Союз подорвался на грубой политинформации, на Украине наблюдается не менее жесткая идеологическая обработка.
На Украине пытаются привить моду на все украинское, но молодежь не любит, когда им вбивают в голову готовые, к тому же лживые, идеологемы. Есть надежда, что молодежь разберется в значениях, и Русь воспроизведется на новом качественном уровне.
Воспроизведется, но не административным рычагом, не газовой паутиной — все это формы насилия. А насилие, как известно, рано или поздно выкажет свое бессилие, Богу такое единство, шитое белыми нитками, не нужно. Ведь чем мы тогда будем принципиально отличаться от Штатов — лишь культурными особенностями?
Неоскудевающая рука дающего, — вот подлинная защита; только не корыстная, сплетенная из интриг, интересов личных и общественных, а по-русски великодушная.
Русь Свята — и собирать ее нужно не на страхе или выгоде, а по любви. Это сложнее и требует взаимной отдачи, а не взаимной эксплуатации и потребления. Взаимоотношения могут взрасти на чувстве общего сиротства, взаимного признания, когда надломится гордыня каждой из сторон, из чувства осознания своей немощи перед непостижимым Божьим Промыслом.
На чувстве, которое по слову Апостола Павла: «…долготерпит, милосердствует, …не завидует, … не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. (Первое послание к Коринфянам гл. 13.4-7)
Скоро в России «патриоты» будут праздновать День народного единства. Будет сказано много красивых тостов за «единство братских народов», на горы семги прольются слезы о потерянном единстве, но мало кто пальцем шевельнет, чтоб реально помочь тем, кто на Украине ведет борьбу за единство Руси.
Современное подвижничество не тождественно подвижничеству прошлых лет — каждая эпоха требует своего подвига. Быть не равнодушным в наше время — уже подвиг.
Подвижникам, которые действуют на свой страх и риск по зову сердца и совести, не надо сбрасывать примитивные планы «технологов», писанные от ума. Неоднократно убеждался на ряде примеров, что Дух подсказывает подвижнику наиболее адекватное и сверхэффективное действие, которое и не снилось «маститому технологу». В глазах стороннего наблюдателя такие люди выглядят чудаками. Но мир держится на этих чудаках. Вот, в Харькове появилось исследование, которого вполне могло бы и не быть. Ведь с такой темой молодому историку не вписаться в исповедуемые на Украине идеологемы, не сделать карьеры.
Банкета после нашей презентации не было, несколько общественников наскребли наличности на две бутылки вина и на кусок сыра. Так и отпраздновали появление книги.
Но зато в Москве — мир и благоденствие; «добрые русские люди» в очередной раз соберутся, отметят День народного единства, попьют водочки, закусят икорочкой, помянут, как в 1612 году бояре-изменники присягнули польскому королю Владиславу, и как простой народ в очередной раз спас Отечество.
Постенают в высокоинтеллектуальной беседе о непростой судьбе Русского Мира; о том, что с Украиной ладу нет, и помочь братьям никак нельзя, потому, как подвижника от паразита сразу не отличить. От чего же не собраться на праздничную трапезу под, казалось бы, надежным ядерным зонтиком.
Стоит ли повторять, что Россия зачастую опаздывает. Австро-Венгрия погибла, но ее отпрыск — украинство, взращенное на ненависти ко всему, что Русью пахнет, выросло; и вот ситуация повторяется, только уже на тысячу километров восточнее: на берегах не Сяна, а Северского Донца.

Сергей Моисеев

Архив газеты "Русь Триединая", Харьков, 2012